«СОЛНЦЕ ПОБЕДИТЕЛЬНОЕ»
«То, что мне рассказывали о богах, — пишет Геродот в своей „Истории" начиная повествование о Египте, — я не намерен передавать, за исключением только имен богов, так как, по моему мнению, о богах все люди знают одинаково мало» [Herod. II, 3].
В последующие века любопытные эллины и ромеи будут всячески стараться заглянуть за запретную грань, получить посвящение в тайны египетской религии. Кое-кому это удавалось. Плутарх и Апулей, Порфирий и Ямвлих, Климент и Ориген почти наверняка знали некоторые истины, которые для внешних бывают только в притчах, но, связанные клятвами, они ограничивались намеками и очень греческими по духу интерпретациями.
Да и сами учители греков, когда наступило время передавать знания, многое утратили, забыли, переосмыслили. За три с половиной тысячелетия египетской истории культура этой страны претерпела величайшие изменения, и поэтому греческие и латинские тексты Античности не могут служить надежным источником в египетской теологии. Намного лучше обратиться непосредственно к египетским текстам. Но и тут следует постоянно помнить, что, прекрасно сознавая великую мощь слова, египетский священнослужитель одно доверял общедоступному нравоучению, другое писал на стенах храмов и в притворах гробниц, куда после очищений живые имели доступ, третье предназначал исключительно для иного мира, высекая тексты в погребальных камерах, глухо замуровывавшихся после положения тела покойного, или снабжая речениями стенки кедровых гробов и папирусы, оставляемые между пеленами, покрывавшими мумию. И наконец, многое он не записывал, видимо, никогда.
Намеки на многообразные деяния, бывшие в инобытии, упоминания событий, свершившихся «во время оно» или еще должных свершиться, бесчисленны как раз в самых сокровенных заупокойных текстах. Эти намеки указывают нам на существование цельной системы религиозных представлений, никогда не дове рявшихся письменному слову передававшихся, как и в дописьменную эпоху изустно, от учителя к ученику Только вполне осознав всю многоуровневость египетского религиозного знания, мы можем обратиться к исследованию дошедших до нас памятников.
В школе, сколь бы кратким ни было наше знакомство с религией Древнего Египта, нам успевают рассказать, что египтяне верили: солнце — это бог. И мы удивляемся глупости и наивности древних. Между тем египтяне были отнюдь не глупей и не наивней нас с вами. Они прекрасно знали, что солнце — это космическое тело, «огнистый ком», освещающий и согревающий землю. Иероглифически его изображали кружком с точкой ©, а иногда и без точки. Это — Rc (pa), itn (атон), солнце.
Но в египетской религиозной поэтике и теологии солнце природное стало символом Бога. Признаки такой символики можно проследить со среднего палеолита от Франции до Китая, и египтяне тут вовсе не оригинальны. Дарующее жизнь, свет и тепло, умирающее ежевечерне на западе и побеждающее смерть утренним восхождением, солнце является прекрасным тварным образом для жизнедательного благого Творца. «Солнце считают телом благой энергии и как бы зримым выражением сверхчувственной (тоцтод) сущности», — указывал прекрасный знаток религиозной символики Плутарх [Is. Os. 51].
«Рано утром молитва моя предклряет Тевя», — поет Давид [Пс. 87, 14], и в этой песне солнце и Бог сливаются, ведь невозможно предварить предвечного Бога, а вот восход солнца можно упредить молитвой. «Должно прєдупрєждлть солнце ВЛАГОДАреНИбМ Теве
И ОБРАЩАТЬСЯ К Теве НА БОСТОК СВЄТА» [Пс. 15,28] --
в этом древнееврейском псалме образ и первообраз, солнце и Бог уже различимы, но солнце и тут, безусловно, является образом Божиим. «Господь Бог есть солнце», — кратко и четко утверждает в той же образной форме автор 83-го псалма [Пс. 83, 12].
«У нас утро производит чувственное солнце, когда появляется на нашем горизонте, а утро в душе производит Солнце правды, восхождением умного (уот/тод) света производя день в приявшем Его, — объясняет епископ Кесарии Каппадокийской Василий (329—379) в комментарии к 45-му псалму и продолжает: — Поэтому Бог помогает городу, собственным Своим восхождением и явлением производя для него утро»[1].
В христианской поэтике сравнения Бога с солнцем бесчисленны. Епископ Дионисий Афинский указывает: «Солнечный свет является видимым образом божественной благости. Само слово солнце (т/Лю^) происходит от слова ГЛЛй? — собирать. Благодаря ему все разрозненное становится собранным».
Комментируя эти слова св. Дионисия, русский богослов-мученик И. В. Попов (1867—1938) указывал: «Каждая часть твари и в себе самой и в других созданиях любит только отображение Бога, и это связывает всю вселенную узами взаимного влечения. Видимое солнце — символ Бога. Наша пища, одежда, топливо,
само наше тело есть трансформация солнечного луча, и к этому источнику сил в любви и радости тянется все живое и чувствующее»
В сущности, наша этимология слова Бог (одаривающий — bhajate) очень близка наименованию Бога Солнцем египтянами. В имени солнца заключен тот же смысл высшего начала, подающего миру пищу, тепло, саму жизнь. Для египтянина Rc — не только податель всяческих благ. Продолжая традицию, идущую от глубочайшей доисторической древности, житель Египта полагает солнце образом великого победителя смерти, тьмы и небытия. Rc именуется hprj; hprr (хепри; хепе-рер) от глагола hpr (хепер) — появляться. Хепри, Хе-перер (Хеперер — более древнее название, Хепри — с XVIII династии) изображается как скарабей, жук-навозник. Многие из нас любили наблюдать в детстве за тем, как эти смешные суетливые жучки скатывают навозный шарик передними лапками, а затем катят его перед собой в норку. Египтяне, должно быть, не меньше нас были наблюдательны, и катящий навозный шарик жук показался им подходящим иконографическим образом для выкатывающегося из-за восточного небосклона солнца (см. рис. 12 «Нагрудное украшение в виде скарабея, держащего солнечный диск (из гробницы Тутанхамона)»).
Жук скарабей на высоких ножках (особенность многих пустынных насекомых), катящий головой шар солнца, все тысячелетия существования Египта оставался любимым символом восхождения в вечную
1
И. Попов. Идея обожения в древневосточной Церкви. М.: 1909. С. 24. Эта работа была переиздана: И. Попов. Труды по патрологии. Т. 1—2. Сергиев Посад: 2004. Т. 1. С. 17—48.
жизнь. Приготовляя тела своих умерших к погребению, египтяне помещали вырезанное из камня или отлитое из золота изображение скарабея на грудь покойного в область сердца[2].
Другим значимым эпитетом Rc было слово ?htj (ахти) — пребывающий на небосклоне, горизонте. Бога часто именовали Ра-Гор-ахти. О Горе речь еще впереди, а сейчас нам важно иметь в виду, что Гор считался непосредственным подателем жизни умершим и что происходил он от Rc, был одной природы с Ним. Ра-Гор-ахти — это солнце, дающее жизнь своим восходом из-за горизонта, иначе говоря, Бог, воскреситель умерших.
Еще одним постоянно встречающимся эпитетом Бога в Его солнечном образе является tm. Слово, аналогичное семитическому ТММ — становиться несуществующим (отсюда и месопотамская Тиамат — олицетворение первичной бездны), и одновременно исчерпывающая полнота. ТММ — как бы иллюстрация известного даосского принципа «великая полнота подокна пустоте» [Дао дэ цзин, 45]. Атум-Ра или Ра-Атум — очень частое имя Бога в Египте с самых начал письменности. Атум — это заходящее солнце, солнце западного небосклона, прошедшее полноту дня. В стеле царя Антефа (около 2100 г. до Р. X.) Ра-Атум именуется imj msrw. f— тот, кто светит светом вечерним. Иными словами, Атум — это образ умирающего дневного светила.
На первый взгляд Ра и Атум, иногда сливаясь в одном имени, порой как бы и противопоставляются к радости тех египтологов, которые убеждены в многобожности египтян. Например, в Руг. 483 мы читаем: « Был Рд ВЛАДЫКОЙ двух девятериц (богов), А ВЛАДЫКОЙ человеков был Нефертем (ц/г tm — благая полнота, то есть Атум — Авт.)». Но противопоставление исчезнет, если мы обратим внимание на то, что для «человеков» в Руг. 483 используется слово rhyt (рехит), часто, особенно в позднейшее время, изображаемое иероглифически птицей с поломанным крылом и означающее, по всей видимости, людей-грешников, не могущих взлететь с земли в небо. Когда, как и в этом речении «Текстов Пирамид», птицы-рехит изображены целыми и невредимыми, словом rhyt именуются люди вообще. Возможно, тем самым подчеркивается, что безгрешных среди земнородных нет. Принимая во внимание эти оговорки, РТ 483 становится понятным. Под именем жизнедательного солнца — Ра — Бог есть владыка чистых бессмертных духов; под именем же солнца закатного, умирающего, Он — царь обреченного на смерть человечества. Впрочем, Нефертум — это «благая полнота», и люди ожидали, что Бог, обрекая их на заслуженную грехами и нечистотой смерть Своим захождением, возродит былых rhyt к новой жизни, когда в урочный час, побеждая тьму ночи, взойдет огнистый шар Хепри-Ра на восточном небосклоне. Не случайно древнейшие тексты указывают, что «Нефертем — Бутон лотоса у носа Ра» (Руг. 266), «Нефертем (распускается) у носа Ра каждоднєвно» [Shab. 1. 52. Ь]. «Я — утром Хепри, Ра — к полдень, Атум — вечером», — часто можно встретить в религиозных текстах Египта. «Они (боги. —Авт.) вводят (тебя), Меренра Немтиемслф, в вытие, как (входит в бытие) Ра в имени его Хепри; ты поднимаешься к ним, как Ра в имени его Ра; ты становишься невидим для них, клк в имени его Лтум», — говорится о победившем смерть и соединившемся с Богом человеке в Руг. 1695. «Атум и Ра суть два различных аспекта единого Бога, являющего Себя в Солнце», — подчеркивал глубокий знаток египетских религиозных представлений Генри Франкфорт[3]. Многочисленные двойные и тройные именования Бога египтянами — Атум-Ра, Хепри-Ра, Ра-Гор-ахти, Атум-Ра-Гор-ахти — помогали простецам не ошибаться и не усматривать множественности творцов в различных называниях разных аспектов Бога. Именуемый солнцем Бог — создатель и спаситель мира — был един. О том, когда египтяне начали называть Бога-Творца различными солнечными именами, у нас нет никаких достоверных данных. Модная когда-то среди египтологов идея о вытеснении почитания Атума культом Ра в связи с воцарением V Гелиопольской династии
Глава 2. Представления о боге в Древнем Египте при последнем царе V династии — Унасе, имена Ра, Атума, Гор-ахти, Нефертума и Хепри часто сопрягаются и явно подчеркивается, что речь идет о единой сущности в различных проявлениях. Существует и сказка, написанная на классическом языке Среднего Царства (Р Westcar = Р. Berlin 3033), в которой рассказывается о рождении первых трех царей V династии от некой Реддедет, супруги жреца Ра из местечка Сахебу, расположенного близ Иуну (библейское — Он, греч. — Гелиополь). Но из всего этого вовсе не следует, что do V династии представления египтян, по сути, были иными, что соединение имен есть идеологическая новация религиозного синкретизма, поглощение богом правящей династии бога династии предшествующей. Столь примитивные формы манипулирования общественным сознанием действительно многократно и много где имели место в конце XIX в. и особенно в многострадальном XX в., но переносить их в эпоху, отстоящую от современности на четыре с половиной тысячелетия, недопустимый анахронизм. Только упадок веры в Новой Европе мог сделать из религии идеологию, то есть средство соединения дольнего с горним и временного с вечным превратить в способ управления народом в этом преходящем мире. Но в середине III тысячелетия до Р. X. религиозная жизнь в Египте по своей напряженности и глубине совершенно не походила на европейскую конца II тысячелетия по Р. X. Что же касается древнеегипетских верований, то и Ра, и Атум, и Гор встречаются в личных именах буквально с появления письменности. Цари именуются Ра и сынами Ра — z? Rc fey О (саРа) с IV династии, и сколь нам известно; первым этот титул употребил Джедефра (перевод имени — Незыблем он, Ра). Можно предполагать развитие внешней выразительности религиозных идей, можно заметить и новые идеи, кристаллизующиеся в Египте в века становления государственности, но процессы эти бесконечно глубже вымышленного соперничества жрецов Гелиополя со жрецами Тиниса или Мемфиса. Интересное мнение о соотношении Ра и Атума в Египте Древнего Царства высказывали Винфрид Барта и Ганс Гедике. Для них Ра — это проявление в мире трансцендентного, пребывающего в покое Абсолюта — Атума. «Мысль о том, что Ра — это энергийное проявление с необходимостью пребывающего в покое Абсолюта, явилась в понятии Ра-Атум, то есть „Солнце Атума" (7?r of Atum). Ра в этой формуле, часто, хотя и ошибочно именуемой синкретической, зависит от Атума — еще одного именования, определяющего Абсолют как „Не-бытийность", то есть сверхсущностность, от глагола tm в негативной форме — „не существовать" встречающегося начиная с VI династии»
1
Но лучше всего об отношении к Ра-Атуму говорят сами египтяне. Вот уже упоминавшийся текст из фиванской гробницы царя XI династии Антефа, высеченный на квадратной плите известняка, в левом нижнем углу которой изображен сам царь, подносящий сосуды с пивом и молоком Хатхор и Ра:
«<Жертва, которую приносит царь......
Тысячу хлеБОВ и кувшинов пива>,
тысячу БЫКОВ и птиц, тысячу сосудов елея, тысячу одежд, тысячу всех доврых вещей,
Почитаемому Ра-Лтумом, светящим светом вечерним,
Почитаемому Хатхор*, < кормящей грудью на утренней заре —
Уах-анху, сыну Ра, Антефу>.
Глаголет он:
Уйдешь ли Ты, отец Ра, дондеже Ты призовешь меня?
Сокроет ли нево Тевя, дондеже ты призовешь меня?
Повели Ночи и тем, кто в ней, <давы выл я среди славящих Тевя>,
Тех, 0 которые возносят молитвы Теве при восходе Твоем,
Тех, кто оплакивают Тевя при захождении Твоем.
Когда Ночь принимает меня в объятия свои,
И сковывает меня смертная тьма,
Повели, о Ра, <давы шествие мое (с Тобой) не прекращалось:*.
Иво я — представитель Твой с той поры, как соделал Ты меня владыкой жизни, — тем, кто не умрет.
Повели масам заката, длвы они хранили меня!
Повели утру, длвы хранило оно меня!
Ибо тот я, кто должен сосать млеко груди ранним утром!
Ибо тот я, кто должен сосать млеко груди ранним утром!
Тот я, кому должно дать грудь в часы заката.
(Я) — рожден в ночи, и жизнь моя сотворена <... Отцом моим Ра>,
Который наводит страх на властителей, силящихся отвернуть сосцы*.
Защита (моя) —Красный жар Твоего Ока,
<Когда пребываю я рядом с Тобой!...>»
Многое в этом прекрасном тексте нуждается в пояснениях, а кое-что и очень смутно для переводчика. Но главный смысл совершенно ясен: царь Антеф просит Ра не оставлять его во тьме смерти. Он жаждет припасть к сосцам Хатхор, рождающей умерших в новую, небесную жизнь (образ, напоминающий неолитическую и даже палеолитическую символику кормящей груди земли, изображения в святилищах Чатал-Хююка), жаждет быть возрожденным в Небесный мир вечного бытия, избежав козней каких-то страшных врагов, желающих отторгнуть царя от жизнедательных сосцов.
А вот еще один гимН; принадлежащий уже Новому Царству и дошедший до нас на папирусе Анастаси II:
«Приди ко мне, о Ра-Гор-ахти,
Водительствуй мною.
Ты тот, кто творит и нет никого, творящего вез Тевя,
Чтобы Ты не выл с ним.
Приходи ко мне, о Дтум, каждый день!
Ты — царствующий Бог!
Сердце мое простирается к Пуну (т. е. Гелиополю — Авт.)...
И сердце мое в ликовании, и дыхлние мое радостно.
Каждодневные молитвы мои, прошения мои и ночные поклонения мои услышаны Тобою.
Не прекращаются прошения в устах моих и сегодня Ты внял им.
Ты один и единственный, о Ра-Гор-ахти!
Нет никого иного, подобного Теве,
Оверегающего миллионы, спасающего сотни тысяч (т. е. всех оберегающего, многих спасающего — Авт.).
Защитник того, кто взывает к Теве, о Владыка Нуну!
Не отвергни меня за множество прегрешений моих,
Иво тот я, кто не ведает севя.
Безрассудный я человек.
Провожу я день, следуя желаниям рта моего, как корова, водимая травой... Но когда провожу я в молитвословии вечер свой,
Возвращается мир к душе моей...»
Ра-Гор-ахти — «творец несотворенный» — царствует не ТОЛЬКО В ЭТОМ мире, мире ЖИВЫХ; но и в инобытии. Солнце, закатываясь на западе, не исчезает, но продолжает светить, восходя на ином небе, в ином мире. Также и Творец человеков не перестает заботиться, животворить свои создания по обе стороны смерти, хотя и в том мире Ему приходится бороться с силами зла и уничтожения. Символически уподобляя солнце Богу, египтяне говорили, что днем корабль Ра — Ман-джет — плывет по небесному Нилу, а ночью иной корабль — Месектет — с Ра на борту плывет по Нилу потустороннему в мире тех, кто переступил рубеж смерти. Смысл этого предания прост: Бог является подателем не временной только, но и вечной жизни, подателем бессмертия. Потому заупокойные молитвы Атуму-Ра называются молитвами Солнцу, упокоившемуся в жизни.
Соединение с Ра означало для умерших достижение желанной вечности и неразрушимости, ибо вечным и неразрушимым был Сам Великий Бог, спустившийся в инобытие. В «Книге Врат», интереснейшем заупокойном тексте Нового Царства (XIX—XX династии)[4], умершие восхваляют пришедшее к ним Божественное Солнце:
«Хвала Теве, Ра-ахти, привет Теве Сила (ЬЗ), могущественндя на земле, привет Теве, Вечность, Владыка годов, Бесконечность, которля нерАзрушимд» [BG 1,178].
«Привет Теве, Ра, прииди к нам Великий Бог, владыка стрлны мертвых !» [BGI, 228].
В другом месте «Книги Врат» специально подчеркивается; что Ра — это «Великий Бог, не знающий слморлзрушения», то есть не подверженный смерти и уничтожению [BGI, 107]. Восход же солнца на восточном небосклоне прочно связывался в сознании египтян с творением мира и окончательной победой над последним врагом — смертью. В Иуну в храме Ра имелся образ первого холма, первой тверди среди хаоса вод — bn-bn (бен-бен); этимологически это слово, по мнению сэра Алана Гардинера, связано с понятием «сияющий». Бен-бен рисовали пирамидообразным обелиском, и он «безусловно, изображал луч или лучи солнца»[5]. Как и в доисторической древности, где символика восхода запечатлелась в ориентации мустьерских погребений и в солярных знаках кроманьонца, утреннее воссияние Ра было в Египте символом творения и знамением грядущего триумфа над смертью.
