ИНФОРМАЦИОННАЯ АНОМИЯ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПОЛЕ КОММУНИКАЦИИ

ИНФОРМАЦИОННАЯ АНОМИЯ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПОЛЕ

КОММУНИКАЦИИ

Эвристический потенциал в исследованиях аномии

«Тревожащее ощущение собственной оторванности не просто от мнений, но от всего жизненного опыта большого числа собственных современников, на самом деле типично для современных демократических обществ»

Альберт Хиршман^[1]

Понятие аномии (фр. anomie - беззаконие, безнормность), в предметной области социологии определено Э. Дюркгеймом (1897 г.) как состояние социальной дезорганизации общества, при котором происходит распад системы ценностей и норм, гарантирующих общественный порядок. По мнению Дюркгейма, распад системы порождает девиации, апатию и пессимизм в обществе^[2]. Значительный вклад в разработку понятия социальной аномии внес и Р. Мертон. В своей концепции он акцентирует внимание на распад в культурной структуре, в результате которого происходит разрушение между культурными нормами, целями и возможностями граждан, вынуждая людей ради получения высоких доходов пренебрегать законом и моралью^[3].

На сегодняшний день нет единого определения понятия «аномии», в связи с тем, что характер такого социального процесса как аномия проявляется в различных аспектах и на разных уровнях. Точкой отсчета появления понятия аномии можно рассматривать античность. Еще в работах Платона, зафиксировано применение данного понятия (гр. anomos - беззаконие).

Аномия как понятие полисемантично и как явление полиаспектно. Сама формулировка понятия претерпела коренные изменения в его содержании. От понятия безнормности к понятию безнормативности «гак как второе означает не отсутствие норм, а отсутствие способности к нормативному урегулированию»^[4]. В форме метафоры данное понятие доведено до определения аномии, как «тенденции к социальной смерти; в своих крайних формах означает смерть общества» (Р. Гильберт)^[5]. Скептически относясь к данному утверждению, я согласна с тем, что проявление аномии в обществе ведет к деструктивным изменениям в поведении людей. Подтверждением этому могут послужить массовые движения «в защиту» или «против» кого-то. Густав Лебон в своей книге «Психология народов и масс» (1895), раньше Дюркгейма^[6] описывал аномичные проявления психологии толпы неспособной взвесить все «за» и «против», легко поддающейся влиянию лидеров: «Мало склонные к теоретическим рассуждениям, массы, зато очень склонны к действию»^[7].

Любые перемены в политической, социально-экономической, культурной сферах жизни общества запускают в действие, как точно выразился по поводу аномии С. Г. Кара-Мурза «программу-вирус»^[8]. Она проявляется в том, что массированная, тотальная ложь, которую продуцируют СМИ, выражая мнение властной элиты, подрывает доверие людей. По мнению Кара-Мурзы, принципиально меняется самосознание человека и его отношение к окружающему миру, порождая аномию и цинизм.

Идея аномии стала отправной точкой в создании социологической теории девиации. В самом общем смысле ее можно определить, как описание социальной ситуации, при которой безнормность ведет к нарушению социального взаимодействия. Т. Парсонс расширил границы идеи аномии, разработав теорию анализов взаимодействия, продолжая заданный Э. Дюркгеймом вектор исследования солидарности в обществе^[9]. Оттолкнувшись от ключевой идеи Дюркгейма о том, что солидарность - главный атрибут социетальной системы, Парсонс выстраивает свою концепцию социального взаимодействия. Любые действия людей, которые можно рассматривать как случайные, так и закономерные в любом случае ведут к каким-либо последствиям. Причем последствия можно частично предсказать, и соответственно разработать механизм сохранения «социального равновесия», защиту от негативных последствий. Парсонс описывает такого рода механизмы, позволяющие снизить деструктивное влияние аномии, и определяет их по функциональным признакам.

Психологически обусловленные причины аномии получили развитие в исследованиях, которые условно можно объединить в понятие «аномия личности». Благодаря американскому социологу Лео Сроул в научный оборот вошел новый термин «anomia», который позволил отграничить аномию на уровне отдельной личности, от аномии на уровне общества^[10].

Если отталкиваться от идеи Дюркгейма, что цельная, неаномичная личность - это основа устойчивого, солидарного общества, а проблема отчуждения личности является психологическим явлением и лежит в основе развития аномии в обществе, то можно отметить, что концепция «аномия личности» находится на микросоцальном уровне изучения. Описанные выше концепции Дюркгейма, Мертона, Парсонса относятся к макросоциальному уровню.

Существенный вклад в расширение психологического аспекта понятия аномии внес Э. Фромм, который видел причины глобальной опасности роста психопатологий в социальных условиях, которые порождают такого рода аномические явления на уровне личности.

В рамках «аномии личности» западные исследователи выделяют типы личностной аномии (Р. Макайвер, Д. Рисмен), описывают характеристики различных типов аномичных индивидов и причины появления такого рода отклонений от нормы. Как пример обобщающей характеристики аномичного индивида, можно привести слова Р. Маккайвера: «Аномический человек духовно стерилен и ответствен лишь перед собой»^[11].

Дальнейшие исследования в этой области обогатили концептуальный аппарат «аномии личности» и привнесли новые методики и способы измерения аномичного состояния индивида. К примеру, Г. Мак- лосски и Д. Шар изучали социальные и внутриличностные факторы. По их мнению, именно эти факторы способствуют развитию личностной аномии^[12]. Данные авторы исследовали частные проявления «аномической депрессии»^[13] у индейцев. Изучение последствий конфликта культур описаны в работах В. Джилека и «общей теории напряжения»^[14].

Работы Р. Агнью направлены на изучение источников возникновения социально-психологического напряжения индивида и обозначение типов такого напряжения. У. Садлер и Т. Джонсон исследовали влияние одиночества на возникновение аномии и провели масштабное измерение одиночества на четырех уровнях: космическом, культурном, социальном и межличностном.

В настоящее время, поиск общих закономерностей, определение причин и последствий проявления аномии привело научно- исследовательское сообщество к «междисциплинарному эклектизму»^[15] (Р. Мертон) - синтезу подходов в исследовании сложного и мультидис- циплинарного феномена аномии. Например, синтез социальных, естественных и гуманитарных наук в исследовании аномии обосновывает С.А. Кравченко предлагая использовать интегральный теоретикометодологический инструментарий. Вектор исследований макроуровня данный автор задает в рамках изучения «нормальной аномии». Под этим понятием С.А. Кравченко определяет расширение совокупных «уязвимостей для социума в виде побочных эффектов инновационной, рационально-прагматической деятельности Человека»^[16].

Еще один вектор современных исследований задан Н. Н. Мещеряковой, которая концептуализирует различения между макроуровнем и микроуровнем изучения аномии, операцианализируя понятия «структурная аномия» и «рефлексивная аномия»^[17]. В интерпретации автора - общество, представленное различными социальными общностями и группами, достаточно равномерно и предсказуемо реагирует на проблемы макроуровня системы. Если социальная структура содержит такую дисфункцию, как неподсудность власть предержащих, так и обществу будет свойственен правовой нигилизм - это проявление структурной аномии. Рефлексивная аномия возникает как следствие роста рефлексивности социальных акторов, когда правила внешней среды становятся менее значимыми, чем их внутренняя оценка, отсюда непредсказуемость индивидуального ответа.

Проблема аномии за прошедшие два тысячелетия не только не утратила своей актуальности, скорее произошло по выражению С. А. Кравченко «переоткрытие аномии»^[18]. Связано это с усложнением социальной динамики, становлением «сложного социума», современными концепциями «текучей современности» (3.Бауман), «роста рисков» (Э. Гидденс), «мобильного поворота» (Д. Урри) и другими. Кроме того, «переоткрытие аномии» связано еще и с тем, что онтологическая база для исследования данного феномена не является на сегодня исчерпывающей, как и анализ проявлений и последствий аномии или способы ее измерения.

Современные исследования направлены на поиск причин развития социальной аномии в сложном обществе. В более широком смысле, создание теоретического фундамента для осмысления между пониманием аномии как феномена «болезни общества» имеющем экспрессивноценностную окраску, к пониманию аномии как процесса, находящегося в прямой зависимости от темпоральности исследуемого поля. Почему в обществе развиваются процессы, связанные с неподчинением устанавливаемым в конкретный исторический период нормам? Происходит разрушение старых норм, но процесс принятия новых норм затягивается, а, следовательно, фундируется развитие процесса аномии.

Не вызывает сомнения тот факт, что этот процесс связан с функционированием социальной коммуникации. Будь то межличностная, внутригрупповая, массовая коммуникация. Масштабность феномена аномии связана с конкретным временным периодом, начиная с индустриального общества и заканчивая описанием состояния и динамики аномии современного сложного социума.

Неисчерпаемый эвристический потенциал для определения новых форм аномии содержится в работах современных социологов. К примеру, акторно-сетевая теория (ANT) Мишеля Каллона, Бруно Ла- тура, Джона Ло, и их последователи (Э. Мол, М. Акрич, Н. Альбертсон, В. Синглтон и др.^[19]) бросают вызов классическим социологическим понятиям, таким как «общество» и «социальное», подвергают переопределению сам предмет социологии. По-своему содержанию эти работы разрывают границы нормы в рамках социологической теории. Они ставят под сомнение само существование социальной материи (общество, социальное действие, социальный порядок, социальное измерение) благодаря которой можно объяснить последующие социальные явления. Как пишет сам Латур, полемизируя со сторонниками классических подходов «...нет никакой «социальной силы», которой можно было бы «объяснить» недоступные объяснению остаточные характеристики других областей»^[20].

Теоретическая революция по «пересборке социального» (Б. Латур), «материально-семиотический» подход как стирание границы между человеческими (humans) и нечеловеческими (nonhumans) агентами, приписывание нематериальным объектам равного с человеком статуса, в том числе и в, части производства действия - являются примером аномии. Спорное, конфликтно-обособленное поле, несмотря на междисциплинарность ANT, создаваемое этими авторами, запускает процесс перегруппировки связей, который состоит в разрыве одних и возникновении других в пределах социологической теории. Фактически рушатся одни нормы, но на смену им еще не пришли другие. Кроме того, сам процесс аномии вызывает «цепную реакцию» внутри научного сообщества. Разные школы на Западе, и теперь уже в России интерпретируют ANT по-своему: от деконструкции социологического знания, «тупика норм» до «возвращения» первоначального смысла социальной теории. Герменевтический круг разрывается, поскольку происходит искажение внутри самой системы претендующей стать нормой - этому процессу можно дать название «аномия теории».

Другим примером, мета потенциала «аномии теории», на наш взгляд является концепция мобильности Джона Урри. Классическая социальная мобильность П. Сорокина основана на смене социальных позиций в социальном пространстве в двух измерениях: горизонталь- ное/вертикальное. В работах Д. Урри социальная мобильность модифицируется в «новые правила». В них весь социальный мир представлен «...в широком диапазоне экономических, социальных и политических практик, инфраструктур и идеологий, в которые включаются, из которых следуют или которыми блокируются самые разные виды перемещений людей, идей, информации или предметов»^[21].

Манифест мобильности Д. Урри, как он сам заявляет, трансформирует социальную науку. Аномия в данном случае проявляется в том, что рушатся устойчивые социологические практики исследования мобильности, сама категория «общество» заменяется на «мобильность». Урри предлагает рассматривать движение (его виды, формы, изменяющиеся во времени и пространстве) как спусковой механизм, запускающий в действие различные мобильности всего многообразия материального и нематериального мира. Предлагаемый им «мобильный поворот» делает привычные нормы устаревшими, утратившими значения в усложняющемся социуме. Кроме того, аномия на макроуровне теории мобильности, задает условия для появления аномии на микроуровне, то есть с появлением множества систем мобильности, в каждой из них импульс к движению может рассматриваться как предсказуемым, так и непредсказуемым, рискованным и безопасным, воспроизводимым и невозможным к повторению. Взаимозависимые мобильности (телесные, физические, воображаемые, виртуальные, коммуникационные)^[22] создают новые нормы взаимодействия. Соответственно, в процессе движения, норма может подвергнуться трансформации и перейти в безнормность.

В целом, можно констатировать, что базовые для социологии понятия, которые берутся за точку отсчета, подвергаются деструкции и пока сложно спрогнозировать получат ли они в будущем статус нормы или будут критически осмыслены и отвергнуты социологическим сообществом.

Эвристический потенциал в исследовании аномии, на наш взгляд заложен в работе американского экономиста Альберта Хиршмана «Риторика реакции: извращение, тщетность, опасность»^[23]. Я считаю, его работу началом изучения новой формы аномии, которую определяю, как «аномия дискурса». Суть его работы в описании базовых «императивов аргументации»^[24], которые определяют дискурс нескольких поколений граждан, по поводу прогрессивных программ и реформ начиная с Великой французской революции и заканчивая обществом «всеобщего благоденствия» XX века.

По мнению автора за прошедшие двести лет «...в самых развитых демократиях систематическая нехватка общения между такими группами граждан, как либералы и консерваторы, прогрессисты и реакционеры»^[25], усугубила раскол и привела к обособлению граждан друг от друга. Это явление представляется ему «более тревожащим, чем изоляция аномичных индивидов в «массовом обществе», о чем столь громогласно заявляют социологи»^[26].

Фактически в его работе предпринята грандиозная попытка определить причины появления дискурсивных искажений в процессе политической коммуникации, за которыми последовали реакции в форме противодействия навязываемым императивам аргументации. А. Хиршман анализирует развитие риторики в словесных баталиях, полемических маневрах, формах аргументации определенных групп «придерживающихся разных мнений относительно базовых политических проблем»^[24], между которыми вырастает искусственная стена непонимания. По сути, феномен, который описывает А. Хиршман можно рассматривать как пример разрушения взаимодействия в социальной системе общества. Причины этому он видит в развитии «трех реакций», под которыми он определяет три последовательно сменяющие друг друга волны:

1) идейное консервативное движение, возникшее как реакция на провозглашение прав и свобод Великой Французской революции;

• 2) контрреформисткое движение, возникшее в связи с признанием всеобщего избирательного права;
• 3) критическая реформационная волна в ответ на прогрессист- скую концепцию государства всеобщего благосостояния^[28].

А. Хиршман выдвигает три ключевых тезиса. В них отражена вся суть аномичных изменений в социальной системе. Он условно разделяет все риторические уловки политических оппонентов присваивая им метафорические ярлыки в форме тезисов об извращении, тщетности, опасности.

Работа А. Хиршмана предоставляет огромный эмпирический материал для социологов, в части осмысления причин аномии, когда определение причинно-следственных связей между разрушением культурноценностной системы норм и правил напрямую связано с дискурсивными практиками социального взаимодействия. Социологическая направленность его работы несомненна. Хотя сам он считает, что сосредоточился только лишь на «холодном» анализе внешних феноменов: дискурса, аргументов, риторики^[24]. Считаю необходимым подчеркнуть исключительную важность его работы для расширения исследований социальной аномии по следующим причинам:

• • во-первых: он очерчивает контуры политической риторики в пространственно-временном континууме;
• • во-вторых: дает почву для осмысления побудительных мотивов социального действия;
• • в-третьих: позволяет изучить реакцию на риторические уловки политических лидеров по каждому из реакционных периодов со стороны, как отдельных индивидов, групп, так и общества в целом.

Эвристический потенциал исследований аномии не ограничивается только лишь обозначенными выше новыми формами аномии. Мета-потенциал исследований аномии огромный. Сама идея исследования возникла в результате изучения приемов, которые применяют журналисты в политических шоу. Появилась гипотеза, которая условно была обозначена термином «информационная аномия».

Обратившись к поиску работ современных авторов по аномии, я обнаружила, что термин «информационная аномия» уже используется научным сообществом. Хочу подчеркнуть, что данный термин не является исключительно новым. Нельзя сказать, что он получил широкое распространение, скорее он только завоевывает свое место в научном тезаурусе социальных ученых. Причем, каждый из авторов употребляет данный термин со своими коннотациями и в разных контекстах.

Например, несколько американских ученых в статье «Прозрачность на разном масштабе: Конвергенция между информационными артефактами и социальным миром»^[30] применяют данный термин в контексте изучения информационного взаимодействия человека и компьютера, причем постоянного меняющегося взаимодействия. Они указывают на то, что, использование информационных ресурсов, продуктов в социальной практике должно быть простым и прозрачным. По мнению авторов, состояние сложных систем, таких как общество, определяется сегодня информационным и ресурсным факторами. Чем сложнее становится в процессе своего развития общество, тем больше требуется информации для его нормального функционирования, для обеспечения устойчивости и возможности дальнейшего развития. С развитием информационного фактора, с повышением его роли степень разнообразия реакций социальной системы также повышается.

В качестве примера, авторы данной работы описывают результаты исследования в одном из Университетов США. Обозначена проблема использования электронных ресурсов библиотек бакалаврами и магистрами. При работе с огромным количеством информации в поисковой системе, с которыми сталкиваются студенты, по мнению авторов, происходят сбои. В целом это и есть аномия. Опираются данные авторы на концепции Дюркгейма и Мертона, но при этом общее понимание у них сводится к определению аномии как состояния бездействия, даже безделья, беспокойства. Авторы считают, что аномия хорошо передает смысл того что происходит в сегодняшнем мире: глубокое несоответствие между миром социальным и информационными артефактами. По результатам проведенного исследования авторы делают вывод о том, что подавленные бакалавры/магистранты, которых они интервьюировали по поводу использования библиотеки, испытывали аномию именно, в общем, ее смысле - беспокойство.

Это исследование можно рассматривать как расширение понятия аномии. В узком значении, применительно для своего исследования они операцианализируют термин «информационная аномия». В самом общем виде, под «информационной аномией» они понимают отсутствие общественных стандартов, указаний и ценностей, которые приняты как «полезные», теми, кто успешно работает с информационной системой. «Информационная аномия», по их мнению, также может возникнуть в случае очень жесткой системы, в которой не осталось места для переделок и настроек под индивидуальные нужды в конкретных практических ситуациях, как например, в работе с информационными библиотечными ресурсами.

Совершенно иное понимание «информационной аномии» в работах отечественных авторов. Например, Маркин А. В. описывает «информационную аномию» как феномен XX века, возникший по двум причинам: рассогласование устойчивых социальных связей, повлекшее за собой разрушение норм и идеалов и увеличивающийся в объеме информационный поток, который возник в результате быстрого роста и развития информационных технологий. По его мнению «информационная аномия» означает «снижение солидарности и возрастание разобщенности на макро- и микроуровнях социальной структуры вследствие высокой плотности и объемов социальной информации, усвоение которой, в свою очередь, жизненно необходимо личности для ее эффективного поступательного развития в современном мире»^[31].

В другой работе авторы рассматривают развитие информационных технологий как ключевой фактор для возникновения информационных патологий, а информацию как основной системообразующий фактор мирового социума. Описывая социальные аномалии в информационной сфере современного российского общества, авторы выделяют две группы информационных патологий: деструктивные и делинквентные (криминальные). Информационная аномия относится к первой группе патологий. Авторы определяют ее как «универсальный (присущий всему мировому социуму) и уникальный (имеющий свою специфику развития в отдельном обществе) социальный феномен, характерный для средств массовой коммуникации современного информационного общества (в частности и в особенности, телевидения как самого эффективного инструмента воздействия на индивидуальное, групповое, массовое сознание), способствующий формированию в социуме духовной

(культурной, научной, образовательной, информационной, психологической, идеологической) апатии и нигилизма, что приводит к доминированию в информационной сфере неформальных регулятивных норм в ущерб легитимному праву и морали и, как следствие, к деструкциям во всех областях социальных отношений»^[32].

Можно заметить, что объединяющим началом этих работ является признание в качестве определяющего фактора возникновения «информационной аномии» - развитие информационных технологий. В остальном же, идеи авторов по поводу феномена «информационной аномии» разветвляются на несколько более узкие направления. Эти идеи определенно обладают большим потенциалом для исследования.

Я полагаю, что в данных определениях существует определенный пробел, поскольку ни один из авторов не акцентирует внимание на процессе коммуникации. А, поскольку, считаю, что именно в процессе коммуникации возникают искажения информации, то следует искать причины «информационной аномии» начиная с исследования именно этого процесса.

Именно поэтому, операцианализируя понятие «информационная аномия» в фокусе исследования политической коммуникации предлагаю следующее определение:

Информационная аномия - это процесс производства искажений информации в коммуникативной цепи: информация- сообщение-понимание. Данный процесс обладает характерными особенностями в современном информационном обществе, обозначить которые возможно при помощи описания маркеров и эффектов.

• [1] Хиршман А. Риторика реакции: извращение, тщетность, опасность / пер.с англ. Д. А. Узланера.М.: Гос. ун-т - Высшая школа экономики, 2010. С. 8.
• [2] Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд / пер. с фр. М.: Мысль, 1994. 399 с.
• [3] Мертон Р. Социальная структура и аномия // Социология преступности (Современныебуржуазные теории) Моеква, 1966. Перевод с французского Е.А. Самарской. Из-во: «Прогресс».С. 309-312.
• [4] Афанасьев В. Эволюция концепции аномии в социологии девиантного поведения.http://ecsocman.hse.ru/data/601 /542/1216/007x20aFAN ASXEW.pdf (15.10.2013).
• [5] Hilbert R.A. Durkheim and Merton on anomie: An unexplored contrast and its derivatives// Social Problems. 1989. N 36(3). P. 244.
• [6] Примечание автора: работа Дюркгейма «Самоубийство» написана в 1897 г.
• [7] Психология толп. М.: Ин-т психологии РАН. Изд.-во КСП+, 1998.С. 127.
• [8] Кара-Мурза С.Г. Аномия в России: причины и проявления. М.: Научный эксперт, 2013. С. 145.
• [9] Parsons Т. The Social System. N. Y. 1951.
• [10] Плетнев А.В. Эвристический потенциал теории аномии в современной криминологии.Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал), ModemResearch of Social Problems, № 9(41), 2014. C. 95-110.
• [11] Маккайвер Р. Реальность социальной революции // Американская социологическая мысль :тексты. - М. : Изд.-во МГУ, 1994. С. 79.
• [12] McCloskey H. Schaar J.H. Psychological Dimensions of Anomy. American Sociological Review. Vol.30. No. 1 (Feb., 1965). Pp. 14-40.
• [13] Jilek W. G. Salish Indian Mental Health and Culture Change: Psychohygienic and Therapeutic Aspectsof the Guardian Spirit Ceremonial. Holt. Rinehart & Winston, Toronto, 1974. 131 p.
• [14] Agnew R. Pressured into Crime: An Overview of General Strain Theory. Los Angeles. Roxbury Pub.2006. 238 p.
• [15] Merton R. Sociological ambivalence. New York: Free Press, 1976.
• [16] Кравченко С.А. «Нормальная аномия»: контуры концепции. Социологические исследования.2014. №8 (364). С. 3-10.
• [17] Мещерякова Н. Н. Аномия в сложном обществе / Н. Н. Мещерякова // Вестник МГИМО-университета. - 2014. № 2(35). С. 201-207.
• [18] Кравченко С. А. «Нормальная аномия»: контуры концепции. Социологические исследования.2014. № 8 (364). С. 3-10.
• [19] Прим, автора: Среди отечественных социологов один из последователей ANT - В. Вахштайн.
• [20] Латур Б. Псрссборка социального : введение в актарно-сстсвую теорию / пер. с англ. М. : Изд. домВысш. шк. экономики, 2014. С. 15.
• [21] Урри Д. Мобильности. Мониторинг общественного мнения, 2012. № 5 (111). С. 209. 71
• [22] Урри Д. Мобильности... 2012. С. 233.
• [23] Хиршман А. О. Риторика реакции... 2010. 207 с.
• [24] Там же. С. 9.
• [25] Хиршман А. О. Риторика реакции... 2010. С. 8.
• [26] Там же. С. 8.
• [27] Там же. С. 9.
• [28] Хиршман А. О. Риторика реакции...2010. С. 13-15.
• [29] Там же. С. 9.
• [30] Susan Leigh Star. Geoffrey C. Bowker, Laura J. Neumann. Transparency at Different Levels of Scale:Convergence between Information Artifacts and Social Worlds. URL:http://www.ics.uci.edu/~gbowkcr/convcrgc.html (accesed 15/11/2015).
• [31] Маркин А. В. Информационная аномия: к вопросу об определении понятия. Общество и право.2005. №4 (10). С. 51-58.
• [32] Тонконогов А. В., Белова О. Н. Информационные патологии в современном российском социуме.Социально-гуманитарные знания. 2014. № 3. С. 120-136.