ТАЙНА ДЕВЯТЕРИЦЫ
Размышляя о месте числа в культуре, Освальд Шпенглер писал: «Число есть символ каузальной необходимости. В качестве понятия о Боге оно содержит последний смысл мира — как природы (Бога. — Авт.). Поэтому существование чисел можно назвать мистерией, и религиозному мышлению всех культур не остался чужд его отпечаток»[1].
Понятие Девятерицы богов, Эннеады (от греческого — evveog, девятка), psdt — впервые встречается в «Текстах Пирамид», но встречается оно столь
часто (в 124 параграфах РТ)[2], что его никак нельзя счесть «изобретением египетской богословской мысли V династии»; как полагают некоторые египтологи только на том основании, что до начала VI династии слово это отсутствует в памятниках монументальной письменности
Впрочем, кое-какие факты подтверждают древность понятияpsdt. К правлению Джосера (ок. 2600 г. до Р. X.) относится плита, найденная Скиапарелли в Гелиополе и ныне хранящаяся в Туринском музее, на которой изображены девять фигур богов в человеческом облике и царь перед ними. На плите можно разобрать имена трех богов, всегда включавшихся в Эннеаду, — Шу, Геба и Сета, а также подпись под всем изображением: jmw — «Души
Иуну»[3]. Египетская Эннеада чаще всего именовалась именно «Великой гелиопольской девятерицей» psdt c3t jmjt jwnw [Руг. 1064а]. А мы помним, что Иуну — Гелиополь в древнейшей египетской традиции считался той точкой (или иконой точки); с которой началось творение мира, где «две страны», земная и небесная, сходятся вместе и где соответственно можно «удобнейшим образом» перейти из тварного в не-тварное предвечное божественное бытие. Наконец, с самого начала египетской письменности существовало понятие ht — собрание. Уже при I династии оно присутствует в географических названиях и царских титулах (напр. smr ht — Друг собрания). У Джосера в его имени Гора присутствует формула «божественнейший из собрания» — Ntrj-ht, у его преемника на престоле Египта — «могущественнейший в собрании — shm-ht. Царь IV династии Менкаура (Ми-керин) — Кз ht — «Бык собрания». Эти титулы вполне параллельны прозвищам Бога Творца в «Текстах Пирамид», лишь с заменой слова «собрание» на слово «девятерица». Б «Текстах Пирамид» также встречается понятие ht, и уже совершенно очевидно в сотери-ологическом контексте. Цари Пепи и Неферкара названы в Руг. 1041а теми единственными, «кто принадлежит к великому собранию, рожденному в Гелиополе». А в Руг. 1928d царица Нейт уподобляется Мину — «первому в собрании девятерицы богов» (hntj ht psdt ntnv). To есть собрание и девятерица, ht и psdt, оказываются здесь синонимами, обозначающими одну и ту же сущность.
Мнение же Эрика Хорнунга, что «смена термина связана с переходом к солнечному культу Гелеополь-ского круга»[4], равно как и предположение Айтеса, что в отличие отpsdt понятие ht не включало в себя Атума
Почему же египтяне избрали число «девять» как знак священного, и что оно означает? На первый взгляд
ответ крайне прост: число божественных лиц от Атума до Осириса и его брата и сестер равно как раз девяти (Атум, Шу Тефнут, Геб, Нут, Осирис, Исида, Сет и Нефтида). Но что первично здесь — число, под которое названы лица, или божественные лица, давшие жизнь числу? Знаток текстов Древнего Царства Курт Зете отмечал, что «девять» вовсе не являлось само по себе священным числом в Египте. Священным считалось с древнейших времен число семь и числа, кратные семи[5] (семь маат, семь уреев, сорок два судьи инобытия, семьдесят дней подготовки тела к погребению и т. п.). С другой стороны, совсем не редки были случаи, когда psdt количественно не соответствовала девяти. «Девя-терица богов могла иногда описываться как состоящая более чем из девяти», — указывал Дж. Гриффис
Чтобы довершить смущение исследователя, египетские тексты, начиная с «Текстов Пирамид», могут го-
ворить о двух эннеадах, о Великой и Малой эннеадах богов (psdt ntrw wrt, psdt ntrw ndst), о семи зннеадах, о многих эннеадах’. В эпоху Нового Царства из Великой Эннеады Гелиополя может выбрасываться Сет и замещаться Гором. В Эннеаде Запада четыре женских божества могут замещаться мужскими [Амдуат 11,122—123]. Наконец^ psdt — слово, грамматически употребляемое в единственном числе женского рода (z? psdt) с детерминативом абстрактного понятия. То есть это и множество, и единство, и притом не столько явление из мира вещей, сколько категория умозрительная. Верный путь к разгадке тайны Девятерицы нашел, на наш взгляд, Герман Кеес, предположивший, что девять — это знак неограниченного множества (три помноженное на три)[6] . Но он абсолютизировал свое предположение, предложив переводpsdt ntrw как «все боги». Psdt как особое богословское понятие утрачивало при этом смысл. Ганс Гёдике, выправляя излишне расширительное понимание Кееса, указал на созвучие, омофонию в египетском языке слов «девять»
и «сиять»[7]. Если добавить к этому, что иероглифически девятка выписывалась как три ряда вертикальных черт по три, то образы лучей сияния и множества мно- I і і жеств окончательно сливались: і і і. і і і Девятерица psdt оказывается в этом случае образом нисхождения божества в дольний мир, символом вселенской эпифании. Мемфисский памятник, как мы помним, именует Эннеаду «зубами и губами Птаха», то есть вспомогательными органами речи (язык — это Тхот, а сердце, где замысливается слово, — Гор). Словом Птах творит мир. И вот в творении мира Девятерица принимает столь же необходимое и непосредственное, хотя и «техническое», участие, как губы и зубы — в речении слов. В «Текстах Пирамид» эта функция Девятерицы подчеркивается и приобретает, в связи с задачей самого текста, очевидный эсхатологический характер: «Гувы мои (Мерира) О люди и боги! Руки ВАШИ ПОДО МНОЙ, КОГДА вы под-нимлете меня и возносите меня В НЄБ0, КАК руки Шу под Нут, КОГДА В03ДВИГАЄТ он ее горе. В горняя! В горняя! На великий престол среди богов!» [Руг. 1100—1101].
В нескольких речениях «Текстов Пирамид» синонимом кpsdt ntrw является формулаpsdtpdw't — девять луков: «О Ты, Великая Дєвятерицл, пребывающая к Гелиополе, — Атум, Шу, Тефнут, Ген, Нут, Осирис, Исида, Сет и Нефтида! О вы, чада Атума, расширьте сердце бго к этому чаду бго, иво имя ваше — Девять Луков» [Руг. 1655]. Часто «Девятью Луками» именовали племена, вассальные царю Египта. Однако это употребление psdt pdwt в политической терминологии явно вторично и является лишь художественной, а может быть, и сакральной аллюзией подобия царя-космократора Пан-тократору. Как Птах повелевает своей Эннеаде творить мир, так царь Египта повелевает «своими» народами. А вот именование Эннеады psdt pdwt совсем не случайно и не вторично. В древности лук был оружием, передающим силу человека-стрелка на большое расстояние, и для поэтико-символического сознания он вполне мог явиться образом Божественной творящей силы, приходящей из запрсдельности Сверхбытия[8]. Понятие « Девять Луков» подтверждает, таким образом, эпифаниче-ский характер Эннеады. Разговор о том, что такое две Эннеады, Великая Эн-неада во главе многих девятериц, многочисленные эннеады Нового Царства, составленные по образцу Гелиопольской, уведет нас далеко в сторону, но одно следует подчеркнуть. Когда египтянин говорил о какой бы то ни было Божественной Девятерице, он всегда подразумевал эпифанию божественного в дольний мир.
Примечательно; что в древнейшем египетском царском списке Туринского канона (эпоха Рамсеса II; 1290—1224 гг.) и в царском списке Манефона (323—245 гг.) боги Эннеады последовательно названы первыми царями мира (Египта). Манефон перечисляет первых владык мира в такой последовательности: Гефест-Птах; Гелиос-Ра-АтуМ; Агафодэмон (добрый дух) — Шу, Крон-Геб; Дионис-Осирис; Тифон-Сет и Гор. Этапы творения мира уподобляются царствованиям; и царями оказываются лица Эннеады[9]. Для древних египтян Эннеада была не умозрительным теологическим понятием; НО; как и иные религиозные сущности, принципом жизненно важным. Человек полагал, что, так как мир создан Творцом посредством Эннеады, то и он, творение, может посредством Эннеады вернуться в сверхбытийную полноту Нуна. Речение 248 из пирамиды Унаса доносит до нас эту древнейшую веру: «Речение слов: Велик Унас. Исшел Уиле из чресл Девятерицы. Зачат был Унас Силой И богиня Шесметет дала рождение Унлсу, Сияющей звезде дллекострлнствующей, Приносящелгу жертвенные ДАры Ра каждоднєвно. Восшел Унас на престол свой, что над (tpt) Двулхя Госпожами. Воссиял Унас звездою!» [Руг. 262—263]. Рожденный Силой Божией; вышедший из чресл Девятерицы Унас и вместе с ним любой другой египтянин
мог надеяться воссиять царственной звездой божественного небосклона. В заупокойном тексте ковчега Нового Царства, происходящем из гробницы священника, который жил при XXII династии, от лица умершего звучат слова: «Я — один, ставший двумя; Я — два, ставшие четырьмя; Я — четыре, стАвшие восемью; И всё же я — единственный»[10]. Полагая себя рожденным Эннеадой, а потому носящим Эннеаду в себе, как сын носит в себе семя отца, египтянин и при V, и при XXII династии равно уповал на возвращение в «Отчий Дом», во дворец Иуну [Руг. 14с], в царственные палаты Птаха. Знание того, что «между человеком и Высшей Божественной сущностью имеется область богов, являющихся проявлениями Единого, сохранялось на всех этапах существования египетской культуры», — отмечал в связи с Эннеадой Г. Гёдике И вот здесь принципиальное значение для египтянина имеет Осирическое предание. Осирис — часть Девятерицы, одно из ее непременных лиц. Он — сын Геба, а потому и сын Атума. Человек, пораженный смертью, умирает, как умер пораженный Сетом Осирис, но поскольку сын Осириса Гор воскрешает погибшего от руки Сета, повергая убийцу под свои сандалии, то и человек может преодолеть раз
луку смертную и воссоединиться с вечной жизнью Творца, пройдя суд Осириса и войдя в Его полноту. Осирический ритуал и правогласие на Последнем Суде делают эту богословскую возможность бытийной реальностью. А так как Осирис, если вспомнить слова жреца Амона XXII династии, есть один из восьми, которыми стал Единственный, то, став Осирисом, праведник вновь входит во чрево Нут и возвращается в чресла отца своего Геба. В «Текстах Пирамид» это объявляется многократно в образе объятий Гебом вос-шедшего к нему его воскресшего сына. Уже как сына своего Геба принимают победившего смерть праведника Шу и Тефнут — Сияние творения, и Правда-Премудрость. Удивительной параллелью к этим эсхатологическим представлениям египтян является третий стих 42-го псалма Давида, в котором имена Шу и Маат-Теф-нут даны в смысловом переводе как «свет» и «истина» Божии: «Пошли свет Твой и истину Твою; да введут они меня и приведут на святую гору Твою и в овители Твои». «Святая гора» — бен-бен, с которого началось творение мира, есть семя Творца Атума, а суд Осириса оказывается судом Самого Ра, на весах Которого правда человеческая выверяется по Правде Божьей [СТ V. 321e-d]. И, завершая возвратный путь в горняя, Осирис-имярек входит в полноту Атума-Ра, садится с Ним на одном престоле. Став же Атумом, воскресший возвращается в пучину божественной сверхбытийности Нуна. Именно Эннеада позволяла египтянину ощутить и осознать возможность этой невероятной перспективы. Нисходя от Атума, сила Девятерицы творит космос; восходя же к своему первоначалу, она обоживает человека. Глава 7. Ступени к бессмертию Поэтому, кстати, в Девятерицу Гелиополя не включается Гор. Гор, сын Исиды, пребывает на земле живых, в дольнем мире, а Девятерица есть средство и возможность для умершего, ставшего на Последнем Суде Осирисом, взойти на Небеса Атума-Ра и погрузиться в пучины Нуна. Поэтому же в psdt ntrw обязательно включается Сет. Именно из-за разлада в Девя-терице возникает преграда смерти, не дающая человеку возвращаться и пребывать в «святых обителях Божьих». Подчинение и умиротворение Сета — ликвидация этой преграды, разрушение средостения смерти. Потому-то древнейшие цари Египта и именовались «Гором и Сетом», что восстановление единства Девятерицы было главнейшим упованием смертных, чаявших бессмертия и божественной совершенной жизни. К эпохе Нового Царства чаяние это не утратило своей напряженности, но древнейший теологический «механизм» победы над смертью во многом забылся, был упрощен и рационализирован. Тогда-то Сета стали выбрасывать из Девятки «за не-достоинство» и заменять благочестивым «спасителем Своего Отца» Гором. В «Текстах Ковчегов» Атум именуется «многоименным в fCTAX Девятерицы» [СТ ИЗО, vii, 469d]. Прозвание это можно, конечно, понять в том смысле, что Девятерица разными именами славит Атума, но помня, что psdt ntrw суть «губы и зубы Атума», которыми Он произносит слово, творящее мир; образ «Текстов Ковчегов» можно осознать как богословское определение того, что посредством Девятерицы Атум становится множеством лиц в сотворенном Им мире. Каждый человек — сын Атума и Он сам. Именование Бога «Отцом», свойственное не только христианам; но последователям очень многих религиозных традиций; приобретает при таком понимании отцовства особо напряженный смысл. В любом храме Египта; в любой провинции понятие psdt ntrw становится универсальным знаком; словесной иконой этой органической связи Творца и Его творения. Отсюда — множество Эннеад по всему Египту и различное; в соответствии с местными традициями; число божественных лиц в этих Девятерицах. Возникнув из омофонии числа девять и глагола сиять; psdt превратилась в Египте в «иероглиф» эпифании Единого во множество и возвратного движения от множества к Единому[11]. Египетский образ единства-множества Эннеады оказывается удивительно близким и христианскому мистику: «Единое для всякого сущего; неделимое множество; ненаполняемое переполнение, всякое единое, множество приводящее, совершенствующее и содержащее... От того, что — благодаря происходящему из Него обожению и восприятию, по мере сил каждого. Божия образа — появляется множество богов, представляется и говорят, что имеет место разделение и многократное умножение единого Бога, но Он от этого ничуть не менее Начало-Бог и Сверх-Бог, сверхсущественно единый Бог, неделимый среди делимого,
единый Сам с Собой, со множеством не смешивающийся и неумножаемый»[12]. И наконец, последняя «тайна Девятерицы». Каждое из ее лиц — это не богословская абстракция, не умозрительная спекуляция, но личность в полном смысле слова. Позднейшее христианское богословие скажет, что вне свободы нет личности, а самой свободы нет вне Бога. Египтяне так «богословски» сказать не сумели, но они, внешне просто, а в действительности не менее глубоко, провозгласили тот же принцип, описав два пути, лежащие перед человеком, путь жизни и путь смерти, и показав в образе отпадения Сета, что и каждое из лиц Эннеады располагает такой свободой. Негативный выбор Сета означает, что остальные лица Эннеады столь же свободно избрали добро, и, следовательно, означает то, что все они суть личности. Не случайно Туринский список и Манефон именуют Птаха, Атума, Шу, Геба, Осириса и Сета первыми царями мира. А поскольку элементы Девятерицы личностны и личности своей в единой божественной сущности не утрачивают, то и ставший Осирисом человек также не утрачивает своей личности, взойдя по ступеням Эннеады в полноту Единого. Именование умерших Осирис-имярек подчеркивает эту личностную вечную божественную бытийность «правогласных». Евангельские слова Иисуса Христа: «Раб не пребывает в доме вечно; сын пребывает вечно» [Ин. 8, 35] — артикулируют для современного человека древнейшую сотерио-логическую истину, реализовать которую стремились
древние египтяне, объявляя своих умерших Осирисами, сыновьями Ра-Атума — свободными, а не рабами. Говоря о сотериологическом идеале христианства, В. Н. Лосский указывал: «Конечная цель духовной жизни и вечное блаженство в Царствии Небесном... прежде всего соучастие в Божественной жизни Пресвятой Троицы, обоженное состояние „сонаследников божественного естества", как богов, созданных после несозданного Бога и обладающих по благодати всем, чем Пресвятая Троица обладает по природе»[13]. Понятно, что со-участвовать в божественной жизни может только личность, и христианская вера ни на минуту не сомневается в личностном характере спасения и обожения. Египетское пониманиеpsdt ntrw открывает, кажется, для смертного человека столь же невероятную возможность личностного обожения. Впрочем, чтобы понять реализуемость этой возможности в системе египетского умозрения, нам следует рассмотреть второго участника мистического диалога, а потому во второй книге — «Небо и люди» — мы намерены обратиться к исследованию понимания природы и судьбы человека в Древнем Египте.
