>
1
Тенденции современных международных отношений
Явление, которое вошло в международный политологический словарь в середине XX в. как холодная война*, обозначая соперничество двух блоков во главе с СССР и США, в действительности существует многие столетия и выражается в противостоянии России в различных государственных формациях: Русь, Московское царство, Российская империя, Советский Союз, Российская Федерация) и объединенного Запада. Просто в разные времена оно имело различные названия, принимало различные обличья, не меняя своей сути.
Современная система международных отношений отличается высоким уровнем динамики и развивается гораздо быстрее, нежели в предшествующие исторические периоды. Во многом это связано с глобализацией и информатизацией, но данный процесс также определяется и цивилизационным развитием[1] , самой мировой политической средой. С усложнением архитектуры международных отношений и развитием связей в рамках существующих подсистем растет анархичность процессов, сложные элементы системы оказываются намного проще, чем казалось, а на повестку выходят «новые старые» проблемы, такие как, например, этно-конфессиональные конфликты.
В мировой политике налицо системный кризис. После распада СССР, который был одним из двух столпов биполярности, изменилось соотношение сил, трансформировались отдельные принципы Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений, но в целом базис и институты «холодной войны» продолжают сохраняться и по сей день.
Россия, как и многие растущие центры силы, выступает за
усиление полицентричности[2] или многополюсности
В связи с выше описанными процессами возникает дисбаланс системы, в рамках которой ключевые ее элементы видят развитие мира по-разному. Россия в результате неоправданных уступок со стороны советского и российского руководства во второй половине 1980-х -первой половине 1990-х г.г. потеряла геополитические и стратегические преимущества державы-победительницы во Второй Мировой войне. После внешнеполитических метаний 1990-х г.г. от политики партнерства с Западом, от америкоцентризма к примаковскому многовекторному курсу, Россия наконец пришла к концептуализации самостоятельной прагматичной международной политики. В основе внешней политики современной России лежат следующие принципы: строгое соблюдение Устава ООН и норм международного права, внутреннего и внешнего суверенитета государств, мирного разрешения конфликтов. США, в свою очередь, приступили к пересмотру своих внешнеполитических ориентиров с учетом кардинальных изменений в постбиполярном мире, с учетом всех тех геополитических и стратегических преимуществ, открывшихся перед ними после исчезновения с мировой арены Советского Союза. Во внешнеполитических документах Соединенные Штаты заявляют о складывании многополярного мира, о повышающейся роли
развивающихся (поднимающихся) стран[3], но на практике обнаруживают склонность к построению однополярного мира, к силовому решению международных проблем по сценарию Вашингтона. Диалог в такой ситуации и мог бы способствовать развитию полицентризма. Однако в последние годы диалог зачастую сменяется конфронтацией и военными действиями, применением «жесткой силы» и информационными войнами. Более того, как отмечает А.И. Подберезкин, «в XXI в. спектр средств, относившихся прежде к публичной дипломатии и ассоциировавшийся только с «мягкой силой», расширился до части средств экстремистского и террористического спектра, которые стали легитимными средствами политики»
Данные процессы приводят к усилению негативных тенденций, связанных со снижением порога применения оружия. Вопреки надеждам западных идеалистов развал СССР не привел к ослаблению конфликтности, к установлению «конца истории».
Система международных отношений все меньше работает как слаженный механизм, не успевая за скоростью мировых трансформаций. В этой связи все большую роль начинают играть региональные и субрегиональные подсистемы, связи в которых устойчивее и надежнее. Эти подсистемы связаны в том числе конфликтным взаимодействием вокруг периферий, «перетягиваемых» различными центрами силы.
В рамках указанных подсистем происходит укрепление стран-лидеров, теоретически способных с течением времени занять место «великих держав» и перейти из разряда региональных в разряд мировых игроков. Становление новых центров силы является закономерным продолжением процессов, возникших после уничтожения одного из двух полюсов и укрепившихся в связи с невозможностью в
современном мире сформировать однополярность, даже плюралистическую[4]. Более того, речь может идти не только о формировании различных форм полярности, но и о формировании бесполярности, что будет логичным в связи с ростом хаоса в мире, со снижением ответственности большинства игроков системы и расширением тенденций концентрации на своих собственных проблемах в различных формах изоляционизма. Центры силы определяются не только классическими ресурсами, но и многими иными факторами
Как отмечают многие исследователи, «вопрос о посткапиталистической идеологии и стратегии развития России остается на сегодня открытым». Россия, концептуально ставшая на пусть великой державы, отстаивающей свои национальные интересы , стоит перед необходимостью выработки микро- и макроидей, направленных как на развитие собственной нации, так и на привлечение мира, что подразумевает как минимум усиление гуманитарного сотрудничества1-5 - в первую очередь, на постсоветском пространстве
и/или на пространстве «русского мира»[5]. Усиление идейного фактора в мировой системе сказывается и на увеличение радикальных проявлений концептов. Возникают псевдоидеи, чаще всего - подкрепленные слепой верой. Ярче всего это проявляется в развитии мирового терроризма, в частности запрещенного ИГ (ИГИЛ). Усилению данной тенденции способствует политика США
Иным фактором в данном случае является социально-экономическое положение населения. Нации оказываются под существенным давлением миграционных потоков, которые приводят к размыванию сознания, традиций и государства как аппарата управления обществом. В результате геополитических трансформаций, а зачастую катастроф, таких как, например, распад Югославии и последовавшего Югославского (Косовского) кризиса, возникают и исчезают государства, которые, по сути, являются аппаратом управления народом - населением той или иной страны. Государство может сложиться, однако это отнюдь не означает, что складывается нация. Для того, чтобы государство существовало долго и успешно, должна сложиться нация.
Как известно, процесс формирования нации может и должен происходить в рамках двустороннего движения снизу наверх и сверху вниз: нельзя построить нацию, опираясь на стремление верхушки аппарата управления - государства. Но нельзя построить нации и при наличии исключительно желания отдельных элементов общества или даже большей части элементов общества без желания на то аппарата управления.
Процесс построения нации - исторически сложный, многоступенчатый и требующий тщательной работы государственных органов управления и самого народа. Способствовать построению нации могут необходимые планомерные шаги со стороны государства. Факторами готовности к созданию единой нации является самосознание граждан того или иного государства. Самосознание необходимости построения единой нации базируется на ряде факторов, среди которых немаловажную роль играет идентичность, с одной стороны, раздвоенная, с другой - объединенная[6] . «Самость» - характеристика не только обществ, но и государств. Среди ее непосредственных проявлений - и национализм, и активная внешняя политика, и у малых и средних держав синдром осаждённой крепости. Именно поэтому особенно активно данные симптомы проявляются в Прибалтике, на Кавказе и на Украине - на постсоветском пространстве, где рост национального самосознания протекал по 20 целому ряду сценариев в рамках имеющихся геополитических кодов . Через противопоставление «чужому» и болезненный поиск себя рождается идентичность. В этой связи государства проходят целый ряд этапов - от всплеска радикализма во всех проявлениях (пример -Украина
Тенденции, связанные с усилением и ослаблением идентичности,
на самом деле можно регулировать. Невмешательство во внутренние дела, пропагандируемое Россией, совершенно не учитывается рядом акторов[7] системы международных отношений. США своими действиями и бездействиями способствовали укреплению «самости» Украины. Вольно или невольно, в этом процессе активную роль сыграла и Москва, наконец воссоединившись с Крымом, но оказав поддержку тем самым радикальным элементам политической системы Украины. Мобильность населения и открытость границ способствую ослаблению государств и общественных «скреп». Человек, постигая мир, превращается из гражданина страны в человека планеты, что может использоваться для переформатирования системы и отдельных ее элементов, особенно - при наличии на то воли. Если в отдельных частях системы происходит такого рода «размывание» суверенитета и наций, то на Востоке налицо обратная тенденция, в рамках которой традиционное сознание борется с внесением инородных элементов. Так, хотя в Индии существует закон о равенстве каст, на практике кастовое деление никуда не ушло. Зачастую давление мировой системы приводит к «ощетиниванию» отдельных элементов. Наиболее ярким примером может служить Северная Корея
В этой связи порог применения оружия еще больше снижается, возникают существенные риски боевых действий, в которых ключевую роль могут вновь сыграть ядерные арсеналы, ПРО и ПВО. Бесспорно, вероятность глобальной войны с применением атомного оружия низка, но с учетом радикализации СМО нельзя исключать такого рода региональных войн.
При этом ключевым оружием войны стала информация. Вокруг нее идет ожесточенная борьба региональных и глобальных лидеров.
Мифы и реальность оказались в непосредственной близости, грань между правдой и ложью стирается при активной деятельности СМИ, в основном подконтрольных государствам или крупным корпорациям. Социальные сети и мессенджеры ускоряют процессы коммуникации. И если раньше революционеры могли утверждать «вчера было рано, завтра будет поздно», то сегодня эта формула может выглядеть иначе - «час назад - рано, через час - поздно, нужно брать инициативу в свои руки». Как показала «арабская весна», где пошатнулись светские режимы[8], молодежь, ежесекундно проверяющая свои виртуальные аккаунты, способна на быстрые и радикальные действия, которые могут сменяться не по дням, даже не по часам, а по минутам при грамотном управлении массами и при помощи политических технологий, изучение которых велось активно в рамках экспорта коммунизма, а теперь -экспорта демократии. Использование киберпространства дает большие возможности с точки зрения интересов государств. Зачастую искусственно созданный имидж акторов системы влияет на реальность намного больше, чем те или иные действия. В этой связи западные демократии активно используют формулу демонизации власти, государств и историй. История становится плоскостью относительной, которую можно разворачивать в ту или иную сторону, например - изображая обстрелы Цхинвала грузинскими военнослужащими как агрессию России. Яркие картинки событийной канвы и короткие фильмы оказываются сильнее любого оружия с учетом укрепления так называемого клипового сознания молодежи, нередко неспособной воспринимать долгие и серьезные, научно обоснованные картины. Клиповость в мировой системе - залог успеха. За счет малых акций воздействия формируется положительный или демонический образ руководителей государств, устойчивые характеристики стран и обществ, что позволяет осуществлять необходимые действия политической элите, ориентированной все больше не на национальные, а на собственные интересы, что в наибольшей степени проявляется на Западе. Такого рода клипы должны быть короткими и емкими, но
базирующимися на одной идеологеме, примером которой может быть «Асад - диктатор». В связи с ростом активности социально-классовых субъектов (в первую очередь - в виртуальном пространстве) усиливается групповая активность и наблюдается дефицит лидерства, особенно - на Западе. Политические лидеры боятся или не хотят брать на себя ответственность за принятие решений, а населению важнее картинка, чем суть, как было, например, в рамках президентских выборов во Франции в 2017 г. Дефицит лидерства сказывается и на системе международных отношений, где возникает все больше зон нестабильности, в которых не появляется кризисных менеджеров. Исключениями в этом списке являются в основном восточные (Китай, Иран), а также пограничные страны (Россия, Турция). Однако стоит учесть, что лидерство внутри обществ отнюдь не гарантирует регионального или глобального доминирования, которое обеспечивается лишь со временем и при приложении соответствующих усилий. При этом лидерство - это определение повестки, это идеи, логики движения государства, региона и мира. Здесь - особенно ярко проявляется дефицит в рамках действующей системы международных отношений. Действие рождает противодействие, следствием чего является смена акцентов. Волны развития сменяются стагнацией и спадом; консерватизм, набирающий вес в том числе в России[9], - либерализмом и наоборот. Мир вступил в эпоху бунта консерватизма против либерализма, процесс этот наблюдается практически повсеместно. Смена вех в любой сфере - это переломные моменты, которые чреваты войнами и кризисами систем, государств и обществ. Легче всего консолидировать элементы через конфликтную составляющую, полигоном для которой стал Ближний Восток. При этом конфликтные плоскости редко сохраняются, статика для противостояния не характерна - как для форм, методов, так и для локации. В этой связи столкновения на Ближнем и Среднем Востоке,
базирующиеся в том числе на территориальных[10] и социальных Ключевым вызовом в рамках современных международных отношений можно назвать необходимость поиска новых правил игры для увеличения стабильности и противодействия скатыванию к хаосу. Для формирования нового базиса требуются идеи развития и глобальный взгляд, основанный на понимании региональных процессов и политических технологий. Сочетание регионоведения, политологии, истории и философии позволят найти необходимые решения во имя интересов мира и России. Библиография:
миропорядка» и американо-российские отношения на рубеже XX-XXI в. в.//Вестник Московского Государственного Областного Университета. Серия «История и политические науки». 2010. №2. 12. Каширина Т.В. Проблема ограничения и сокращения стратегических вооружений в американо-советских/российских отношениях в 1969-2010 годах: монография [Текст] /Т.В.Каширина. -Воронеж: Издательско-полиграфический центр «Научная книга», 2013. С.34.
