СРЕДНИЙ ВОСТОК

/////////////////////^^^^^

Средний Восток

Глава

Армия в Турции

Правовое положение армии

Правовое положение Вооруженных сил Турецкой Республики и их военнослужащих урегулировано комплексно в целом ряде нормативно-правовых актов. От законов, которые выступают в качестве высшего источника права, принимаемого Великим Национальным Собранием, непосредственно регулирующих процедурные основы функционирования ВС: Закон о военной службе¹, Закон о штатном составе Вооруженных сил Турции²; Военный уголовный кодекс³; Закон об охране сухопутных границ и безопасности⁴ и т.д. — и вплоть до директив, издаваемых министерствами и описывающих внутреннюю структуру отдельных органов государственной власти, которые тем или иным образом вовлечены в реализацию государственной политики в военной области.

Действующий вариант Конституции был принят в 1982 г. после военного переворота 1980 г., что объясняет его проармейскую направленность⁵. Тем не менее после передачи власти гражданским правительствам начала проводиться политика по постепенному вытеснению военных из политики, что проявилось в принятии поправок к основным правовым актам, в том числе и к Конституции страны. С момента принятия Конституции в нее было внесено более 100 поправок. Например, в 1995 и 2001 гг. были внесены поправки в ст. 67, посвященную правам граждан избирать и быть избранными. В соответствии с внесенными изменениями, солдаты и офицеры, проходящие военную службу в турецкой армии, а также курсанты военных учебных заведений лишались права голосовать на выборах. При этом генералы лишались возможности проводить в парламент своих кандидатов, сужая свое присутствие в важнейшей, с точки зрения закрепления своих позиций, процедуре принятия законов.

Отдельные положения Конституции также регулируют иерархичность и соотношение властных полномочий военной и гражданской ветвей власти. Так, ст. 117 регулирует правовое положение Генерального штаба и Начальника Генерального штаба. Генеральный штаб признается неотделимой частью Великого Национального Собрания Турции. Совет Министров подотчетен Парламенту по всем вопросам, касающимся национальной обороны и подготовки армии к обороне страны.

Начальник Генерального штаба является главнокомандующим турецкими Вооруженными силами и в период войны исполняет обязанности Верховного главнокомандующего от имени президента республики. Начальник Генерального штаба назначается президентом страны по предложению Совета Министров и подотчетен премьер-министру Турции, что отчетливо демонстрирует юридическую сторону соподчинения по линии правительство—генералитет.

Статья 122 устанавливает правовое положение в стране в условиях объявления военного положения, мобилизации и состояния войны. Совет Министров под председательством президента после консультации с Советом Национальной Безопасности, где по половине кресел занимают профильные министры и высшие военные чины, может установить в Турции режим военного положения в одном или нескольких регионах страны, а также на всей территории Турции на период не более 6 месяцев.

Введение режима допускается в случае широкомасштабного совершения актов насилия, целью которых является разрушение демократического порядка и нарушение прав и свобод граждан, установленных Основным законом страны. Такая формулировка является довольно расплывчатой и позволяет правительству страны использовать данный механизм в тех ситуациях, которые оно посчитает нужным, на определенном отрезке времени экспоненциально расширяя зону своей компетенции.

В Конституции особое внимание уделено военному судопроизводству. Ему посвящена ст. 145. В соответствии с данной статьей военное судопроизводство осуществляется военными и дисциплинарными судами. Данным судам подсудны дела, касающиеся лишь военных преступлений, совершенных военнослужащими, а также дела, связанные с военной службой или исполнением военнослужащими своих обязанностей. В Конституции особенно отмечается, что дела, касающиеся государственной безопасности и конституционного строя, во всех случаях рассматриваются только гражданскими и уголовными судами. За исключением случаев, когда объявлена война, дела, касающиеся лиц, не являющихся военнослужащими, не могут рассматриваться военными судами, что свидетельствует о сравнительно небольшом юридическом поле, в котором доминация военных является безусловной.

Например, Высший военный административный суд, согласно ст. 157 Конституции, является судом первой и последней инстанции по делам, которые проистекают из административных актов и административных действий, затрагивающих военнослужащих, даже если такие акты были приняты, а действия совершены органами государственной власти, не связанными с вооруженными силами.

Организация работы и компетенция двух военных судов (кассационного и высшего) регулируются Законом «Об организации военных судов и процедуре рассмотрения ими дел», принятым еще в 1963 г.⁶ Более чем полувековое, относительно стабильное функционирование системы демонстрирует консенсус, который удалось достичь администрациям и генералам прошлых лет, по широкому кругу вопросов. Так, судьи Высшего военного административного суда назначаются на свои должности по той же схеме, что и судьи Военного кассационного суда, т.е. они также назначаются президентом.

В данных условиях тем очевидней становится односторонний пересмотр статуса-кво, который проводит Партия справедливости и развития уже 15 лет. Законодательное нововведение, внесенное в 2009 г. в законодательство страны, предполагало, что в случае совершения тяжкого преступления, например участия в подготовке государственного переворота, военнослужащий предстанет не перед военным, а перед гражданским судом. Кроме того, по новому закону рассмотрение дел гражданских лиц, совершивших военные преступления, будет осуществляться не в военных судах (как это предусмотрено ст. 145 турецкой Конституции), а в гражданских судах.

По выражению известного турецкого политолога А. Биранда, тогда впервые в новейшей истории Турции «гражданская власть восстала против полномочий военных». Вместо обычной для таких случаев процедуры правительство прибегло к методам, подходящим для чрезвычайной ситуации: проект закона не передавался на рассмотрение в специальные парламентские комиссии, куда в силу специфики должны были быть включены военные эксперты; ст. 145 Конституции, признающая широкие полномочия за органами военной юстиции, остается в силе. Таким образом, новый закон вступил в противоречие с Конституцией, хотя и соответствует Европейской конвенции о защите прав человека.

Нельзя рассматривать правовые основания политической роли армии в Турции, не обратив внимание на особые положения Конституции по этому поводу. Так, в ст. 35 Закона Турецкой Республики о внутренней службе 1961 г.⁷ до 2013 г. были прописаны основания вмешательства вооруженных сил в политическую жизнь Турции. Так, в старой редакции закона, принятой еще при жизни М. Ататюрка, ст. 35 звучала следующим образом: «Задача Вооруженных сил Турции заключается в следующем: следить за турецким народом и Турецкой Республикой (в той форме, в которой она определена в Конституции Турции), а также защищать турецкий народ и Турецкую Республику»⁸.

Данная норма является довольно общей, что дает основание для ее относительно свободной трактовки. В случае если правящий режим проводит политику, которая, по мнению руководства Вооруженных сил, противоречит принципам, закрепленным в Основном законе страны, армия считает правомерным вмешательство в политическую жизнь страны для сохранения существующего конституционного строя и отстранения от власти политических сил, которые являются потенциальной или реальной угрозой для республики⁹.

Однако Вооруженные силы в настоящее время не смогли бы найти своим антирежимным действиям юридического оправдания, поскольку в 2013 г. Великое Национальное Собрание Турции приняло поправки к Закону о внутренней службе, в которых была введена новая формулировка ст. 35: «Задача Вооруженных сил Турции заключается в следующем: защищать турецкий народ от опасностей и угроз, исходящих из-за рубежа, обеспечивать сохранность и усиление Вооруженных сил Турции для цели сдерживания этих угроз, с согласия Великого Национального Собрания Турции выполнять задачи за рубежом и способствовать установлению международного мира»¹⁰. Общая норма была заменена более конкретной, сведя на нет даже номинальное правовое основание для вмешательства вооруженных сил в политическую жизнь страны под прикрытием сохранения существующего конституционного строя.

Статья 43 Закона «О внутренней службе», который фактически является Военным уставом Турции¹¹, также устанавливает правовые ограничения для участия турецких военнослужащих в политической жизни страны. В частности, закон официально закрепляет, что «военнослужащие турецких Вооруженных сил не могут заниматься политической деятельностью». Более того, им запрещается вступать в политические партии или ассоциации, участвовать в политических митингах и шествиях, выступать с политическими речами и писать политические статьи. Военнослужащим также запрещается быть членами различных профессиональных организаций и занимать посты в их руководящих органах.

Военнослужащие имеют право на участие только в организациях, существующих под эгидой министерства национальной обороны и не являющихся политическими. Исключение предусматриваются толь ко для спортивных клубов, но даже об этом они обязаны уведомлять министерство национальной обороны, что лишний раз демонстрирует правовую подчиненность вооруженных сил демократически избранным институтам власти.

Правовое регулирование военной службы в Турции традиционно находится в ведении двух юридических компетенций — статей Основного закона и отдельными положениями профилирующих законов. Ст. 72 Конституции провозглашает, что прохождение военной службы в рядах турецких Вооруженных сил является правом и обязанностью каждого гражданина страны. В то время как порядок несения военной службы устанавливается Законом № 1111 «О военной службе», принятым еще в 1927 г.¹²

Общий срок службы составляет 18 месяцев, но в мирное время он может быть сокращен по решению Совета Министров и с учетом нужд Вооруженных сил сначала до 15, а потом до 12 месяцев. Ст. 2 данного закона устанавливает, что возраст призыва на военную службу составляет 20 лет. Предельный возраст несения военной службы составляет 41 год. Тем не менее он может быть сокращен или продлен на срок до 5 лет, если начальник Генерального штаба посчитает это необходимым. В таком случае данное решение должно быть одобрено Советом Министров.

Важным является положение ст. 2, касающееся военной службы мигрантов. В отношении них закон специально предусматривает следующий порядок: те иммигранты, которые ранее прошли военную службу в рядах армии страны, которую они покинули, и те, которые имеют необходимые навыки, могут быть зачислены в запас турецких вооруженных сил после прохождения необходимого дополнительного обучения. Данные положения представляются особенно актуальными в условиях массовых потоков беженцев с территорий арабских стран, охваченных военными действиями, и необходимости доукомплектования турецких военных подразделений из-за катастрофического дефицита кадров.

Здесь необходимо отметить, что призывники Турции имеют возможность вообще не проходить военную службу в рядах турецкой армии при оплате соответствующей пошлины. Специальная пошлина для граждан Турции, находящихся за рубежом непрерывно на протяжении 3 лет, а также граждан, проживающих на территории Турции, в последний раз была установлена в январе 2016 г., когда был принят соответствующий закон¹³, и пользуется большой популярностью среди призывников¹⁴, несмотря на внушительные суммы официального «откупа», которые после получения от призывников, используются национальным правительством для удовлетворения внутренних нужд (например, закрытия дефицита бюджета).

Светский характер турецких Вооруженных сил рассматривался как одно из важных завоеваний республиканского строя. Турецкие военные оказались настолько решительны и непримиримы в «исламистском вопросе», что смогли заставить премьер-министра Н. Эрбакана, лидера исламистской партии, изгнать своих сторонников из армии. Турецкие военные внимательно следили за попытками Партии национального спасения Н. Эрбакана установить в стране шариатское правление. «Рефах» запрещалась военными или под их давлением, но снова возрождалась под другими именами. Одновременно армия боролась против исламистов в собственных рядах.

Однако после победы на парламентских выборах в 2002 г. Партии справедливости и развития (ПСР), чья идеология во многом базируется на принципах ислама, и прихода к власти премьер-министра Р. Т. Эрдогана ситуация стала постепенно меняться. Используя действующую в стране «особую» форму демократии, Р. Т. Эрдоган без каких-либо нарушений Конституции и закона сумел существенно ослабить влияние военных на политику страны.

Поправки, которые были одобрены в результате проведения народного референдума в 2010 г., значительно ограничили участие армии в политическом процессе. В частности, была уменьшена роль военных трибуналов и лишены неприкосновенности от судебного преследования участники переворота 1980 г.

Серьезной победой ПСР на правовом поприще стало принятие в 2010 г. нового «Политического документа о национальной безопасности страны», или «Красной книги». В этом документе, который еще называют «секретной конституцией», содержится стратегия национальной безопасности государства, определяются основные вызовы и угрозы для страны. Если в 2005 г. составлением этого документа фактически занимались Вооруженные силы страны и именно их позиция была в нем прописана, в 2010 г. эта обязанность была возложена на гражданские лица, что специалисты восприняли как намеренное сокращение военного присутствия в юридическом и доктринальном пространствах¹⁵.

Армия как политический институт

Турецкая армия на протяжении всего времени существования республики обладала значительными привилегиями и являлась неотъемлемой частью политической системы страны. На протяжении десятилетий вооруженные силы страны не только обеспечивали безопасность Турции, но и оставались гарантом соблюдения секулярных принципов в проведении внешней и внутренней политики страны.

Между тем сама эта конструкция входит в некоторое противоречие с изначальным замыслом Мустафы Кемаля, который провозгласил светскую европеизированную Турецкую Республику на руинах Османской империи в 1923 г. Если во времена Оттоманской империи каста военных была синонимом государства, то на заре формирования республиканской Турции выходец из армейских кругов — Ататюрк стремился ограничить влияние генералов на политику, хотя в своих реформах в основном опирался на них как на самый образованный и дисциплинированный слой общества.

Военно-уголовный кодекс того времени запрещал офицерам состоять в партиях, а самим Вооруженным силам предписывал придерживаться нейтралитета в вопросах управления страной¹⁶. Глава генштаба, однако, не подчинялся министру обороны, а отчитывался напрямую главе правительства.

Одновременно армия объявлялась авангардом революции, который должен «вмешиваться в политическую сферу, если само существование государства будет поставлено под угрозу». Знаменитая ст. 34 служебного устава обязывала военных защищать республиканский строй — поколения турецких генералов оправдывали армейское вмешательство во внутренние дела именно этим положением.

Ататюрк был авторитарным политиком, быстро отказавшимся от экспериментов с многопартийностью, и потому ему удалось воплотить свои идеи в жизнь и поддерживать их в ходе своего правления. Его преемник, Исмет Иненю, после Второй мировой войны внял общественным настроениям и допустил демократизацию политического режима, разрешив многопартийность, — тогда у военных и появилась причина постоянно напоминать обществу о своей святой обязанности¹⁷. Что и происходило на протяжении всего XX в. До прихода к власти Партии справедливости и развития (ПСР) ни одна политическая партия, имеющая исламскую направленность и способствующая укреплению религиозного сознания в стране, не могла рассчитывать на долгое пребывание у власти.

В начале XXI века Турция вступила на путь кардинального пересмотра политического режима в стране, некоторых внешнеполитических приоритетов, перестройки системы внутриполитических отношений.

Наступление на политические позиции армии, которое начало правительство Эрдогана с середины 2000-х годов (масштабные законо-102

дательные реформы, демонтаж особого порядка во всем для военных, бесчисленные уголовные дела против действующих офицеров — «Эр-генекон», операция «Бальоз», план «Клетка» и т.д.)¹⁸, привело к тому, что уже в начале 2010-х годов военная элита оказалась полностью деморализованной. Одной из целей следствия и многочисленных арестов является попытка держать постоянно с помощью односторонне ориентированной кампании в СМИ в центре внимания турецкие вооруженные силы, создать из армии в общественном мнении образ преступной организации.

При первых же признаках нарушения светских основ государства армия непосредственно или опосредованно стремилась к отстранению этой партии от власти или ее полному запрету. Однако надо иметь в виду, что военные всегда вмешивались в политику только после того, как хотя бы одна совокупно влиятельная часть общества давала сигнал к такому вмешательству¹⁹.

Однако в XXI в. наиболее активная часть истеблишмента, прельщенная стремительным экономическим ростом, апелляциям к великодержавному прошлому, риторикой о непременном членстве в Европейском союзе, оказалась инертной к алармистским заявлениям военных об исламизации страны и о переделе сфер влияния во внутренней традиционно сложившейся иерархии власти²⁰. Светский характер турецких Вооруженных сил рассматривался как одно из важных завоеваний республиканского строя, что подразумевало соответствующие устремления и интересы, которые защищал генералитет, например, вопрос евроинтеграции, прикрываясь которым Р. Эрдоган до определенного предела мог снижать влияние военных на политический процесс в Турции.

С 2002 г. против совместных действий с военными выступают движения и партии националистического толка, социал-демократические партии. Даже предпринимательские круги, неизбежно получавшие дополнительную поддержку после военных переворотов, ориентируясь на технократическую на экономическом треке политику Партии справедливости и развития, предпочитают действовать через систему лоббирования и рекрутинга непосредственно в законодательных и исполнительных органах власти²¹. Военные, постепенно потерявшие возможность влиять на политический процесс в стране в условиях нормального функционирования государственного аппарата, отрезаемые от традиционных политико-формирующих площадок (как Совет национальной безопасности, Высший военный совет), также перестали быть уверенны в том, что им удастся воспользоваться своим главным инструментом в подобной ситуации, поскольку в стране отсутствует социальная база для нового переворота.

Так, антиармейские события июля—августа 2011 г. привели к тому, что 1—4 августа 2011 г. состоялось заседание ВВС Турции, в работе которого впервые в истории турецких Вооруженных сил не принимало руководство турецких Вооруженных сил — начальник генштаба ВС Турции армейский генерал И. Кошанер и главкомы сухопутных сил, ВВС и ВМС²². Накануне они подали в отставку, что явилось очевидным свидетельством того, что ресурс влияния военной касты на ситуацию оказался исчерпан, поскольку эффективность подобных символических жестов несогласия оказалась нулевой.

Политические амбиции ВС, в соответствии с элементарными конструкциями пирамиды Маслоу, уступили место стремлению выжить как самостоятельному институту, оставив за собой минимальный набор компетенций, среди которых можно выделить, например, исключительную юрисдикцию в вопросах прохождения военной службы, ведения боевых действий и т.д. В этих условиях ни президенту, ни правительству уже больше не требовалось прислушиваться к генералам.

Ограничению политической активности военного сословия также способствовала делигитимация Вооруженных сил в глазах народа, усиленная массовыми арестами по сфабрикованным обвинениям, чего не могли избежать даже высшие военные чины. Так, бывший начальник Генерального штаба Илькер Башбуг (возглавлял Генштаб в период с 2008 по 2010 г. и ушел в отставку по достижении пенсионного возраста) в 2012 г. был арестован по нашумевшему делу «Эргенекон» и осужден на пожизненный срок тюремного заключения. Отсидев 26 месяцев, после того как дела «Эргенекон» и «Бальоз» рассыпались, в 2014 г. он был освобожден и с него были сняты все ранее предъявленные обвинения. В 2015 г. президент Турции Р. Т. Эрдоган, выступая в военном училище перед курсантами, поставил в этих делах точку, указав, что лично он «сердцем» никогда не был согласен с арестами среди военных, многих из которых он знал лично. И что в те годы все стали жертвами заговора, введшего турецкое руководство в заблуждение в отношении высшего командного состава страны²³.

Необходимо отметить, что президент А. Гюль сразу же после отставок заявил журналистам, что в стране нет кризиса в связи с отставками начальника Генштаба и командования Вооруженных сил, стремясь снизить до минимума возможность возникновения той самой социальной платформы для переворота. «Произошли чрезвычайные события, но кризиса нет. Мы с уважением восприняли решение начальника ген штаба, хотя мы хотели бы, чтобы он продолжил службу. Мы сумели развернуть чрезвычайную ситуацию в нормальное русло. Заседание Высшего военного совета состоялось в запланированные сроки и в рамках закона», — сказал глава республики.

Многочисленные увольнения, после «псевдопереворота» августа 2016 г., перешедшие в прямые чистки военного аппарата, довершили картину стремительной, уложившейся в одно десятилетие, деградации роли армии в формировании политической повестки дня в Турции на современном этапе. В то же время нулевая реакция общественности и оппозиции на заявления генералитета об «арестах, противоречащих закону, праву, справедливости и совести», стала эпитафией на надгробии активного политического функционала армии в современной Турции.

До недавнего времени среди самых широких слоев населения страны бытовало мнение, что армия — это опора демократической и суверенной Турции, готовая на практике подтвердить данное положение. К 2017 г. стал однозначно ясным тот факт, что судьба генералитета решается в парламенте, правительстве и администрации гражданского президента, а не в Генеральном штабе, как прежде.

Армия и общество

Вооруженные силы страны — это прежде всего инструмент, с помощью которого государство гарантирует целостность и неприкосновенность своей территории, отстаивает национальный суверенитет и безопасность собственных граждан, использует для выполнения задач в соответствии с действующими законами и международными договорами, например, проводит военные операции за пределами своей территории. К последней категории может относиться весь спектр задач: от миротворческих до наступательных. В современных демократических государствах Европы и Азии полномочия армии как института четко регламентируются национальной законодательной базой. Однако для многих государств Востока, к числу которых относится и Турецкая Республика, традиции и ценности имеют негласный приоритет над юридической обязанностью, поэтому даже при наличии сбалансированной системы законов функции Вооруженных сил зачастую имеют более широкий профиль.

В случае с Турцией роль армии в политической жизни страны имеет особое значение. В Турции помимо очевидных обязанностей «щита и меча» республики, Вооруженные силы традиционно выступали в роли самостоятельного центра силы в политической жизни страны²⁴.

Достаточно сказать, что позиция армии по какому-либо вопросу, даже в области внешних сношений, приравнивалась иностранными СМИ и зарубежными дипломатами к официальной позиции руководства Турции²⁵.

В Турции армия выполняла своеобразную интеграционную роль, объединяя людей из различных районов, разного происхождения и социального уровня и превращая их в единую нацию, поскольку в теории выходец из любого сословия и социальной страты имел возможность воспользоваться «армейским социальным лифтом» и многократно повысить свой общественный статус. Профессиональный военный традиционно пользовался уважением в обществе, данное распределение компетенций и влияния в Турции имеет историческую обусловленность.

После распада Румского султаната в конце XT 11 — начале XIV в. на территории одного из бейликов (княжество, тур. beylik) было образовано новое государство²⁶. Причиной его быстрого развития стала активная и успешная внешняя политика, основу которой составляли захватнические войны. В Османской империи не существовало запрета на мародерство, поэтому война выступала в роли ключевого источника «бюджета» государства в целом и военного сословия в частности, когда в случае успеха военные действия обеспечивали серьезный доход в виде конфискованного имущества, поборов и контрибуций. Поддержание жизнеспособности подобной модели развития, равно как и обеспечение потребностей государства на протяжении многих лет, стало возможным благодаря постоянному совершенствованию и усложнению армейской структуры (создание тимариотских сипахи (конницы) и полков капыкулу (пехоты), ядром которых были янычары)²⁷. Подобные нововведения позволили империи продолжать движение выбранным путем, в то время как армия становилась предметом гордости и ключевым игроком в жизни страны. Таким образом, еще к XIII в. можно отследить истоки характерного для современной Турции образа военного человека и его привилегированного статуса в обществе.

Еще совсем недавно на рубеже веков привилегированное положение армейской касты выражалось не только в виртуальных категориях «имиджа» и «статуса», но и вполне реальной разницей в доступе к материальным благам по сравнению с остальным населением. Вплоть до конца первого десятилетия XXI в. военторги, расположенные на территории военных городков, обладали большим товарным разнообразием по сравнению с гражданскими магазинами, а также более гибкой ценовой политикой из-за привилегированного режима налогообложения²⁸. До недавнего времени старший офицерский состав в Турции по негласной традиции не мог пользоваться общественным транспортом, поскольку это считалось недостойным «военного мундира». По этой причине им всем полагался личный транспорт. Офицерский корпус, как правило, формировался из представителей светской образованной молодежи, что хоть и сказывалось на репрезентативности, но добавляло большей статусности тем, кто этой позиции добился.

Однако сегодня совокупный ресурс влияния армии, как института, на процесс и результат определения путей развития государства демонстрирует тенденцию к стремительному падению. В решающий момент противостояния военной элиты и режима Р. Эрдогана генералитет не получил поддержки ни от одного, хотя бы минимального значимого игрока на внутриполитической арене.

В итоге в ближайшем будущем альянс между турецкими военными и Народно-республиканской партией (НРП), как двумя «крыльями» кемализма, невозможен. Во время антивоенных операций «Бальоз» и «Эргенекон», не желая рисковать рейтингом, ни один из светских оппозиционеров не принял в 2015 г. участия в похоронах седьмого президента Турции — бывшего начальника Генерального штаба и главного организатора военного переворота 1980 г., Кенана Эврена.

Более того, к настоящему моменту изменения в самой социальной реальности достигли критической массы, что означает перестройку системы условного «межклассового» взаимодействия²⁹. Например, как уже было упомянуто, значительная часть офицерского корпуса Турции традиционно разделяет интересы средних слоев турецкого населения, в среде которого сегодня значительно выросла прослойка так называемого исламского среднего класса. Возникший на волне экономической либерализации 80-х годов XX века исламский средний класс существенно укрепил и расширил свои позиции в основных отраслях турецкой экономики именно за годы правления правительства Р. Эрдогана³⁰. Таким образом, происходит проникновение исламского элемента в изначально абсолютно светский проект Вооруженных сил Турции.

Данный процесс можно охарактеризовать как «текучую реформацию изнутри», итоги которой можно увидеть в том, что вслед за отменой министерством национальной обороны в феврале 2017 г. запрета на ношение мусульманских головных уборов (тюрбан) офицерами и сержантским составом в Генштабе, штабах командования родами войск и войсковых соединениях не только не случился военный переворот, но даже не произошло консолидированного демарша военной элиты по этому поводу. Чего следовало ожидать еще десять лет назад.

Помимо законодательных и судебных инициатив, Партия справедливости и развития стремится изменить систему обучения молодых солдат и офицеров, для того чтобы полностью устранить угрозу возникновения государственных переворотов.

В октябре 2012 г. министр образования Омер Динчер высказался в поддержку идеи о демократизации военных училищ и введения основ ислама в программу обучения молодых военных, что наносит явный удар по кемалистским догмам, на которых ранее основывалось обучение в военных академиях³¹. Ведь именно военные академии были тем «ситом», которое отсеивало наиболее ненадежных рекрутов, «ковало» будущие кадры для армии и проводило индоктринацию молодых офицеров в духе турецкого национализма, светскости и преданности идее государственности. Подобная деятельность ПСР направлена на полное отстранение военных от политики и беспрепятственное осуществление новой идеологии Турции, а именно умеренного ислама.

При этом военные не всегда испытывали давление со стороны гражданских властей. В особенно напряженные моменты, когда недовольство политическим курсом перерастало в категорию угрозы потери (даже частичной) власти сразу с нескольких направлений, Р. Эрдоган позволял себе ситуативные союзы в лучших традициях макиавеллизма, сталкивая соперников на внутриполитической арене между собой.

Это проявилось осенью 2015 г., когда во время зачисток в юго-восточных регионах страны, преимущественно населенных курдами, правительство предоставило военному командованию карт-бланш при проведении войсковых операций³². Ради тактического союза с армейской верхушкой Р. Эрдоган признал ошибочность прежнего курса на вытеснение военных из политической жизни Турции и даже нашел виновного в их преследовании в конце нулевых годов: им не в первый и скорее всего не в последний раз стал проживающий в Пенсильвании в добровольном изгнании известный турецкий проповедник Фетхулах Гюлен.

Более того, у старшего поколения очень тяжелые воспоминания о предыдущих переворотах. Люди помнят, как в 1980 г. установленный в результате переворота военный режим осуществил массовые казни. Затем диктатура зачистила оппозицию по всему политическому спектру. Люди помнят, как повсеместно применялись пытки, как военные попытались изменить систему образования и общественных отношений³³.

Армия в международно-политическом контексте

Примечательно, что на фоне происходящих изменений правительство страны начало рассматривать укрепление авторитета Турции на международной арене в контексте модернизации и повышения боеспособности армии. Для этого Турция не только достаточно успешно использует собственные ресурсы в лице компаний Dearsan³⁴, Tilbitak-Sage³⁵, Мкек³⁶, Otokar³⁷, Roketsan³*, Tusas/Tai^3<) и т.д., но и принимает помощь от своих союзников, умело используя выгоды от своего геостратегического положения и членства в международных военно-политических и политических организациях.

Большую часть вооружений и военной техники ВС Турции составляют зарубежные образцы, поставленные в Турецкую Республику⁴⁰. Главными поставщиками техники и комплектующих являются США и Германия, однако поставки также идут из Франции, Италии, Израиля и других стран, например, Финляндии, Швеции, Венгрии и Азербайджана. Отдельно стоит отметить, что в некоторых случаях поставщиком являлись СССР или Российская Федерация.

На этом хотелось остановиться несколько подробней, поскольку в условиях повсеместной ориентации на национального производителя в разработке новых образцов техники (БПЛА⁴¹, ПВО⁴²) и их постановки на боевое дежурство Турция также действует в логике глобальной тенденции на мультипликацию источников поставок, что способствует снижению зависимости от каждого отдельного партнера.

В этом контексте стремление диверсифицировать свои закупки на рынке вооружений, а в идеале, провести модернизацию ВС собственными силами также сближает Анкару с Москвой, благо Россия обладает не только позитивным опытом сотрудничества со странами в области поставок военной техники без предварительных условий в виде изменений внутриполитического курса, но опытом совместной разработки военных технологий за рубежом⁴³. Будущее российско-турецких отношений — за вопросами безопасности, необходимость решения которых определяется уже сегодня.

Активность турецкой армии в глобальных и региональных политических процессах можно условно и упрощенно разделить на два направления: наступательное и кооперационное. В рамках данных процессов субъектность турецких Вооруженных сил остается под вопросом. Одни эксперты считают, что на внешнеполитическом треке армия выступает не более чем в качестве инструмента реализации неоимперских амбиций режима Р. Эрдогана⁴⁴. Другие разделяют более умеренную концепцию, подразумевающую, что внешнеполитическая активность остается последней относительно самостоятельной сферой влияния турецких военных, действующих хоть и сообразно доктринальным устремлениям правительства, но обладающих определенной творческой свободой в выборе тактического наполнения и инструментария⁴⁵.

Одна из главных опор наступательной политики произрастает из необходимости отстаивать национальные интересы в приграничных зонах по своему периметру, что отображено в неформальной концепции об одновременном ведении 2.5 войны, которая была сформулирована в статье экс-посла Турции в США Шюкрю Элекдага «Стратегия 2.5 войны». Ш. Элекдаг предполагал, что Турция в 1990-х годах должна была быть готовой, чтобы одновременно воевать с Грецией на северо-западе — в Фракии и в Эгейском море, и воевать с Сирией на юго-востоке и бороться с Рабочей партией Курдистана (РПК) внутри страны⁴⁶.

Одним из наиболее явных признаков сохранения подобного мышления и во второй половине 2010-х годов является активное присутствие турецких ВС на территории Сирии. Помимо уже традиционных операций в районе гробницы Сулейман-шаха, отца Османа, хрестоматийного основателя Османского султаната, Турция в конце августа 2016 г. развернула полномасштабную операцию (без согласия сирийских властей) «Щит Евфрата», целью которой было объявлено «обеспечение национальной безопасности, предотвращения исходящей от ИГИЛ угрозы, возвращения на родину сирийских беженцев, борьба против террористов РПК». Операция подразумевала территориальные захваты. Так, с участием сирийской оппозиции турецкие ВС взяли пограничный город Джараблус на севере Сирии, Чобанбей, Дабык, Эль-Баб, где впоследствии была создана временная военная база, а также еще 243 населенных пункта. Операция продлилась 216 дней. В результате боевых столкновений погибло 67 турецких военных, 427 получили ранения, 560 солдат погибло со стороны подразделений напрямую поддерживаемой Турцией Сирийской Свободной Армии (ССА). Турецкая армия уничтожила 2608 боевиков ИГ и 462 члена Отрядов народной самообороны (ОНС), запрещенной в Турции сирийской курдской организации. К окончанию операции Турция совместно с ССА контролировала внушительную часть сирийской территории в 2225 кв. км, косвенно поддерживая нежелательный для нее в свете курдского вопроса проект автономизации Сирийской Арабской Республики⁴⁷.

В контексте внешнеполитической активности Турецкой Республики проявился негативный эффект падения профессионализма армейских структур после вышеупомянутых процессов чисток в национальных Вооруженных силах. Так, к операции «Щит Евфрата» были привлечены соединения 2-й полевой армии с переброской на границу с Сирией отдельных подразделений сил специального назначения из западных регионов Турции. Командование 2-й полевой (штаб в Малатье) после провального июльского путча подверглось наименьшей «чист ке», если сравнивать с армейским руководством других территориальных единиц ВС Турции. Первые быстрые победы над ИГ в сирийских Джераблусе, Ар-Раи и Дабике сменились увязыванием в позиционных боях с «халифатом» под Аль-Бабом. Тактика ИГ по максимизации потерь в живой силе у турецкого контингента в районе Аль-Баба дала о себе знать. Военные эксперты сообщали о серьезной убыли у турок в личном составе, несмотря на явное превосходство в техническом обеспечении и доминирование по количественному фактору⁴⁸.

Но в долгосрочной перспективе это может способствовать усилению турецкой армии. Она получила реальный боевой опыт, обкатала свои вооружения и тактику. Кроме того, научилась вести боевые действия совместно с прокси-армиями, что будет очень актуально в регионе в будущем. Прямое военное вмешательство в Сирии обеспечило Турции важное место в любом переговорном формате по решению дальнейшей судьбы Сирии. Оно заставит соседей по региону считаться с Турцией как с растущей военной и политической силой.

Всякий элемент экспансионистской политики по отношению к соседям сопровождается идеологической «накачкой» населения, повышением мобилизационного потенциала. Так, после начала операции «Щит Евфрата» турецкая пресса писала, что внуки османов после 500 лет вновь оказались в Сирии. 24 августа 1516 г. османский султан Селим 1 Явуз (Грозный) в битве при Мерджидабык (Северная Сирия) победил армию мамлюков, после чего Сирия, Ливан и Палестина были включены в состав Османской империи. Получается, что день вторжения в Сирию было выбрано не случайно и что вторжение стало частью неоосманской политики Турции, которая таким образом хотела напомнить всем, что Сирия когда-то входила в состав Османской империи и что Турция имеет «законные права» по отношению к Сирии.

Однако не всегда риторика опирается на захватнические мотивы. В 2015 г. премьер-министр А. Давутоглу выступил с заявлением: «Мы вернем наш исторический долг. Когда-то наши братья из Алеппо защищали наши города — Шанлыурфа, Газиантеп, Кахраманмараш (во время Первой мировой войны). Теперь мы защитим героический Алеппо. За спиной его защитников вся Турция».

Сегодня можно с уверенностью заявлять, что опыт «Щита» будет использован для подготовки и реализации следующего этапа присутствия турецкой армии, который в экспертной среде принято условно называть «Мечом Евфрата». В пользу данного тезиса свидетельствует отсутствие отказа от текущего идеологического наполнения внешней политики Турции и явная угроза режиму со стороны Рабочей партии

Курдистана, которая развернула несколько десятков лагерей в сирийских регионах Хасеке и Африн, а также в иракском Синджаре.

В соответствии со ст. 5 Закона № 2941 «О мобилизации и военном положении»⁴⁹, во исполнение обязательств, которые приняла на себя Турция, вступив в такие организации, как ООН и НАТО, турецкие военные могут направляться за рубеж, а иностранные военные дислоцироваться в Турции только по решению Великого Национального Собрания Турции и только с учетом мнения начальника Генерального штаба⁵⁰. Такое же правило устанавливает и ст. 92 Конституции Турции: военные могут направляться за рубеж лишь с разрешения парламента страны⁵¹. В случае, если данная процедура нарушается, ее рассматривает Конституционный суд Турции.

По общим правилам, которые были установлены ст. 87 Конституции Турции, объявление войны находится в компетенции Великого Национального Собрания Турции. Такие правила всегда содержались в Основном законе страны, и даже самая первая Конституция Турции 1921 г. устанавливала исключительную компетенцию ВНСТ по вопросам объявления войны. Это же касается и отправки турецких Вооруженных сил в другие страны для проведения там военной операции.

Такая мера была реализована в августе 2016 г., когда парламент Турции дал официальное согласие на проведение военной операции «Щит Евфрата» на территории Сирии. Конституция Турции устанавливает, что при принятии своего решения Великое Национальное Собрание Турции должно, в первую очередь, руководствоваться принципом соответствия такого решения нормам международного права.

Логичным расширением политики «2.5 войны» видится иракское направление, которое имеет огромное значение для регионального соперника Турции в лице Ирана и связывает страну с Сирией. В начале декабря 2015 г. турецкий танковый батальон вошел в иракскую провинцию Найнава (в район Башика) с заявленной целью подготовки бойцов курдских отрядов, воюющих с террористами. Еще 350 турецких солдат были размещены у турецко-иракской границы, на случай если курды или иракская армия окажут сопротивление. МИД Ирака и министерство обороны назвали присутствие турецких военных «враждебным действием», которое не было согласовано с властями. После достижения тактических целей Турция отвела от иракской границы подразделение численностью 350 военнослужащих, но не вывела своих военных с территории Ирака и не прекратила поддержки туркоманским группировкам, фиксируя за собой сферу стратегического влияния в данном регионе.

Между тем помимо явно наступательных действий Турция старательно выстраивает кооперационное взаимодействие национальных Вооруженных сил с военными структурами по всему миру. После 2010 г. турецкие Вооруженные силы приступили к расширению своих международных контактов, ранее замыкавшихся исключительно на страны—члены НАТО. К 2017 г. турецкие ВС имеют соглашения о военном сотрудничестве с армиями 68 стран мира. Количество иностранных офицеров, обучающихся в турецких военных училищах или проходящих в этой стране курсы повышения квалификации, увеличилось с 1278 в 2009 г. до 3555 в 2015 г. Если в 2009 г. Турция располагала 53 военными атташе в иностранных государствах, то в 2015 г. их число выросло до 80. За этот же период турецкий военный экспорт вырос на 98%: с 832 милл долл, до 1,65 млрд⁵².

Турецкие Вооруженные силы все активнее начинают участвовать в миротворческих операциях под эгидой НАТО и ООН, демонстрируя свои боевые возможности и политические амбиции. Турция привлекалась к миротворческим операциям ООН в Либерии, Кот-д’Ивуаре, Гаити; военных операциях НАТО в Афганистане, Косово; входит в число 15 стран, которые предоставляют самые значительные полицейские силы для участия в операциях по поддержанию мира и стабильности.

В конце сентября 2016 г. Турция открыла первую за рубежом (легитимную) военную базу в Сомали. В лагере, который будет осуществлять свою деятельность как база военного обучения, станут проходить обучение 10 500 сомалийских солдат. Между Турцией и Сомали 20 января 2015 г. было подписано соглашение о сотрудничестве в оборонной области, одобренное ООН, и в рамках соглашения предусматривалось создание военной базы, которая в течение непродолжительного времени должна была быть открыта. На первой военной базе Турции за рубежом будут нести службу около 200 турецких военных. С открытием базы в Сомали Турция стала пятой страной после США, Франции, Великобритании и Японии, которые уже имеют военные базы на африканском континенте. В региональном масштабе Сомали представляет интерес, так как имеет выход в Индийский океан и расположен в непосредственной близости от Аденского залива. В Сомали также действует террористическая группировка «Аш-Шабаб», имеющая связь с «Аль-Каидой» (в июле 2013 г. «Аш-Шабаб» организовала нападение на посольство Турции в Могадишо; тогда погиб полицейский Синан Йылмаз, еще трое полицейских пострадали)⁵³.

Дата открытия турецкой военной базы в Сомали, согласно вышеозначенному тренду, также была выбрана не случайно. В частности,

30 сентября 1520 г. началось правление 10-го султана Сулеймана I Великолепного, который правил 46 лет и провел 13 войн (рекордные показатели среди султанов)⁵⁴. Во время правления Сулеймана Великолепного север Сомали входил в состав Османской империи. Для создания своей первой зарубежной военной базы на африканском континенте Турция выбрала Сомали, что было обусловлено, в первую очередь, его географическим положением. Береговая линия Сомали самая длинная среди африканских стран (не считая острова Мадагаскар) и составляет более 3 тыс. км. В регионе находится Баб-эль-Мандебский пролив, который соединяет Красное море и Аденский залив Аравийского моря и является одним из важнейших и наиболее загруженных водных артерий мира (по проливу ежегодно транзитом проходит до 22 тыс. торговых судов, осуществляется 14% (1,8 трлн долл.) мировой торговли).

Турция, установив военное присутствие в Сомали, получает возможность контролировать коммуникационные пути к африканским странам, таким, как Эфиопия и Кения (для Турции Кения является воротами в Восточную Африку). Открытие военной базы в Сомали соответствует и новой африканской политике Анкары, в рамках которой Турция существенно расширила свое присутствие в Африке (в 2009 г. Турция имела 12 посольств в Африке, в 2017 г. — 39)^55,56.

Ориентируясь на запрос политического руководства на усиление вовлечения в процесс межгосударственного взаимодействия на Ближнем Востоке, турецкие Вооруженные силы стремятся зафиксировать свое присутствие в субрегионе Персидского залива, чья стратегическая значимость экспоненциально возрастает последние несколько десятилетий в силу комбинации таких факторов, как высокая концентрация финансового капитала, природных ресурсов, политической воли и поддержки со стороны внерегиональных акторов. В рамках данных устремлений между Дохой и Анкарой было заключено соглашение о возведении турецкой многоцелевой военной базы в Катаре.

Решение сопровождалось присущим как Турции, так и всему Востоку символизмом. В октябре 2015 г. в Катаре были проведены турецкокатарские совместные учения Nasr-2015. 100-150 турецких военнослужащих, которые приняли участие в учениях, не вернулись из Катара. В связи с этим турецкая пресса писала, что турецкие военные через век вернулись в Катар (османские солдаты покинули Катар в 1915 г.)⁵⁷. В декабре 2015 г. посол Турции в Дохе Ахмет Демирок заявил, что в Катаре будут размещены около 3 тыс. военнослужащих, которые представят все виды ВС Турции. По словам тогдашнего премьер-министра Турции Ахмета Давутоглу, в Катаре будет создана военная база сроком на 10 лет (этот срок можно будет продлевать в будущем). Военная база в Катаре станет первой военной базой Турции на Ближнем Востоке. Надо отметить, что в последнее время Катар для Турции стал более важной страной и в экономическом, и в военно-геополитическом плане.

Разместив военный контингент в Катаре, Турция станет одним из тех государств, которые непосредственно регулируют механизмы системы безопасности в регионе Персидского залива, и она будет это делать вне рамок НАТО. Для Турции Катар еще и потенциальный богатый покупатель турецкого оружия. В конце декабря 2015 г. А. Демирок заявил, что Турция и Катар имеют общие проблемы, противостоят общим врагам и поэтому их сотрудничество является нужным в неспокойное время для Ближнего Востока.

Свою заинтересованность в обоюдном исполнении обязательств, как и «союзнический долг», Турция подтвердила во время первых же этапов кризиса в отношениях между Катаром, с одной стороны, и Саудовской Аравией, Египтом и ОАЭ — с другой. Выказывая очевидную риторическую и практическую⁵⁸ поддержку Дохи в данном противостоянии, Анкара действовала вопреки своим непосредственным экономическим интересам. Такой вывод можно сделать, основываясь на информации о соотношениях торгового и инвестиционного партнерств по линии Турция—КСА и Турция—Катар.

Однако Турция не хочет ограничиваться только упрочением военнополитического присутствия на Ближнем Востоке. Так, 20 июля 2016 г. президент Азербайджана Ильхам Алиев подписал указ об утверждении протокола по передаче в пользование личному составу Вооруженных сил Турции зданий и строений в военном городке «Гызыл Шярг» («Красный Восток») в Баку и одного терминала на военном аэродроме в поселке Зейналабдин Тагиев (расположен в 45 км севернее Баку)⁵⁹.

Кроме того, в качестве «пробных шаров» намерений в турецких проправительственных СМИ появляются идеи о том, что Турция хочет создать военную базу в Нахичевани и увеличить военное присутствие в Албании, в частности заполучить военно-морскую базу в Дурресе (в 2010 г. парламент Албании разрешил вход в территориальные воды для военных кораблей Турции).

Таким образом, турецкие военные базы за рубежом должны стать одним из символов мощи «новой Турции Эрдогана» и напоминанием о былых временах Османской империи, территории которой находились на трех континентах (Европа, Азия, Африка).

Вместе с тем на фоне расширения своего влияния в ближнем зарубежье у Турции в целом и у национальных вооруженных сил в частно сти снижается плотность контактов со своими ключевыми партнерами по Североатлантическому блоку, чья роль продолжает играть стратегическое значение для реализации интересов государства.

Необходимо отметить, что все военные перевороты, кроме, пожалуй, 1960 г., наравне с устранением с политической арены исламистов, преследовали цель укрепления позиций таких внешних акторов, как США и НАТО на турецком направлении. Таким образом, в республиканской Турции связь высших военных кругов с ключевыми партнерами по Североатлантическому альянсу выступала одной из опор их влияния в стране.

Однако, столкнувшись с проблемами при штурме сирийского ЭльБаба, турецкая сторона стала винить американского союзника, поскольку Вашингтон обеспечивал оружием, логистической поддержкой, разведданными арабо-курдские формирования в Северной Сирии. Военное вспомоществование США, оказываемое коалиции «Сирийские демократические силы» (СДС), косвенно усиливает курдскую сторону в противостоянии с турецким правительством. Подобная расстановка приоритетов провоцирует соответствующую реакцию в военных кругах, поскольку жертвами терактов курдских боевиков становятся, в первую очередь, военные^60,61,82.

Кроме того, жертвой политического курса руководства становятся партнерские отношения с другим важным союзником по НАТО — Германией. Именно в Германию после попытки «июльского переворота» обратились за политическим убежищем несколько групп турецких военнослужащих и их семьи. За период после попытки государственного переворота в Турции в июле 2016 г. до начала мая 2017 г. власти ФРГ получили прошения о предоставлении убежища от 414 турецких военнослужащих, дипломатов, судей и других госслужащих высокого ранга и членов их семей⁶³. Данный шаг спровоцировал разрастание кризиса вокруг размещения немецких военных на турецкой военной базе «Ин-джирлик».

В свою очередь, турецкие власти были разочарованы тем, что руководство НАТО не выступило сразу после переворота с его осуждением или же иной оценкой. Только к концу августа официальные лица НАТО стали высказывать мнение относительно переворота. В турецком общественном мнении весьма популярна версия о том, что в структурах НАТО знали или как минимум подозревали о готовящемся путче. Кроме того, часть офицеров, подозреваемых в подготовке переворота, получила убежище в странах НАТО⁶⁴. Многие наблюдатели обратили внимание, что именно те части и соединения, которые приняли наи более активное участие в перевороте, должны были составить костяк турецкого контингента сил быстрого развертывания НАТО.

На фоне внешней и внутренней политики режима Р. Эрдогана прочность отношений с традиционными союзниками республиканской турецкой армии все чаще оказывается под вопросом, что свидетельствует в пользу теории об окончательной потере турецкими Вооруженными силами субъектности⁶⁵.

При этом необходимо отметить, что исторически расширение связей с военно-политическими объединениями прозападной ориентации (НАТО, СЕНТО) было во многом продиктовано интересами военных кругов, которые после переворота 1960 г. углубили свое влияние в политической и, особенно, в экономической жизни Турции.

В свое время американский Фонд взаимопомощи вооруженных сил сделал военных заинтересованными в экономическом росте и политической стабильности в стране, способствовал распространению более умеренных взглядов как на членство Турецкой Республики в НАТО, так и на структуру экономики, а также на цивилизационный путь страны.

В качестве промежуточного совокупного итога можно сделать вывод о том, что на фоне продолжающегося процесса отстранения армии от политики внутри страны авторитет Вооруженных сил Турции на международной арене, напротив, возрастает. Подобное развитие событий является следствием реализации двух осевых задач политического руководства Турции — обеспечение растущих политических аппетитов режима на локальном и внерегиональном уровнях, а также поддержание пусть даже иллюзорного имиджа Вооруженных сил как значимого фактора во властной иерархии Турецкой Республики.

Модернизация армии в ретроспективе и перспективе

Противостояние между армией и политическим руководством страны за более выгодную позицию во властной вертикали — характерная черта ближневосточного государства. В условиях политической культуры Турции, во многом сохраняющей восточные и мусульманские традиции, и крайне нестабильной ситуации в регионе, особенно в соседних Ираке и Сирии, разногласия между военным и гражданским руководством страны не могли в течение долгого времени сохранять «пороговый» уровень напряженности. Чаша весов качнулась в сторону политического руководства страны.

Таким образом, первым и главным трендом до 2030 г. останется снижение влияния армейских кругов на политический процесс в стране. Функция армии в решении внутренних вопросов продолжит сползаниє к ситуации, которая описывается тремя словами — «цепной пес режима». Это фиксируется на всех возможных уровнях — от законодательного (де-юре) и до реалистского, который также включает в себя категории профессиональной пригодности и влияния на общественные массы (де-факто). В этом контексте неудивительны заявления 26-го начальника Генштаба Турецкой Республики Илькера Башбуга, в которых он целиком и полностью поддержал обвинения в организации попытки переворота 15 июля, прозвучавшие от руководства страны в адрес Фетхуллаха Гюлена и его «террористической организации»⁶⁶. При этом генерал указал на то, что он также, будучи на своем посту, в одиночку боролся с исламизмом и терроризмом, как и с некоторых пор — «в одиночку» борется президент Р. Т. Эрдоган⁶⁷. Вторая часть фразы особенно показательна, поскольку является прямым поклоном президенту, — это широко растиражированная цитата турецкого президента.

Следующей отличительной чертой турецкого прогнозного кейса выступает тенденция на формирование нового образа турецкой армии — лишенной возможности самостоятельно влиять на политический процесс в республике, однако в области оснащения соответствующей высоким мировым стандартам. Данная тенденция выполняет двойственную функцию — сохраняет иллюзию значимости армейских кругов при одновременном повышении ее номинальной боеспособности, что особенно ярко проявляется в выступлениях руководства страны по поводу непременного превращения Турецкой Республики в «владычицу окрестных морей»⁶⁸.

По своей численности турецкая армия занимает 9-е место в мире. На военно-морском направлении единственным недостатком Турции является то, что она пока не обладает авианосцами. Однако Турция осуществляет определенные шаги для ликвидации этого пробела, придавая ему не столько функциональное, сколько символическое значение. Риторическая эквилибристика вокруг возможностей национального ВПК сопровождается приобретением у США палубных истребителей F-35⁶⁹ и строительством «прото-авианосца» в лице УДК L 400Anadolu™.

Такие шаги прекрасно гармонизируются с резким увеличением турецкого военного присутствия в важных районах и странах мира (Сомали, Катар, Сирия, Ирак, возможно, Кувейт и Албания, кроме того, турецкие войска долгое время находятся на севере Кипра), и авианосец будет иметь существенно важное значение в этом контексте. Например, авианосец сможет пригодиться и в осуществлении антарктиче ских планов Турции. В марте 2014 г. начался африканский поход целевой группы Barbaras (4 корабля), который длился 102 дня, во время похода группа ВМС Турции посетила 25 портов в 24 африканских странах (из них 19 впервые), преодолела расстояние в 15 тыс. морских миль (28 тыс. км) и впервые за 148 лет прошла через мыс Доброй Надежды. Османский флот прошел через мыс Доброй Надежды в 1866 г., этот поход был организован для того, чтобы Оттоманская порта имела свой вклад в решении проблем между религиозными меньшинствами Южной Африки, входящей тогда в состав Британской империи⁷¹.

Таким образом, активность Вооруженных сил Турции в ближнем и дальнем зарубежье вряд ли подвергнется снижению, упадут лишь показатели субъектности в планировании и реализации операций.

Параллельно с планированием трансграничных операций Анкара готовится и к крупной операции по нейтрализации присутствия членов РПК внутри страны (12 приграничных регионов на юго-востоке Турции)⁷². В связи с чем потребуется повысить уровень профессиональной подготовки ВС Турции. По этой причине следующей тенденцией будет длительное восстановление боевого потенциала турецких Вооруженных сил. В своем нынешнем виде ни органы внутреннего правопорядка Турции, ни ее армия не способны эффективно решать стоящие перед ними задачи.

8 сентября, впервые после подавленной попытки переворота, турецкий Генштаб опубликовал данные о численности войск. Простое сравнение с предыдущей статистикой от марта 2016 г. показало, что наибольшие изменения коснулись верхних и средних слоев командного состава армии. Весной у ВС Турции было 325 генералов и 32451 офицер ниже званием. В начале сентября турецкий генералитет уменьшился на 38%, до 206 генералов и адмиралов, а офицерский корпус в целом убавился на 8%, до менее 30 тыс. человек. По некоторым родам войск наметился явный дефицит кадровых ресурсов. К примеру, из 600 военных пилотов, проходивших службу в марте 2016 г., к сентябрю осталось менее 300 летчиков с высоким налетом часов и опытом участия в боевых действиях. На каждый самолет в составе ВВС Турции до 15 июля приходилось около двух военных летчиков, после путча этот показатель снизился до 0,8⁷³.

Чистка в рядах полиции, прокуратуры, судебных инстанциях всех уровней, высшего и среднего звеньев армейского командования, наконец, в разведсообществе Турции на предмет искоренения «нелояльных элементов» могла дать краткосрочный эффект под ракурсом внутри политической стабильности. В итоге дефицит кадров, как следствие массовых увольнений и повальных арестов, когда счет идет на тысячи отстраненных от работы профессионалов, приводит к ситуации, когда турецкие войска в Сирии не могут продвинуться в целевые районы в отсутствие поддержки со стороны авиации, которая невозможна в условиях нехватки пилотов⁷⁴.

Помимо всего прочего, подобная динамика резко снижает качество армии как института в силу нарушения основного принципа успешного функционирования любой структуры — сохранения института преемственности поколений. Формирование «новой армии» исламизирующейся Турции будет осуществляться за счет прихода в силовой блок молодых партийных функционеров из правящей Партии справедливости и развития, которые верны президенту, но абсолютно или в очень малой степени подготовлены в профессиональном плане. До этого турецкие военные активно учились в учебных заведениях США и Европы. Теперь в силу отказа американцев экстрадировать Ф. Гюлена такие курсы повышения квалификации оказываются под большим вопросом. А значит, речи о сохранении на профессиональном уровне и достойном техническом переоснащении турецких Вооруженных сил пока не идет. Р. Т. Эрдоган встал на очень скользкий путь реформирования армии по образцу Ирана, где идеология заменяет собой профессиональные качества. Первая же серьезная война на примере Сирии показала полную неспособность такой армии воевать сколь-нибудь успешно долгое время.

Последнюю тенденцию не следует ограничивать 2030-м годом и употребить с приставкой «макро-». Армия выступает лишь одной из составных частей внутритурецкой системы сдержек и противовесов. В условиях структурной перестройки всей системы власти в обществе нарастает поляризация, неуклонно накапливая критическую массу внутреннего недовольства, давление которого может не выдержать даже Эрдоган и выстроенная им годами система власти «под себя». При этом надо учитывать, что кнопки «экстренной перезагрузки» в виде военного переворота, которую прожимало общество «перед переходом цепной реакции в стадию неуправляемого распада», уже не будет существовать.

Несмотря на частое присутствие такого явления, как «военный переворот» в истории Турецкой Республики, развитие государства было скорее эволюционным. Вмешательство военных приводило к коррекции политического курса, но никогда не приводило к разрушению накопленного потенциала. Очевидно, что на пути к созданию подлинно великой Турции придется преодолеть еще множество проблемных то чек от национального вопроса до индоктринального сопровождения политического курса. Также очевидным является то, что сделать это может лишь сильное государство, где собственные стратегические интересы и ценности будут находиться во главе пирамиды приоритетов.

Эпоха военных переворотов в стиле 12 сентября 1980 г. уходит в прошлое, а турецкая армия перестает быть единственным легитимным гарантом стабильности в стране, уступая свое место политическим структурам, партиям и НКО. Военные утратили политическую субъектность и в будущем станут более подконтрольными лично президенту. Генеральный штаб, который ранее был символом политической власти военных, теперь будет ведать только военным планированием, потеряв возможность управления видами ВС. Президент же, напротив, упрочит свою власть, получив возможность отдавать приказы видам ВС напрямую.

В заключение можно сказать, что процесс трансформации внутриполитической и внешнеполитической роли турецкой армии идет полным ходом. Однако непосредственно генералитет права голоса в данном процессе уже не имеет. О новом признанном всеми сторонами формате отношений между правящими кругами и турецкими военными говорить пока не приходится, и нынешнюю ситуацию можно описать следующей нехитрой конструкцией: армия — «ученик Ататюрка» — продолжает нести свою службу, обращаясь к народу за поддержкой, пока в школах длительность программы по изучению «наследия Кемаль-паши» снижается в пользу увеличения часов, отведенных на религиозные дисциплины⁷⁵.

Примечания

• 1 Закон о военной службе 1935 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.mevzuat.gov.tr/MevzuatMetin/!.3.111 l.pdf.
• 2 Закон Турецкой Республики о штатном составе Вооруженных сил Турции 1967 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.mevzuat.gov. tr/MevzuatMetin/1.5.926.pdf.
• 3 Закон Турецкой Республики о военно-уголовном кодексе 1930 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.basarmevzuat.com/dustur/ kanun/3/1632/1632.htm.
• 4 Закон Турецкой Республики об охране сухопутных границ и безопасности 1988 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.askerihukuk. net/FileUpload/dsl58941/File/kara_sinirlarinin_korunmasi_ve_guvenligi_ hakkinda_kanun.pdf.
• 5 Конституция Турецкой Республики 1982 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://www.tbmm.gov.tr/anayasa/anayasa_201 l.pdf.

• 6 Закон Турецкой Республики «Об организации военных судов и процедуре рассмотрения ими дел». [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.mevzuat.gov.tr/MevzuatMetin/!. 5.353.pdf.
• 7 Закон Турецкой Республики о внутренней службе 1961 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.mevzuat.gov.tr/MevzuatMetin/1.4.211.pdf.
• 8TSK35. Maddedegigtirildi. 2013. 14 июня. URL: http://www.hurriyet.com.tr/ tsk-35-madde-degistirildi-23718265.
• 9 Armed Forces and Democracy I Ali L. Karaosmanoglu // Bilgesam. 2011. URL: https://www.academia.edu/2491828/Armed_Forces_and_Democracy_in_Turkey.
• 10 Закон Турецкой Республики о внутренней службе 1961 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.mevzuat.gov.tr/MevzuatMetin/L4.211.pdf.
• 11 Закон Турецкой Республики № 211 «О внутренней службе». [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.mevzuat.gov.tr/ MevzuatMetin/1.4.211 .pdf.
• 12 Закон Турецкой Республики № 1111 «О военной службе». [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.mevzuat.gov.tr/MevzuatMetin/L3.llll.pdf.
• 13 President Erdogan ratifies law on military exemption // дэйлисабах.ком. 2016. 26 января. URL: http://www.dailysabah.com/nation/2016/01/26/president-erdogan-ratifies-law-on-military-exemption-fee.
• 14 Professionalization of the TSK: ‘Contractual Soldiering’ in Turkey / Busra H. Karasu // 2016. 21 мая. URL: http://natoassociation.ca/turkeys-military-service/.
• 15 Новый облик турецкой армии в начале XXI в. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=1735#top-content.
• 16 ^{Гасратян М. А., Орешкова С. Ф., Петросян Ю. А.} Очерки истории Турции. М.: Наука, 1983. С. 157.
• 17 ^{Киреев Н. Г.} История Турции XX век. М.: ИВ РАН, 2007. С. 219.
• 18 ^{Michael O’Hanlon.} How much Army is enough? // USA Today. URL: https:// www.usatoday.com/story/opinion/2014/02/25/defense-cuts-military-army-column/5819023/.
• 19 ^{Hikmet Ozdemir.} Siyasal Tarih (1960—1980) // Qagda§ Tiirkiye Tarihi 1908— 1980, yay.yont. Sina Ak§in — Istanbul: Cem yayinlan, 1997. 191-264 c.
• 20 Лидеры Ближнего Востока// Реджеп Тайип Эрдоган / Российский совет по международным делам. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http:// russiancouncil.ru/activity/digest/mena-leaders-Turkey.html?sphrase_id=771172.
• 21 Military Reform and Democratisation: Turkish and Indonesian experiences at the turn of the millennium / The International Institute for Strategic Studies. URL: http://www.iiss.org/en/publications/adelphi/by%20year/2007-d5f5/military-reform-and-democratisation--turkish-and-indonesian-experiences-at-the-turn-of-the-millenni-b060.
• 22 ^{Birol Akgiin.} 12 Eyliil Doneminde 1§ ve Di§ Politika (1980-1983) // Osmanh’dan IkibinliyillaraTurkiye’nin Politik Tarihi (Igve Di§ Politika). Ankara: Sava§ yayinlan, 2014.
• 23 The Turkish Paradox / Council on Foreign Relations. URL: https://www.cfr. org/blog/turkish-paradox.

• 24 ^{Запорожец В. М.} Турция: проблемы военно-политического развития: Учеб, пособие. М., 1991. Ч. I. С. 315-335.
• 25 ^{Киреев Г.} Внутриполитическая ситуация в Турции в конце XX — начале XXI в. // Турция на рубеже XX-XXI вв. / Под ред. И. В. Зайцева и Н. Ю. Уль-ченко. М.: ИВ РАН, 2008. С. 150.
• 26 Всемирная история. Энциклопедия. Т. 3. Глава XLVII. Османская империя в XIV—XV вв. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://historic. ru/books/item/f00/s00/z0000032/st047.shtml.
• 27 ^{Виталий Викторович Пенской.} Великая огнестрельная революция. Вооруженные силы Османской империи в XV—XVII вв. и военная революция. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.xliby.ru/istorija/velikaja_ ognestrelnaja_revolyucija/p4.php.
• 28 ^{Дружиловский С. Б.} О теории и практике исламского правления в странах Среднего Востока (Иран, Турция) // Россия и мусульманский мир: Бюлл. реф.-аналит. информации. М., 2002. № 3. С. 138—144.
• 29 Восток: война и политика / Под ред. Г. Г Исаева и А. А. Сотниченко. М.: Изд. дом Марджани, 2010.
• 30 ^{Дружиловский С. Б.} Турецкая Республика в 80—90 гг.: Учеб, пособие. 2-е изд., испр. и доп. М.: Научная книга, 1998. С. 18.
• 31 Political role of the military // Global Security. URL: http://www. globalsecurity.org/military/world/europe/tu-military-politics.htm.
• 32 Chapter Two: Struggling to move from military stalemate to negotiations / The International Institute for Strategic Studies. URL: http://www.iiss.org/en/ publications/adelphi/by%20year/2016-dl99/fighting-and-negotiating-with-armed-groups-f961/ap459-04-chapter-2-9af8.
• 33 Political role of the military. URL: http://www.globalsecurity.org/military/ world/europe/tu-military-politics.htm.
• 34 Официальный сайт DEARSAN URL: http://www.dearsan.com/.
• 35 Официальный сайтТиВІТАК-SAGEURL: https://www.tubitak.gov.tr/.
• 36 Официальный сайт MKEKURL: http://www.mkek.gov.tr/tr/default.aspx.
• 37 Официальный сайт OTOKARURL: https://www.otokar.com/en-us/Pages/ default.aspx.
• 38 Официальный сайт ROKETSANURL: http://www.roketsan.com.tr/.
• 39 Официальный сайтТи5А§/ТАІ URL: https://www.tai.com.tr/.
• 40 Turkey's strategic choice: buy or make weapons? URL: http://tandfonline. com/doi/abs/10.1080/14702436.2016.1262742?af=R&journalCode=fdef20.
• 41 ^{Казаний M. В.} О развитии производства БЛА в Турции // Институт Ближнего Востока. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www. iimes.ru/?p=34258.
• 42 ^{Габриелян А.} Космические планы Турции / Институт Ближнего Востока. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.iimes.ru/?p=33634.
• 43 ^{Корнеевский С. А.} Операции ВКС РФ в Сирии с точки зрения продвижения российского вооружения на мировом рынке / Институт Ближнего Востока. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.iimes.ru/?p=28476.

• 44 Турецкая военная машина / Российский совет по международным делам. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://russiancouncil.ru/ analytics-and-comments/interview/turetskaya-voennaya-mashina/.
• 45 ^{Murat Qemrek.} Qalkantili bir Ekonomide Islamci Siyasetin Yiikseli§i ve Dii§u§ii I I Osmanh’dan Ikibinli yillara Turkiye’nin Politik Tarihi (Ід ve Di§ Politika) — Ankara: Sava§ yayinlan, 2014. C. 648.
• 46 ^{Васильев А. Д.} Армия в социально-политической жизни Турции // Проблемы востоковедения. 2009. № (4) 46. С. 70-90.
• 47 ^{Исаев А.} «Щит Евфрата» — новый узел сирийского конфликта // Международная жизнь. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https:// interaffairs.ru/news/show/15870.
• 48 Раздвоенная Турция — Триумфатор Эрдоган и униженная армия // EADaily. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://eadaily.com/ru/ news/2017/01/09/razdvoennaya-turciya-triumfator-erdogan-i-unizhennaya-armiya.
• 49 Закон Турецкой Республики о мобилизации и военном положении 1983 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.mevzuat.gov.tr/ MevzuatMetin/1.5.2941.pdf.
• 50 Там же.
• 51 Конституция Турецкой Республики 1982 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://www.tbmm.gov.tr/anayasa/anayasa_201 l.pdf.
• 52 Chapter Six: Rapid-reaction forces and military exercises / The International Institute for Strategic Studies. URL: http://www.iiss.org/en/publications/ strategic%20dossiers/issues/european-military-capabilities--building-armed-forces-for-modern-operations-bf44/eu-07-chapter-06-f808.
• 53 ‘Turkiye gozunii Afrika’yadikti’, Ufuk Gazetesi. 08.01.2013.
• 54 ^{Васильев А. Д.} Армия в Турции // История и современность. 2013. Сентябрь. № 2. С. 71.
• 55 Турция: «прыжок» в Африку / Российский совет по международным делам. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://russiancouncil.ru/ analytics-and-comments/analytics/turtsiya-pryzhok-v-afriku/.
• 56 ^{Авапгков В. А., Томилова Ю. О.} Перспективы становления Турции в качестве ведущего игрока на Африканском континенте // Вестник МГИМО-Университета. 2013. № 4.
• 57 100 yil sonra Turk askeri Katar’da, Yeni §afak. 12.06.2015.
• 58 Бахрейн обвинил Катар в военной эскалации кризиса// EADaily. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://eadaily.com/ru/news/2017/06/26/ bahreyn-obvinil-katar-v-voennoy-eskalacii-krizisa.
• 59 ^{Максуд Талыблы.} Турецкая военная база на территории Азербайджана? // EADaily. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://eadaily. com/ru/news/2016/07/23/tureckaya-voennaya-baza-na-territorii-azerbaydzhana-kommentarii-iz-baku.
• 60 Social divisions and rising terrorist violence in Turkey / The International Institute for Strategic Studies. URL: http://www.iiss.org/en/publications/ strategic%20comments/sections/2016-e7cl/social-divisions-in-turkey-f3f8.

• 61 Turkish army targets РКК after 16 soldiers killed in large attack // Middle East Eye. U RL: http://www.middleeasteye.net/news/turkish-army-targets-pkk-after-soldiers-killed-attack-35824609.
• 62 Eight Turkish troops killed in anti-РКК operations: Army // Middle East Eye. URL: http://www.middleeasteye.net/news/eight-turkish-troops-killed-anti-pkk-operations-army-567127775.
• 63 Senior Turkish Army officers seek asylum in Germany after failed coup // Middle East Eye. URL: http://www.middleeasteye.net/news/senior-turkish-army-officials-seek-asylum-germany-after-failed-coup-23190503.
• 64 Senior Turkish Army officers seek asylum in Germany after failed coup // Middle East Eye. URL: http://www.middleeasteye.net/news/senior-turkish-army-officials-seek-asylum-germany-after-failed-coup-23190503.
• 65 The US and Turkey: End of an Alliance? / The International Institute for Strategic Studies. URL: http://www.iiss.org/en/publications/survival/sections/2007-fl80/survival-global-politics-and-strategy-summer-2007-8c84/49-2-09-menon-f434.
• 66 ^{Ковалев В. И.} О выступлении бывшего начальника Генштаба Турции перед парламентской комиссией / Институт Ближнего Востока. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.iimes.ru/?p=30654.
• 67 Там же.
• 68 Новая армия нового турецкого режима / Институт Ближнего Востока. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.iimes.ru/?p=15529.
• 69 israil’de ‘Turkugakgemisi’ alarmi, Hurriyet, 05.02.2014.
• 70 AmiralTiirkiye, Takvim, 27.02.2012.
• 71 Turkdenizcileri 148 yilsonraGiineyAfrika’da, Deniz Haber // Deniz Haber Ajanci. URL: http://www.denizhaber.com.tr/turk-denizcileri-148-yil-sonra-guney-afrikada-haber-55295. htm.
• 72 Turkey and the Changing Dynamics of the Kurdish Issue / The International Institute for Strategic Studies. URL: http://www.iiss.org/en/publications/survival/ sections/2016-5el3/survival--global-politics-and-strategy-april-may-2016-eb2d/58-2-04-larrabee-cm-b47b.
• 73 Раздвоенная Турция — Триумфатор Эрдоган и униженная армия // EADaily. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://eadaily.com/ru/ news/2017/01/09/razdvoennaya-turciya-triumfator-erdogan-i-unizhennaya-armiya.
• 74 Turkey’s diminishing policy options in Syria / The International Institute for Strategic Studies. URL: http://www.iiss.org/en/publications/strategic%20 comments/sections/2016-e7cl/turkey-syria-03ab.
• 75 Новая школьная программа в Турции: уроки джихада вместо теории эволюции // EADaily. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https:// eadaily.com/ru/news/2017/08/23/novaya-shkolnaya-programma-v-turcii-uroki-dzhihada-vmesto-teorii-evolyucii.

Глава

Вооруженные силы