Танцевальный этикет

Рекомендации и правила поведения на танцевальных мероприятиях выглядели следующим образом.

• 1. Приглашение к танцу начинается с поклона кавалера, дама отвечает на него книксеном (реверансом).
• 2. После приглашения кавалер должен вывести даму в танцевальную зону с соблюдением правил этикета.
• 3. При движении «под руку» рука дамы не должна обвиваться кольцом вокруг руки кавалера, не следует также виснуть на локте кавалера.
• 4. По окончании танца кавалер должен проводить даму на место, где он ее приглашал или на любое другое место по желанию дамы.
• 5. Не рекомендуется покидать зал перед началом танца.

• 6. Не рекомендуется покидать танцевальный ордер (партнера) во время танца.
• 7. Участникам бала необходимо следить за осанкой и положением рук.
• 8. Необходимо быть учтивым как по отношению к своей партнерше, так и ко всем остальным.
• 9. Следует избегать падений, столкновений с другими парами и задеваний за неподвижные конструкции и оборудование зала.
• 10. Не рекомендуется давать согласие на танец нескольким партнерам, покидать зал перед началом танца, снимать перчатки во время танца.
• 11. Запрещается выходить из танца до его окончания, если на то нет веских причин.
• 12. Во время танца неуместно излишне далеко расходиться или демонстративно прижиматься друг к другу, а также откровенно обниматься.
• 13. Запрещается танцевать другой танец, нежели объявленный ведущими.
• 14. Запрещается нарушать направление движения танца.

«Первый мой выезд был на бал к Хвостовым, - вспоминает Е. А. Хвостова. - ...Войдя в ярко освещенную залу, у меня потемнело в глазах, зазвенело в ушах; я вся дрожала... Но боязнь эта скоро исчезла...» Удержать себя в руках позволяли воспитание и образование в области соответствующих моделей поведения и этикетных форм.

Многочисленные руководства по этикету содержали правила поведения барышни на первом балу: «Если у девушки есть отец, то он под руку вводит ее в залу, представляет своим старым друзьям, и ему же представляются кавалеры, желающие танцевать с его дочерью».

Считалось неприличным обещать один танец двум кавалерам. «Этого должно всячески избегать, так как подобные случаи носят отпечаток кокетства...».

Дама, чтобы не причинить одному из кавалеров неудовольствие, должна была «прибегнуть к маленькому притворству и, отговорясь усталостью», пропустить злополучный танец.

Дамы и барышни «имели маленькие книжки в оправе слоновой кости, в которых записывалось, на каком балу, с кем и что танцуешь». Нарушить правило допускалось только в том случае, если на танец приглашал император.

Девушки выезжали на бал только в сопровождении матери или какой-нибудь почтенной дамы, родственницы или близкой знакомой. Персидский посол, остановившийся в Москве проездом в Петербург, в 1814 году, на балу у графини Орловой был удивлен, «зачем на этом балу так много старых женщин, и когда ему объяснили, что это матери и тетки присутствующих девиц, которые не могут выезжать одни, он резонно заметил: разве у них нет отцов и дядей?..».

«Меня уверяли, - замечает С. П. Жихарев, - что если девушка пропускает танцы или на какой-нибудь не ангажирована, то это непременно ведет к каким-то заключениям. Правда ли это? Уж не оттого ли иные mamans беспрестанно ходили по кавалерам, особенно приезжим офицерам, и приглашали их танцевать с дочерьми: “Батюшка, с моею-то потанцуй”».

Другие mamans облекали эту просьбу в более светскую, изысканную форму:

«- Вы не хотите сделать нам удовольствия потанцовать у нас? Вы танцуете так прелестно!..

• - Сударыня! Я только ожидал вашего приказания.
• - Так не угодно ли с моею дочерью?..
• - Как не угодно ли!.. Напротив, я должен просить вас на коленях позволить мне иметь эту честь...»

Девушке не полагалось более одного раза танцевать с молодым человеком, если он не являлся ее женихом.

А. П. Керн вспоминает: «Батюшка продолжал быть со мною строг, и я девушкой так же его боялась, как и в детстве. Если мне случалось танцевать с кем-нибудь два раза, то он жестоко бранил маменьку, зачем она допускала это, и мне было горько, и я плакала».

А вот еще одно интересное свидетельство современника: «Тогда была в Симбирске одна барышня М. Д., которая более прочих мне нравилась и действительно была прехорошенькая и премилая особа; вследствие чего, начиная с первого вечера и до последнего, все котильоны и мазурки мы с ней неразлучно танцевали; это так уже вошло в обыкновение, что на эти танцы ее никто уже не ангажировал. В столице это было бы немыслимо, но в провинции тогда нравы еще были настолько патриархальны и наивны, что оно никому не казалось странным и неприличным».

Успех девушки на балу зависел от ее умения поддерживать непринужденный, легкий «бальный разговор». «Мы сказали, что на бале люди отличаются пустословием. Это называется - разговор. Нужен разговор особенный, исключительно бальный, отличающийся от других разговоров как щебетание ласточки от песней жаворонка. Его можно взять напрокат у приятелей, то есть должно научиться ему в свете...». «Разговор перелетал то мотыльком, то пчелкой с цветка к цветку, от предмета к предмету».

В сатирическом рассказе П. А. Муханова «Сборы на бал», опубликованном в 1825 году, мать поучает великовозрастную дочь, как следует вести бальный разговор:

«Ты знаешь, что я отдала о тебе записку Панкратъевне, доброй этой торговке, у которой я купила жемчуг, она показывала ее майору, который приехал с решительным желанием -жениться, а я тебе решительно объявляю, чтобы ты непременно ему понравилась... Если он тебя позовет на польский, то встань с приятностью, дай руку с ловкостью, взгляни приветли во, говори с ним много, особенно о сельской жизни, о семейственном счастии, о скуке большого света, но все это умненько, так, чтоб он не мог заключить, что свет тебе знаком уже 12 лет. Скажи ему, что твой отец тоже служил в военной службе и страх любит военных, что я любезная и гостеприимная женщина и всегда по вечерам бываю, дома. Если же к тебе подойдет Миловзор, петербургский этот красавец, тоже уведомленный о тебе с весьма хорошей стороны, то заговори ему об опере, о балах, о гуляньях, танцах; скажи ему, что ты страх желала бы жить в Петербурге; скажи ему, что ты любишь бульвары, тротуары, что ты рада быть у двора, познакомиться с иностранными министрами; поговори ему о литературе, о модах, книгах; дай ему почувствовать, что на доходы твоей степной деревни ты бы могла жить открыто; скажи ему, что тебе надоела Москва, где столько причуд и причудников...».

С другой стороны, «на балах или семейных вечерах, между фигур кавалер обязан занимать даму легким разговором, но, не касаясь специально научных предметов, какие дама, может, и не знает, чем сконфузите ее».

Девушка, протанцевав и раскланявшись со своим кавалером, «садилась в кругу дам или близ подруг своих» и наблюдала, как танцуют другие: «считалось неучтивым развлекаться разговором посреди общего веселья». Во второй половине XIX века это правило было уже забыто, и девушка, возвратясь с кавалером на свое место, могла вести с ним оживленную беседу. Удаляться во время танцев в соседнюю комнату с кавалером да еще расхаживать с ним под руку - это бы выглядело неслыханной дерзостью в глазах мамушек и тетушек «онегинской эпохи». 22 февраля 1883 года дочь писателя Т. Л. Толстая запишет в дневнике: «Как-то перед четвертой кадрилью я искала Кислинского, что-то нужно было. Мещерский попадается... Он говорит: "Не надо Кислинского, пойдемте со мной в ту залу, там свежее, и поговорим".

Я сначала сделала очень торжественное лицо и сказала, что не пойду, но он так трогательно просил, что я пошла, и мы очень долго с ним гуляли под руку и разговаривали прелесть как хорошо. Тоже за это досталось».

«Было немыслимо, чтобы кто-либо из присутствовавших молодых мужчин позволил себе не танцевать; не пригласить к танцам оставшуюся без кавалеров даму считалось невежливо-стию».

Из-за недостатка на балу кавалеров какая-нибудь девушка или дама могла оказаться не приглашенной на танец. В этом случае «должно» следовать правилу:

«Ожидайте спокойно и весело, пока не подойдет к вам кавалер: ибо сколь ни неприятно для молодой девицы оставаться на бале часто не приглашенною на танцы, но это небольшая только, скоро проходящая неприятность, которую равнодушно перенесть можно, между тем как спокойствие, скромность и веселость скорее привлекут к вам желаемого кавалера, нежели явное обнаружение дурного расположения и горькой досады».

Снова обратимся к рассказу П. А. Муханова «Сборы на бал», в котором опытная мамаша с укоризной говорит дочери:

«Мне надоело 12 лет сряду возить тебя на балы без всякой пользы. Ты приедешь, сядешь в угол, повесишь нос, нахмуришь брови, когда к тебе подходят; не скажешь двух слов, не можешь попросить кавалера сесть возле тебя, не можешь заговорить с ним о танцах, спросить, с кем он танцует котильон: тогда иной, может быть, из учтивости попросил бы тебя танцевать с ним. Граф Чванов подошел к тебе -ты отвечала ему так сухо, что он повернулся и ушел, а, может быть, он имел на тебя виды. Князь Блестов смотрел на тебя в лорнет, верно, с намерением; а ты не поправилась, не только не подняла головы, но глаза опустила, точно как провинциалка. Миленов позвал тебя на польский, может быть, с тем, чтоб изъясниться: ты пошла как будто поневоле и, верно, не открыла рта, не сказала ему ничего приятного, привлекательного».

Другая крайность, если девушка танцует до «излишнего утомления». «Молодая девица с раскрасневшимся от напряжения лицом, с остолбеневшими от изнурения глазами, забывающая все окружающее, и от того выходящая из себя, производит очень противное и неестественное впечатление в других».

«На парижских балах дамы, не ангажированные на танцы, называются disponibles; танцующие же - actives; последние носят обыкновенно за поясом своим, кроме веера, маленькую книжечку, где записываются танцы, на которые ангажируют танцующих дам».

Во время танцев нередко случалось кому-нибудь из партнеров падать, бывало, что падали оба. Граф Жозеф де Местр сообщает в письме о падении танцевавших на балу великого князя Константина и госпожи Нарышкиной: «Великий князь Константин, как оно подобает великому тактику, танцевал в сапогах с длинными шпорами и в решающий момент вонзил оные столь глубоко в ее трен, что, несмотря на все старания участвовавших в сем танцевальном поединке сторон, оба полегли на поле битвы в самых живописных позах».

Падение одного из партнеров бросало тень и на другого. А. В. Мещерский с благодарностью вспоминает, какую услугу оказала ему на балу у австрийского посла графиня Воронцова: «Я помню, что на этом бале, в самом его начале, когда еще танцы не оживлялись и танцоры лениво принимались за дело, я пригласил графиню. Пустившись с ней в вихре вальса по слишком гладкому паркету огромной залы, я имел несчастие поскользнуться и наверное упал бы и увлек ее с собой, если б, чувствуя неизбежную катастрофу, не уперся правой рукой на одно мгновение на талию графини. Она, легкая, как пух, но стойкая, как пальма, выдержала эту тяжесть давления, и мы вновь понеслись, победоносно про должая путь до места, с легким сердцем после миновавшей для нас опасности».

«Кто уронит даму на танцевальном вечеру, должен извиниться перед ней сейчас же; отвести ее на место; справиться о ее здоровье; не нуждается ли она в какой-либо помощи, если нуждается, то наша обязанность способствовать, чтобы сейчас помощь была оказана, кроме того, чтобы загладить окончательно свою медвежью ловкость, вы должны, даже обязаны сделать ей визит на другой же день, но Боже вас сохрани упоминать о том, что вы приехали загладить свою ошибку, с извинением, а постарайтесь, чтобы и она не упоминала о происшедшем...»

«Кавалер ни в коем случае не имеет права оставить после какого бы то ни было танца даму среди залы: это, во-первых, верх неприличия, а во-вторых, у дамы, может быть, закружилась голова, а вы ее бросаете на произвол толпы танцующих, отчего она может упасть, чем, конечно, скомпрометирует вас в глазах общества и вас назовут невеждой, и дамы будут в другой раз все безусловно вам отказывать...»

Последние правила взяты из книги, изданной в 1886 году. Однако им следовали и в пушкинское время.

Но, как и в начале, так и в конце XIX века балы, по словам А. Глушковского, были средством, «чтобы составить себе выгодную партию» [12, с. 102].

Светский этикет не запрещал даме оставаться на балу без мужа в случае, если он по каким-то причинам покидал бальную залу. Дочь поэта, Дарья Федоровна Тютчева, рассказывает о первой встрече своих родителей на балу в Мюнхене: «Это произошло в феврале на бале. Маменька танцевала, а муж ее, чувствуя себя нездоровым, решил уехать с бала, но не хотел мешать жене веселиться. Когда он подошел к ней, она разговаривала с каким-то молодым русским. Сказав жене, чтобы она оставалась и что он уедет один, он повернулся к молодому человеку и сказал ему:

“Поручаю вам мою жену”. Этот молодой русский был папа. Приехав домой, г-н Дёрнберг слег; он заболел тифом и более не встал на ноги».