Предпосылки формирования отечественной юридической науки как социального института
Вплоть до середины XVII столетия отечественная юриспруденция носила прикладной характер, законотворчество реализовывалось в практике государственных деятелей, которые, приобретая навыки правоприменения, вырабатывали технологии упорядочения норм отечественного права. Знания законов и умения их толковать формировались, прежде всего, в судопроизводстве.
Новый период развития российской государственности и правовой системы открывается грандиозной реформаторской деятельностью Петра I. С начала XVIII в. Россия переживает глубокие преобразования, природа и смысл которых до сих пор не имеют однозначных оценок и вызывают острые философские и научные дискуссии.
И если сегодня спорными остаются вопросы преемственности политико-правовых традиций московского и петровского периодов истории Российского государства, позитивного или негативного их влияния на русскую правовую культуру, то относительно глубины и значимости общественно-политических преобразований первой четверти XVIII в. для генезиса научной юриспруденции в России дискуссии вряд ли уместны.
К концу XVII в. прикладная юриспруденция уже не отвечала потребностям времени. Реформы Петра I, направленные в первую очередь на модернизацию государственной системы, также затронули другие сферы жизнедеятельности российского общества. Новые условия породили потребность реформирования системы законодательства, ее структуризации, следовательно, и формирования сообщества юристов-профессионалов, расширения круга юридически образованных лиц, способных научно обосновать и осуществить эти преобразования. Неслучайно исторический опыт начала XVIII столетия уже в начале XIX в. рассматривался российскими правоведами как основополагающий в процессе развития отечественной теоретической юриспруденции и юридического образования.
Глубокому осмыслению петровскую эпоху подверг П. П. Пекарский, издав в 1862 г. двухтомное сочинение «Наука и литература в России при Петре Великом»[1]. В первом томе он выделяет общие тенденции образовательной политики Петра I. Особую роль отводит самому русскому царю с его неуемной тягой к знанию европейской культуры. Связывает будущее развитие отечественной науки с издательской деятельностью русских типографий за рубежом и в России, с опытом сотрудничества в части «введения наук в России» с немецкими и французскими учеными, с развитием библиотечного движения, с организацией переводов иностранной литературы, с открытием отечественных учебных заведений и Российской Академии наук. Таким образом, П. П. Пекарский первый выделил и проанализировал основные источники институционализации отечественной науки.
Позже, обобщая опыт начала XVIII в., Г. С. Фельдштейн пришел к выводу о том, что в недрах петровских реформ находится исток двух основных «течений в истории русской научной мысли» — практического, связанного с созданием «класса юристов-практиков», и теоретического, основанного на «философской обработке» европейской правовой традиции. Первое течение получило развитие в области правотворчества и судопроизводства, второе — в академическом университетском образовании и в популяризации юридического научного знания. К такому выводу приходит и В. Э. Грабарь в работе «Материалы к истории международного права в России (1647-1917)». Развитие юридической науки в России отечественные правоведы видят, в первую очередь, в неразрывной связи с процессом систематизации отечественного законодательства, который наиболее активно протекает под воздействием петровских нововведений.
Эффективность правового регулирования связывалась Петром I с установлением и поддержанием режима законности, который сводился к следующим положениям: а) осуществлению государственной и судебной деятельности только «по... великому государеву указу и Собор
ному Уложению»; 6) недопущению самопроизвольного толкования законов, только с позволения государя[2]; в) доступности закона посредством тиражирования и опубликования
Реформы первой четверти XVIII в. сопровождались активной законодательной деятельностью. В среднем принималось почти две сотни царских указов в год. Потребность в упорядочении законодательства была настолько очевидной, что уже в 1700 г. царем инициируется процесс «пересмотра и исправления Уложения 1649 года», создается Палата (комиссия) «для учинения Уложения и всех указов, после того состоявшихся» .
Итогом работы Палаты стал проект «Новоуложенная книга», который, как считает Н. В. Латкин, царского одобрения не получил, несмотря на то что несколько раз в течение 1701-1704 гг. перерабатывался и даже сопровождался проектом указа о его введении. Скорее всего, проект не отличался качеством юридической техники. В то же время начало было положено и, как показывает практика, процесс не только не приостановился, а получил дальнейшее развитие и напрямую связан с работами по систематизации российского законодательства как в XVIII в., так и первой трети XIX столетия. М. М. Сперанский в Обозрении исторических сведений о своде законов указывает на эту связь, при этом уделяет особое внимание среди петровских комиссий так называемой апухтинской комиссии, которая работала в 1714-1718 гг. по со-
ставленню Сводного Уложения. Вместе с тем М. М. Сперанский считал, что нового систематизированного акта так и не получилось, был создан лишь адаптированный к современности текст Соборного Уложения Алексея Михайловича, поэтому в Указах Петра I в последующем содержится требование «всякие дела делать и вершить все по Уложению»[3] . В целом проблема создания унифицированного законодательного акта существовала на протяжении всего петровского времени. Следует отметить, что Петр Алексеевич осознавал этот факт и, согласно своему пониманию, стремился к решению вопроса о создании сообщества людей, которые «повинны юриспруденцию и прочил права твердо знать» п. Первым учебным заведением, в котором преподавались неким Иоанном Рахмутом этика и политика, по мнению Н. М. Коркунова, стало открытое в 1703 г. нарышкинское училище. Его директором был Эрнест Глюк, «лифляндский препозит, ныне полоняник». Называлось оно так, потому что находилось в старом доме умершего боярина Василия Федоровича Нарышкина, ив 1715 г. было закрыто
Обучение основывалось на «прилежном списывании дел» и практическом их производстве «под управлением секретаря». О последствиях такого метода обучения позже говорил С. Е. Десницкий: «...никто не-токмо из дворян и достаточных, но ниже из учащихся охотно не желал подвергнуть себя... бесконечной переписке громад бумажных. От чего на последок то произошло, что господа отстали совсем от толь трудный науки, вместо себя определяют теперь слуг своих учиться сему знанию». Ф. Л. Морошкин данную ситуацию рассматривал в контексте историко-психологического фактора. «Вот начало русской юриспруден
ции — начало весьма неблистательное: холопы защищают в суде права своих хозяев», — пишет он, а далее указывает причину: «...дворянство стыдилось знать законы своего Отечества, чтобы не прослыть подъя-чими...». «Наука — плод терпения и личных талантов, не привлекала к себе... Он (дворянин. — М. К.} стыдился науки, чтобы не сочли педантом — стыдился знать законы, по коим устраивается и сохраняется государство — законы, коими защищается личность и собственность гражданина — стыдился имени благовоспитанного человека»[4]. Попытки привлечения в качестве консультантов иностранных юристов следует рассматривать в ряду предпосылок развития российской юридической науки. По мнению Г. С. Фельдштейна, самым целесообразными путями к решению задач этого рода, по условиям того времени, была, с одной стороны, посылка молодых людей в чужие края для ознакомления с юриспруденцией, а с другой — выписка обладающих соответствующими знаниями иностранцев
Мысль о развитии теоретической юриспруденции зародилась у царя под влиянием бесед с Г. Лейбницем. Этот аспект детально рассматривал П. П. Пекарский, посвятив отдельную главу своей книги глубокому анализу «сношения Петра Великого» с известным немецким юристом и «проектам последнего о введении наук в России». Готфрид Лейбниц впервые встретился с Петром I в 1697 г. в Ганновере во время его Великого посольства, затем переписывался с ним и встречался еще два раза. Осенью 1712 г. после беседы с ученым в Карлсбаде, российский монарх издал Указ о принятии Лейбница на русскую службу в должности тайного юстиц-советника. В таком статусе он пребывал в нескольких государствах, рассматривая эту работу лишь как средство к существованию.
В 1716 г. Г. Лейбниц представил Петру I записку «О введении образования и наук в России», в которой рассуждал о том, каким должно быть юридическое образование. Он писал: «Юристы, представляющие юридические должности и административные места, должны упражняться с коллегами не только в практике и в возникающих заумных казусах, но акже изучать, в особенности, законы и обычаи других народов и политику против их соблюдения. Те, которые хотели бы взлететь
выше, могли бы сверх этого заниматься публичным правом и государственными делами и еще сверх того им необходимо изучать мировую историю, особенно последних времен»[5]. В заслугу Г. Лейбницу следует поставить и то, что в его суждениях настойчиво звучала мысль об «известной гармонии практической и теоретической сторон преподавания»
Следуя европейской традиции права, прежде всего немецкой, Петр I в качестве основного учебника для школяров в области правоведения определил книгу представителя умеренного крыла естественноправовой школы немецкого юриста Самуила Пуфендорфа (1632-1694) «О должности человека и гражданина согласно естественному праву в двух книгах». Для становления теоретической юриспруденции в России наибольшее значение имела, «как это ни парадоксально, не сама по себе книга Самуила Пуфендорфа, не идеи, в ней высказанные, и не тот факт, что она стала доступна русскому читателю, а работа Гавриила Бу-жинского по совершенствованию ее перевода на русский язык».
В новаторской деятельности Петра Великого нашла отклик и идея Г. Лейбница о создании в России Академии наук как важнейшего условия для профессионализации и организационной автономии научного сообщества. В результате всех подготовительных работ 28 января 1724 г. был издан Именной указ «Об учреждении Академии и о назначении для содержания оной доходов таможенных и лицентных, собираемых с городов Нарвы, Дерпта и Аренсбурга». К данному Указу был приложен «Проэкт учреждения Академии с назначением на содержание оной доходов». В нем проводилось четкое различие между университетом и Академией наук. «Университет есть собрание ученых людей, которые наукам высоким, яко феологии и юриспруденции (прав искусству), медицины, философии, сиречь до какого состояния оные ныне дошли, младых людей обучают. Академия же есть собрание ученых и искусных людей, которые не токмо сии науки в своем роде, в том градусе, в котором оные обретаются, знают, но и чрез новые инвенты (издания) оные совершить и умножить тщатся, а о обучении прочих никакого попечения не имеют»[6]. При Императорской Академии наук создавался не только университет, но и две гимназии — для детей дворян и для детей разночинцев. «Проэкт учреждения Академии» предусматривал, помимо прочих, наличие преподавателя юриспруденции, который должен был учить «праву натуры и публичному купно с политикою и этикой (нравоучением)»
Таким образом, начало XVIII столетия следует рассматривать в качестве «первой эпохи», играющей «по отношению к зарождению науки в России эмбриональную роль». Это период формирования идей о научной юриспруденции, о массовом юридическом образовании. Это время осмысления потребности в систематической обработке отечественного законодательства, окончательного преодоления правового партикуляризма и, соответственно, создания достойной эмпирической базы для науки.
Петр I и его сподвижники, ведомые лучшими побуждениями превратить Россию в достойное европейскую державу, активно интегрируют европейскую правовую традицию в российское правовое пространство. Творя новое законодательство на основе догмы европейского права, формируя обучение юношества юриспруденции на основе естественно-правовой теории, создавая научную организацию по европейскому образцу, они, в силу отсутствия собственного опыта, все-таки не смогли адекватно оценить последствия для России этих нововведений. Тенденция отчужденности научного знания от реальной жизни сохранялась вплоть до начала XIX столетия, поэтому говорить об институционализации науки в тот период рано. В то же время начало XVIII в. наметило пути этого процесса, сделало его необратимым. Заложенные традиции нашли свое продолжение в последующие годы. В качестве основных факторов, повлиявших на генезис отечественной юридической науки, следует выделить: попытки систематизации российского законодательства, завершившиеся таковой; создание отечественных университетов как центров науки и образования; участие иностранных юристов в обучении российских правоведов; первые шаги в популяризации юридических знаний; практическую и научную деятельность русских законоискусников и историков в изучении отечественного права.
