«ЕДИНОВЕРЦЫ ПОНЕВОЛЕ»: РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЕДИНОВЕРИЯ С КОНЦА 1820-х ПО 1850-е гг.
Правительственная политика в отношении старообрядчества и единоверия
Приступая к описанию государственной политики в отношении старообрядчества, необходимо отметить, что действия правительства не ограничивались выпуском официальных законодательных актов и контролем за их исполнением. Государственная политика зачастую имела ярко выраженный прецедентный характер. Она складывалась из множества распоряжений по частным делам и вопросам, нередко тайных.
Считается, что период либерализации отношения к старообрядчеству, длившийся с 1760-х гг., закончился в середине 1820-х гг. с воцарением Николая I. Однако в действительности некоторые элементы ужесточения политики проявлялись с начала 1820-х гг. и даже ранее. Выразилось это в создании Секретного совещательного комитета по делам о раскольниках (далее - ССК). ССК появился в Санкт-Петербурге еще при Александре I, по разным данным, в 1817 или 1820 гг.[1] Расцвет деятельности столичного и позднее региональных комитетов (см. о них ниже) пришелся на правление Николая I. Создание комитетов было обусловлено тем, что принимаемые против раскола меры были крайне неэффективны. Одной из причин этого была чрезмерная бюрократизация государственного аппарата империи. Требовалась эффективная система, которая решала бы с минимальными задержками различные
дела о старообрядцах. В. И. Байдин определяет комитеты как «органы внесудебной расправы с религиозными диссидентами»[2]. Поэтому, чтобы деятельность комитетов не вызывала волнений, решено было само их существование хранить в тайне. Относительно активная деятельность столичного ССК началась 14 марта 1825 г., когда комитет продолжил свою работу в несколько измененном составе
Староверы в полной мере ощутили на себе всю тяжесть «николаевской реакции». Это выразилось в том, что с середины 1820-х гг. давление на старообрядцев начало постепенно усиливаться. Николай 1 воспринимал старообрядчество не только как религиозную оппозицию, но и как «противогосударственный и противообщественный элемент». В связи с этим против старообрядцев развернулась настоящая борьба, имевшая своей главной целью ослабление и искоренение старообрядчества как явления.
Правительство Николая I возродило и развило многие способы борьбы со старообрядчеством, частично напоминающие меры XVII-XVIII вв., но с одной важной особенностью: в сочетании с вполне традиционными методами активно использовалось единоверие. Более того, оно рассматривалось как главное духовно-нравственное средство для обращения староверов «в ограду церкви». Видя более чем скромные успехи единоверия за первую четверть века его существования, правительство решило поддержать его всеми доступными средствами. 26 февраля 1826 г. было предписано всем губернаторам доставлять к 1 января сведения о «раскольниках», указывая, в частности, численность староверов и согласие, к которому они принадлежали[3]. Так, 17 сентября 1826 г. вышло постановление, по которому старообрядцам запрещено было строить новые молитвенные дома, «исправлять» (ремонтировать) старые, устраивать в них престолы
В общих чертах можно обрисовать схему обращения старообрядческой общины (или ее части) в единоверие следующим образом. Узнав о том, что староверы проводили ремонт своей ветшающей часовни или молитвенного дома (зачастую между фактом ремонта и возбуждением дела о закрытии здания проходили годы), местные власти в лице исправника описывали имущество и «запечатывали» здание, не позволяя староверам вынести оттуда книги, иконы и богослужебные принадлежности. Священные (к тому же ценные в материальном плане) вещи портились от
ненадлежащих условий хранения (повышенная влажность и затхлый воздух в непроветриваемом помещении), а староверы оставались без возможности совершать полноценное богослужение. Как правило, старообрядцы писали многочисленные прошения с просьбой «распечатать» их здание или хотя бы позволить вынести вещи, однако подобные просьбы оставались без внимания[4]. Чтобы не допустить окончательного разрушения здания по естественным причинам, а вдобавок под влиянием миссионеров и административного давления светских властей, община (или ее часть) была вынуждена принимать единоверие. Часто принятие единоверия раскалывало общину на две части, относившиеся друг к другу с резким неприятием. В николаевское время были изданы указы о запрете на совершение обрядов жизненного цикла (крещение, брак, отпевание). В 1827 г. появился указ, который вводил ответственность перед гражданским судом за венчание брака по «раскольничьему» обряду
Наряду с законодательством правительство использовало и самый давний способ борьбы со староверами - миссионерство. В губерниях с наибольшим старообрядческим населением создавались специальные миссии по противодействию расколу, например, в Пермской (1828 г.), Саратовской (1833 г.). Для работы таких миссий выделялось дополнительное финансирование. Писались полемические труды, священники должны были увещевать «раскольников». Этому немало способствовала отмена постановлений Александра I, запрещавших духовенству религиозные прения со
староверами[5]. Духовенство обличало «заблуждения» старообрядцев, обеспечивая идеологическую основу перехода последних в единоверие. Староверы, в свою очередь, указывали на различные недостатки самой официальной церкви. Для сведения последнего фактора к минимуму в 1845 г. были выпущены инструкции для священников, которые предписывали вести разговоры со староверами осторожно и с «кротостью». Как правило, такие споры заканчивались ничем: стороны оставались при своих мнениях. Таким образом, в этой сфере сохранялся определенный паритет. В 1829 г. старообрядцам запрещено было свидетельствовать по судебным делам, касающимся лиц православного исповедания, однако можно было свидетельствовать по делам, сторонами в которых выступали староверы
Правительство пыталось препятствовать отношениям российских староверов с зарубежными. В 1830 г. было запрещено въезжать в Россию иностранным старообрядцам.
В начале 1830-х гг. православным священникам Саратовской епархии было разрешено крестить детей «раскольников» без обращения их и родителей в православие или единоверие, а также записывать эти крещения в метрические книги.
Необходимо отметить, что правила митрополита Платона не претерпели существенных изменений. В 1832 г. было выпущено лишь одно дополнение к ним, где несколько расширялся круг лиц, которые могут принять единоверие. По представлению архиепископа Пермского Аркадия (Федорова), который сообщал о желании старообрядцев Соликамского и Чердынского уездов составить единоверческий Пыскорский приход, Синод разрешил присоединять к единоверческой церкви «раскольников, кои уклонились от право-
славия[6] уже лет 10, 20, 30 и более и, после всевозможных увещаний, не соглашаются возвратиться к безусловному православию»
Правительство пыталось усилить контроль над молитвенными зданиями староверов. С 1835 г. Министерство внутренних дел стало требовать от управляющих губерниями сведения о старообрядческих молитвенных зданиях. В дополнение к указам о запрете строительства новых молелен и ремонта старых в 1836 г. было запрещено обращать крестьянские избы в старообрядческие молельни, наличие которых составляло серьезную «конкуренцию» новоустроенным единоверческим церквям.
В 1835 и 1836 гг. высочайшим повелением секретно в обязанность епархиальным преосвященным было поставлено доносить о появлении беглых попов губернаторам, которые должны были сообщать о них министру внутренних дел, а тот должен был разрешать подобные дела. Также запрещалось православным священникам исправлять требы у старообрядцев.
Для противодействия совершению сводных браков (см. о них ниже) Петербургский ССК на рубеже 1830 - 1840-х гг. разрешил венчать старообрядческие браки в официальной церкви на территории Пермской губернии без предварительного перехода молодоженов в православие или единоверие, однако, по всей видимости, эта практика существовала недолго. С развитием сети единоверческих приходов венчающиеся должны были принять официальное православие или единоверие.
В 1839 г. указом Синода благочинным официальной церкви было запрещено вмешиваться в дела единоверческих приходов[7], которые должны были подчиняться напрямую епархиальному архиерею. Видимо, результаты работы столичных ССК удовлетворили Николая I, поэтому в 1838 г
В 1840 г. было выпущено высочайшее повеление, где разъяснялись цели и функции секретных комитетов: все следственные
дела по расколу до передачи их в суд должны были рассматриваться упомянутыми комитетами. В суд же предписывалось передавать только те, где было явное «нарушение существующих законов, сопровождавшееся противодействием установленному порядку». Дела о «давнишних раскольниках», не совершивших никаких противозаконных действий, по доносам и т. д. должны были решаться комитетами без лишних задержек. Такой подход позволял, с одной стороны, разгрузить официальное делопроизводство, а с другой -преследовать «давнишних раскольников» внесудебным порядком, т. е. фактически развязывал руки правительству. Кроме того, в ряде случаев вопросы, связанные с единоверцами и старообрядцами, решались лично императором также в секретном порядке. Так, например, только в период с 1839 по 1844 г. императором было «разобрано» не менее 35 дел[8]. Император утверждал и решения Петербургского ССК, куда стекались дела со всей страны. Таким образом, Николай I просмотрел несколько сотен дел, касающихся борьбы со старообрядчеством и насаждения единоверия
Единоверие все больше приобретало характер явления, включенного в государственную систему. Для упрощения порядка организации единоверческих приходов императором в 1842 г. было сделано повеление: «1. В тех селениях, где раскольники изъявили желание обратиться к единоверию или принять православных священников для отправления богослужения по старопечатным книгам, учредить единоверческие приходы и часовни их обратить
в церкви... 2. Священникам в сих приходах назначить по бывшим примерам содержание по триста рублей серебром в год, из сумм военных поселений, дабы они были в совершенной независимости от прихожан, равномерно определить денежное пособие для устройства иконостасов... 3. Тем раскольникам, которые желают иметь священников без подчинения духовному начальству, сделать внушение, что... священник не иначе может находиться при церкви, как под ведением епархиального архиерея и стараться склонять их к правильному богослужению, по примеру других обратившихся в единоверие. Меры сии приводить в действие... постепенно и с должною осторожностию при содействии духовного начальства»[9]. Данное постановление примечательно следующими деталями. Во-первых, любое число староверов (даже абсолютное меньшинство), желавших перейти в единоверие, получало право на обладание молитвенным зданием целого общества
Указ 1844 г. дозволял крестить детей тульских и ижевских старообрядцев-оружейников в единоверческих церквях, появившихся там «для ослабления раскола между мастеровыми». В том же указе разрешалось отпевать старообрядцев по православному обряду.
5 апреля 1845 г. был подписан синодальный указ, предписывавший епархиальным архиереям следующее: «...чтобы по сему ни в богослужении единоверцев, ни в церковно-хозяйственном порядке, ни вообще в обычаях, церковью дозволяемых, не допускалось никакого им стеснения, и не делаемо было никаких
нововведений; чтобы в делах единоверческих церквей не было допускаемо никакого участия ни Духовных Консисторий, ни других Духовных начальств, кроме одного Преосвященного, и чтобы Преосвященный все таковые дела (за исключением лишь требующих законного следствия) непременно разрешал сам; для исполнения же своих распоряжений и для ближайшего надзора за единоверческим духовенством и паствою назначать благочинного из среды того же духовенства». Указ был секретно разослан преосвященным[10]. На взаимную интеграцию единоверцев и православных был направлен указ 1847 г., разрешавший православным поступать в единоверческие монастыри
Указом Синода 1848 г. подтверждалась автономия единоверческих приходов в вопросах церковно-хозяйственного управления.
В конце 1840-х гг. в связи с возникновением Белокриницкой иерархии (реального конкурента единоверию) были выпущены акты, запрещавшие всякие отношения между староверами, жившими по разные стороны границы. Российским староверам запрещалось выезжать за пределы страны. Такие меры принимались для ослабления российских старообрядцев путем изоляции их от религиозных, культурных и экономических контактов со своими заграничными единомышленниками.
Единоверие насаждалось в весьма неблагоприятной для него старообрядческой среде. Прекрасно организованные, нередко зажиточные и многочисленные старообрядческие общества могли эффективно противостоять давлению правительства. Сила старообрядчества заключалась не только в нескольких влиятельных цен-
трах (например, Преображенском и Рогожском кладбищах в Москве, Иргизских монастырях, Екатеринбурге и др.), но и в том, что оно было широко распространенным и в значительной степени децентрализованным явлением, что позволяло староверам успешно сохранять «веру отцов», сопротивляясь насаждению единоверия. Важное значение имела старообрядческая верхушка, во многом определявшая направление развития центров староверия, которые, в свою очередь, имели влияние по всей стране. Поэтому для успешного искоренения старообрядчества правительство планировало нанести удар по экономическим и политическим интересам торгово-промышленной верхушки, тем самым заставив ее принять единоверие или православие. Началось ограничение прав старообрядческих обществ: им запрещалось приобретать недвижимость (как посредством покупки, так и по завещанию), иметь печати, выдавать метрические записи. Наряду с этим имело место и ограничение личных прав староверов: им было запрещено записываться в I купеческую гильдию, в ряде случаев они не могли свидетельствовать против православных в судебных делах; не могли назначаться на особо важные должности (городского головы, городового старосты и пр.)[11]. Апогеем николаевской реакции стала система отношений к староверам, разработанная под руководством министра внутренних дел Д. Г. Бибикова и существовавшая в 1853 - начале 1855 г. Заключалась она не столько в принятии новых законов, сколько в более жестком исполнении уже существовавших
В рамках этой системы в 1854 г. был нанесен самый сильный удар по купеческой верхушке, когда староверам было запрещено записываться в купеческие гильдии на 1855 г., что послужило толчком к массовому переходу в единоверие в конце декабря 1854 г. Впрочем, уже в 1856 г. староверам было разрешено числиться в ку-
печестве на временном праве[12]. Подобный сценарий был опробован на Урале еще в 1837-1838 гг., где показал свою эффективность (см. подробнее ниже). В правление Николая I давление, оказываемое на старообрядческую верхушку, в определенной мере увенчалось успехом: многие зажиточные староверы перешли в единоверие или православие. В то же время политика Николая I отличалась комплексным подходом к достижению цели. В правительстве совершенно верно понимали, что одним только давлением на верхушку не обойтись. Были необходимы меры, которые привели бы к массовому переходу в единоверие или православие наиболее принципиальной части старообрядцев - низов. Такой мерой, по мнению духовных и светских властей, могло стать «оскудение священства». Поэтому правительство нанесло удар по беглопоповщине, расцветшей в правление Александра I, именно в ней правительство видело причину крайне малого числа обращений из раскола в «ограду церкви». Побег священника объявлялся тяжким преступлением, беглый священник лишался сана. Настоятелям Иргизских монастырей запрещалось принимать беглых попов на «исправу»
Правительство пыталось мотивировать староверов на переход в единоверие и православие и через сферу семейно-брачных отношений. Распоряжение Синода 1855 г. освобождало присоединяющихся из раскола от обязательства доставлять содержание «бывшим их наложницам» (женам, браки с которыми были совершены в старообрядчестве и не признавались властями). То есть переход
в единоверие мог быть отличным поводом для того, чтобы развестись с женой и при этом не платить «алименты». В 1855 г. вышло также постановление о том, чтобы «раскольники за безбрачное сожитие с православными и единоверцами подвергаемы были заключению на таковое же время, какое полагается по церковным правилам за ту же вину православным и единоверцам»[13]. Поскольку «безбрачным сожитием» считались любые формы сожительства, кроме венчания, совершенного в официальной церкви, этот акт фактически запрещал православно-старообрядческие и единоверческо-старообрядческие браки, совершенные вне господствующей церкви. Впрочем, на практике этот указ не был достаточно эффективным. Одним из показателей воплощения государственной политики на практике является статистика. Но относиться к ней необходимо крайне осторожно, поскольку известно, что официальные данные не отличались особой точностью. Вопрос о старообрядческой и единоверческой статистике живо обсуждался в дореволюционной литературе. Профессор Н. Ивановский полагал, что в Российской империи не было адекватных данных о численности старообрядцев и единоверцев, поскольку сбор сведений о них был поручен чиновникам, которые, во-первых, не знали, как отличить единоверцев от староверов, и зачастую записывали единоверцев в раскол; во-вторых, сами единоверцы отнюдь не всегда принимали чиновников-переписчиков, ссылаясь на их «нечистоту»
Абсолютные величины не могут показать, насколько широко было распространено явление. Поэтому для того, чтобы судить об успехах единоверия, необходимо знать хотя бы приблизительное число старообрядцев. Н. Варадинов приводит официальные данные о количестве старообрядцев в последние до николаевских
репрессий годы - 1826-й и 1827-й: 827 721 и 825 391 чел. соответственно[14]. Однако сам исследователь признает, что цифры эти неточные и должны быть больше. Можно предположить, что число староверов было не менее 1 млн чел.: именно такую цифру называет Варадинов, приводя данные за 1837 г., что противоречит данным 1826-1827 гг. Количество староверов не могло так вырасти в условиях николаевских репрессий (в связи с переходом в единоверие и православие оно должно было уменьшаться). Необходимо отметить интересную особенность правительственных сведений о старообрядцах: число староверов, как правило, занижалось, а количество обращенных - завышалось (см. рисунок). Сведения взяты из ежегодных отчетов обер-прокурора Синода. Данных о ежегодном количестве обращений в православие за 1828-1835 гг. найти не удалось, есть только общая за эти годы цифра - 56 300 чел. Интересно отметить, что в этот период количество обращений в православие существенно превосходит число обращений в единоверие: в единоверие в 1828-1835 гг. перешло только 9183 чел. Такое соотношение может объясняться тем, что существовал феномен «нерадивых православных» (под этим термином понимались лица, официально православного вероисповедания, но не исполняющие церковные таинства). Именно такими «нерадивыми» и числились многие старообрядцы. С усилением давления властей многие из них предпочли принять «фиктивное» православие. Динамика количества обращений в целом совпадает с динамикой правительственной политики. Так, наибольшее число обращений приходится на период с 1836 по 1845 г. (пик количества отобранных у старообрядцев и переданных единоверцам молитвенных зданий), затем идет спад (1846-1851 гг.), после чего происходит резкий скачок вверх (1852), а после года «затишья» в 1854-1855 гг. вновь начинается рост числа обращений (усиление давления на верхи старообрядчества). В первые годы правления
Число обратившихся в единоверие и православие старообрядцев (1828-1859 гг.): 1 - число обратившихся в единоверие, чел.; 2 - число обратившихся в православие, чел.; 3 - всего обратившихся, чел. Источники: Лебедев Е. Е. Единоверие в противодействии русскому обрядовому расколу: Очерк по истории и статистике единоверия с обзором существующих о нем мнений и приложениями. Новгород, 1904. С. 22; С. 027 (прил.); РГИА. Ф. 797. Оп. 8. Д. 24189. Л. 5об. Александра II единоверие развивалось по инерции, приданной ему в николаевский период. Не имея достаточных оснований доверять этой статистике в количественном отношении, можно сделать определенные выводы об относительном числе обращений (о соотношении единоверия и православия) и об относительном росте/спаде числа обращений (динамике). Довольно значительное итоговое число обращенных (370 тыс. чел., или более трети зарегистрированных староверов) не внушает доверия. Основания для недоверия те же, что и предъявляемые к статистическим данным по общему числу староверов, но здесь 129 добавляется новый фактор: одного и того же человека могли приводить в «ограду церкви» несколько раз (старовер, приняв православие или единоверие, мог снова уклониться в раскол). Поэтому итоговая цифра в 370 тыс. чел. требует пересмотра. Причины этого следующие: Во-первых, представляется, что количество обращенных может быть несколько завышено, а число старообрядцев - занижено. Во-вторых, большинство староверов приняли единоверие и православие под давлением, а потому возник феномен «неискренних» единоверцев и православных, которые лишь формально числились в официальной церкви, а реально оставались старообрядцами (по образу жизни, мировоззрению, религии и т. п.). Из всех статистических данных наименьшее сомнение вызывает количество единоверческих молитвенных зданий (см. таблицу). Количество единоверческих молитвенных зданий (1780-1856 гг.)* Годы Количество молитвенных зданий приходских церквей монастырей 1827 28 3 1835 70 4 1836 86 4 1837 92 ** 5 1856 178 16 В данной таблице обращает на себя внимание период 1828— 1855 гг., когда появилось 150 новых единоверческих церквей и 13 обителей. Причем самый пик пришелся на вторую половину 1830-х - первую половину 1850-х гг., что также совпадает с динамикой обращений. Однако политика государства, направленная на материальную поддержку единоверия (как за счет выделения средств на строительство новых церквей, так и путем конфискации молитвенных заданий у староверов), не смогла компенсировать непопулярность единоверия среди старообрядцев. Для более подробного рассмотрения процесса развития единоверия в данной работе был выделен ряд центров, объединенных нами для удобства изложения материала: урало-сибирский центр, куда включены территории Приуралья, Среднего Урала, Зауралья и Сибири; Центральная Россия, Поволжье и казачьи войска (Уральское, Донское и Терское); западные губернии, куда включены территории Псковщины, Прибалтики, Белоруссии и Малороссии.
