Влияние «китайского фактора» на состояние военно-политической обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе и прогноз ее развития

Аннотация. В § 2.4 отражены политико-военные аспекты влия- ния»китайского фактора» на военно-политическую обстановку в Азиатско-Тихоокеанском регионе, а также прогноз ее развития.

Ключевые слова: «китайская модель», военно-политическая обстановка, Азиатско-Тихоокеанский регион, прогнозирование.

С целью определения степени влияния «китайского фактора» на состояние современной военно-политической обстановки в Азиатско- Тихоокеанском регионе (АТР) надо сначала оценить китайскую модель развития. Для этого опубликовано много источников экономического и политико-экономического содержания, в том числе с массивами статистических данных на разных языках. Если оценивать в целом китайскую модель развития, то следует заметить, что:

• • реформы привели к феноменальному успеху Китая, превратив его по ряду параметров из бедного в относительно развитое государство (так заявлено на XIX съезде КПК), но при этом Китай пока не превратился в экономический центр мира;
• • объема китайского ВВП по ППС и совокупного инновационного потенциала еще мало для определения правил игры в экономике мира;
• • экономический рост в Китае и изменение темпов роста в США недостаточны для того, чтобы однозначно утверждать, что Китай превратился в первую экономику мира по абсолютным и относительным количественно-качественным показателям, заставил мировую экономику переориентироваться на Китай;

• • несмотря на экономические успехи китайской модели развития, китайский юань {жэньминьби) не сможет превратиться в ближайшее время в мировую валюту и будет ограничен в использовании во внешней торговле и внешнеэкономических сделках мирового уровня, хотя сфера его использования расширится;
• • КНР не удалось переориентировать АТР с Юго-Восточной Азией на свою экономику и расширить внешнеэкономические связи за счет переориентации экономик региона на экономические связи с Китаем; эта переориентация по многим причинам застопорилась;
• • военно-политической переориентации стран АТР на Китай также пока не происходит, страны АТР не пошли на полноформатную переориентацию своих внешнеполитических партнерств в связи с экономическим ростом Китая, несмотря на усиление его военнополитического, экономического и внешнеполитического давления.

Таким образом, экономические связи стран АТР с Китаем за последнее время не усилились, а по ряду параметров застопорились; не происходит их скачкообразного развития, а перспектива развития затруднена структурными и военно-политическими соображениями правительств стран АТР; переориентации военно-политических связей стран АТР на Китай не произошло. Однако наблюдается повышение уровня экономического развития части азиатских стран АТР и существенное повышение их благосостояния в том числе и за счет усиления экономических связей с Китаем при сохранении существующей системы военно-политических коалиций.

В то же время в регионе возникли две новые тенденции: стала формироваться альтернатива китайскому фактору развития, а также начала усиливаться конкуренция моделей политики России и Китая с одной стороны и США, Японии и Индии, с другой. При этом в Китае есть существенный сегмент военно-политической элиты, который хочет не только сохранения существующего уровня военно-политических отношений с Россией, но и эволюции этих отношений вплоть до формирования с ней военно-политического союза. Однако этот сегмент военно-политической элиты Китая не отражает интересы большинства в китайском руководстве и не определяет всю внешне- и внутриполитическую политику Китая как в настоящее время, так и не будет, по- видимому, и в среднесрочной перспективе.

За последние годы своего развития китайская экономика по показателям ВВП, пересчитанному по ППС, превратилась во вторую экономику мира. Китай по относительной, а также по некоторым параметрам абсолютной комплексной мощи сумел существенно продвинуться вперед. Некоторые китайские аналитики (Ян Цзэмянь, Ян Цзеци, Янь Сюэтун и др.), а также связанные с китайским ВПК и военными учреждениями считают, что Китай по мощи превосходит США, но эта точка зрения не была отражена в докладе Си Цзиньпина на XIX съезде КПК и не поддерживается большинством китайского аналитического и политического сообщества.

Тем не менее, поскольку Китай будет продолжать нуждаться в российских энергетических ресурсах, чтобы иметь альтернативу ресурсам, контролируемым военно-политическими блоками и коалициями стран Запада, он будет заинтересован в стабильном поступательном развитии отношений с Россией, продолжит нуждаться в поддержке развивающихся стран, чтобы противостоять давлению США, но при этом будет стараться усиливать свое влияние на международном уровне и выступать в качестве неформального лидера. Китай будет продолжать нуждаться в импортных военных и других технологиях и инновациях, в том числе и альтернативного типа, и обеспечивать внешнеполитические прикрытие осуществлению политики по импорту зарубежных технологий и инноваций из всех возможных источников и прежде всего - из развитых стран Запада.

США сохраняют относительный экономический рост на фоне высоких абсолютных показателей экономики и по номинальному ВВП на душу населения останутся на первом месте в мире в течении следующих 5 лет. За последние 20 лет США имеют усредненный рост экономики выше, чем в ФРГ и Японии, рост производительности труда примерно на 1% выше, чем в ФРГ, находятся в верхней строчке рейтинга конкурентоспособности «больших государств» с экономиками «полного цикла», стоят на первом месте в мире по патентованию ключевых, в том числе и военных технологий, обладают военным бюджетом, сравнимым в долларовом эквиваленте с половиной всех мировых расходов на вооружение. Итак, США останется самой большой экономикой мира до 2025 г., а если принять во внимание замедление экономического роста в Китае, и до 2030 г.

Китай и Индия только по размеру (объему) своих экономик стали приближаться к США, альтернативный путь успешного развития в новых экономических условиях ими пока не сформирован, или, как минимум, его стратегическая перспектива вызывает вопросы. Китай при этом за время осуществления реформ в стране в отличие от других крупных держав не только сумел подняться от уровня абсолютной бедности подавляющей массы населения к уровню развитого государства по некоторым параметрам развития, но и мастерски приспосабливает свое развитие к существующей мировой системе.

В такой ситуации внимание к «китайскому фактору» в регионе АТР обуславливается и усиливается не только его успехами, но и тем, что Китай стал влиять на условия формирования региональных порядков. Усилилось его влияние на некоторые страны Южной Азии и АТР (Пакистан, Лаос, Камбоджу, Таиланд, Филиппины, Австралию и др.). Китай многими аналитиками и политиками стал рассматриваться как инструмент развития отсталой срединной части континентальной Евразии, но не региона ЮВА / АСЕАН. В настоящее время региональным аналитикам становится ясно, что источником экономического процветания АТР и Азии Китай может не стать, в то время, как его геополитическое влияние может возрастать, а военно-политическое влияние в некоторых ключевых точках АТР, чрезвычайно важных для Китая (ЮКМ, система о-вов в Индийском океане, о-ва Сенкаку / Дяо- юйдао, Токто и др.), может усиливаться.

Это означает, что Китай будет продолжать восприниматься как важный фактор мирового развития, однако пока недостаточный для того, чтобы говорить о полноформатной переориентации АТР и даже Восточной Азии на Китай. Продолжится процесс диверсификации и конкуренции моделей успешного развития с опорой как на США, так и на Китай. Итак, поляризация мировой системы в современных условиях не происходит, китайско-американская конфликтность в ближайшей перспективе не перерастет в открытое противостояние, а конкуренция будет сочетаться с усилением сотрудничества США и КНР в ключевых вопросах мировой стабильности, по которым у США и Китая будет наблюдаться устойчивый консенсус.

Сомнения региональных аналитиков относительно способности Китая стать источником процветания для стран АТР и Евразии связаны с сомнениями в абсолютной устойчивости существующей модели китайского экономического роста, все еще основанной на экспорте и инвестициях. Если не с сомнениями в успехе, то точно с достаточно долгим сроком реального перехода китайской экономики на модель внутреннего потребления. На это Китаю, по оценкам независимых экономистов, потребуется не менее 10-15 лет, т.е. существенно больше времени, чем считалось ранее. Китай с конца 1980-х г. испытал сильное сокращение объема внешней торговли и не смог превратиться, как планировалось его руководством ранее, в торговую державу № 1.

Китай сумел выдвинуть ряд инициатив межрегионального характера (проекты: Нового Шелкового пути, Морского Шелкового пути,

Арктического экономического пояса), но претворение в жизнь этих проектов потребует долгого времени, больших политических усилий и финансовых затрат, при том, что окончательный успех этих инициатив не гарантирован из-за характера мировых процессов.

XIX съезд КПК показал, что лидер страны Си Цзиньпин сумел увеличить горизонт политического планирования в Китае до 10-15 лет, сломал модель коллективного руководства. При этом он обеспечил в условиях отсутствия консенсуса внутри элит, как минимум шесть вариантов передачи власти новому поколению руководителей Китая, тем самым увеличив ширину политического маневра в 2022 г. Однопартийная система при этом останется основным политическим инструментом сохранения стабильности и развития Китая, хотя в последующий период будут проводиться структурные реформы с «китайской спецификой», номенклатура мер которых уже ясна.

В условиях изменения характера внешней и внутренней политики в США при президенте Д. Трампе, подтвердивший «мандат на правление» на XIX съезде КПК Си Цзиньпин и его советники использовали накопленный с 1979 г. ресурс китайско-американских отношений для их нормализации в условиях кардинальной смены американского внешнеполитического и внутриполитического курса новой американской администрацией. Выбранный Д. Трампом акцент на усиление экономических интересов и мощи США (America’s first!) устраивает Китай, поскольку не педалирует сдерживание Китая и особенно его регионального влияния.

Акцент Д. Трампа (речь в Парламенте Южной Кореи в 2017 г.) на «свободной Индо-Пацифике» как альтернативе «китайской мечте» (чжунго мэн) не должен привести к усилению китайско-американского противостояния в АТР, но чреват усилением конкуренции гибридного типа и опасностью для России маргинализации ее политики в АТР. США провозгласили «новый тип партнерства» с «сильными, независимыми нациями», «без доминирования», основанного на процветании «без зависимости» и «игре по правилам». В рамках этой стратегии США усиливают свои взаимоотношения с Индией, формируя с ней гибридное региональное военно-политическое и экономическое партнерство «мягкого» типа, ас 2018 г. укрепляя его с Сингапуром, СРВ, Индонезией, Малайзией и Австралией.

Концентрация Д. Трампа на ядерной проблеме Корейского полуострова и американской экономике дает возможность развивать китайско-американские отношения конструктивно. Меньше, чем за год с момента инаугурации Д. Трампа китайская дипломатия сумела стабилизировать китайско-американские отношения и нашла модус конструктивного партнерства с новой американской администрацией, обеспечив не только нормализацию, но в перспективе и конструктивный характер этих отношений на первый срок президентства Д. Трампа.

Резюмируем: военно-политическая обстановка в АТР в целом характеризуется следующими основными аспектами:

• • сформированная система военно-политических связей в регионе вокруг США не деформировалась, но даже укрепилась;
• • военно-политической переориентации на Китай в АТР пока не происходит, хотя экономическое влияние Китая на некоторые страны АТР усилилось кардинальным образом;
• • страны АТР - союзники США не пошли на пересмотр своих систем военно-политических партнерств в связи с экономическим ростом Китая и усилением его военно-политического давления;
• • китайское дипломатическое давление на страны АТР и его военно-политическое влияние в регионе усиливается, но экономические связи перестали усиливаться и не приобретают структурного характера; не происходит и заметного качественного изменения этих связей;
• • Китай усиливает свое влияние исподволь, используя подчас не совсем легитимные, а иногда и не совсем легальные с точки зрения ряда стран АТР (Австралия, Филиппины, Индия, Япония) способы. Формирование прокитайской коалиции в регионе затруднено рядом объективных и субъективных причин. В то же время других способов усиления своего влияния, не вызывая в ответ явного противодействия ему в регионе, у Китая, объективно говоря, пока не наблюдается;
• • постепенно формируется альтернатива военнополитическому влиянию Китая, которая носит не экономический или военно-политический антикитайский, а сложный гибридный характер, происходит на функциональной основе и с опорой на регионализацию. Самостоятельная политическая игра независимых игроков в условиях гибридной альтернативы представляется затруднительной, поскольку потребует больших экономических и финансовых вложений;
• • в результате развития гибридной альтернативы могут сформироваться два типа макрорегионов функционального типа- Индо- Тихоокеанский (Индо-Пацифика), с акцентом на политико-экономическое развитие рыночного типа (политика республиканского президента США в регионе будет отличаться от внутри-американской) с одной стороны, и регион китайского проекта «пояса и пути», развитие которого будет основано на продвижении китайских национальногосударственных интересов с опорой на военно-политическое партнерство, но не в императивном варианте с политическими режимами авторитарного, патерналистского и консервативного типа.

Наличие нескольких параллельных и масштабных китайских проектов будет затруднять успех каждого из них по отдельности, и кумулятивный эффект от них для Китая с точки зрения его превращения в новый экономический и геополитический центр мировой системы все еще неочевиден, в то время как степень внешнеполитической гибкости и прагматизма Китая будет возрастать в рамках осуществления новой китайской доктрины «морального реализма», ибо она связана с необходимостью повышения Китаем своей внешней и внутренней конкурентоспособности. Это может привести к существенному усложнению характера российско-китайской внешнеполитической «связки», а внешнеполитические инициативы российской дипломатии в регионе по этой причине могут подвергнуться маргинализации.

При современном состоянии военно-политической обстановки в АТР военно-политические отношения США со своими союзниками в регионе будут преследовать следующие цели:

С Японией: а) формирование скоординированных отношений взаимозаменяемости, исходя из прозрачности для США военнополитических целей Японии - необходимости защиты акватории о-вов Сенкаку, осуществления военно-политической поддержки США на Корейском полуострове и выполнения совместных мирных миссий в соответствии с мандатом ООН; б) скоординированное планирование и использование одного и того же военного оборудования; в) военные маневры, направленные на отработку реальных совместных действий многоформатного характера во всех областях военно-политического сотрудничества; г) осуществление и расширение взаимозаменяемости между частями, осуществляющими оперативное взаимодействие; д) тесное взаимодействие в области ПРО.

С Республикой Корея (РК): а) на основе формирующейся взаимозаменяемости защита от возможных действий наступательного характера северокорейских ВС на Корейском полуострове совместно с 8- й армией США; б) защита РК от возможных действий наступательного характера северокорейских ВС совместно с 7-м воздушным флотом США; в) прикрытие военных операций с моря совместно с 7-м флотом США и 3-м экспедиционным корпусом морской пехоты США; г) совместные военные операции в Аденском заливе, направленные на противодействие международному пиратству и усиление контроля над морскими торговыми путями.

С Индией: а) расширение военно-политического сотрудничества в условиях индийской оценки китайских макрорегиональных проектов как внешнеполитического вызова политике неприсоединения Индии; б) расширение военно-технического сотрудничества с Индией в условиях политики уменьшения зависимости Индии от закупок вооружения в России; в) усиление координации с ВВС и ВМФ Индии.

С Австралией - укрепление отношений с ВС и ВМФ США по преференциальной безопасности на основе полного взаимного дополнения, но в условиях усиления экономического влияния КНР.

С Республикой Филиппины - усиление военно-политической координации. С Таиландом- проведение совместных маневров в условиях сильного экономического влияния Китая.

Основными «болевыми» точками в регионе при таком развитии могут быть: Корейский полуостров, район вокруг о-ва Тайвань и акватория Южно-Китайского моря. Рассмотрим эти точки.

Корейский полуостров. Так как нет 100 % уверенности, что КНДР обладает ядерным оружием и межконтинентальными средствами его доставки, наличие такого оружия должно быть подтверждено полномасштабными испытаниями и оружия, и средств его доставки. Такие испытания в той или иной степени затронут соседние с КНДР государства. В этих условиях становится важным внешнеполитическое «поведение» северокорейского режима в связи с испытаниями: будут ли они проведены, в какой форме, какой риторикой будут сопровождаться, к каким последствиям приведут и т.д. Если полномасштабное испытание ядерного оружия и средств доставки будет проведено и подтверждено, что КНДР может нанести ядерный удар по США (Нью- Йорк, Лос-Анжелес, Вашингтон), а испытания будет сопровождать агрессивная риторика, то это может привести к тому, что в США может быть принято решение о нанесении превентивного ядерного удара. Подтверждение наличия у КНДР миниатюрного ядерного оружия и надежных средств доставки, способных представлять угрозу для крупномасштабных центров в США, будет представлять угрозу и для Японии, поэтому потребует и от нее ответных мер.

В этих условиях японское руководство считает, что должен быть выработан план по отношению к КНДР, обсужден и утвержден на международном уровне, а КНДР должна быть вовлечена в его осуществление. Руководство Китая исходит из того, что в международном сообществе пока не сформировалась единая позиция по отношению к северокорейской ядерной проблеме; позиции ключевых держав - США, КНР и России - отличаются, а значит северокорейская проблема - международная и решать ее надо на международном уровне.

Руководство Южной Кореи считает, что у страны нет другого пути как присоединиться к международным санкциям в отношении политического режима КНДР, но при этом оставить место и для диалога, нацелив его на решение проблемы денуклеаризации Корейского полуострова и не допустив опасного соперничества «великих держав» в регионе. При этом южнокорейское руководство хотело бы получить от США передовые военные технологии и добиться прочных гарантий американо-корейского военного союза.

В ходе усиления конфликтности на Корейском полуострове военно-политическое руководство Южной Кореи добилось согласия США на предоставление новейших военных технологий, размещения подводных лодок в акватории вокруг Корейского полуострова, а также согласия командования США на увеличение веса южнокорейских артиллерийских боеприпасов до 500 кг, что, при определенных условиях, даст возможность использовать на Корейском полуострове южнокорейские артиллерийские системы, в том числе с поставленными США из-за военно-политической ситуации на Корейском полуострове.

США подтвердили и усилили свои военно-политические связи с ближайшими союзниками в регионе Корейского полуострова, во время президентства Б. Обамы объявили и сохранили в ядерной доктрине при Д. Трампе условия нанесения упреждающего ядерного удара, хотя характер этих условий не раскрывается.

Произведена крупнейшая после 1945 г. передислокация американских флотов и авианосных групп, проведены три испытания межконтинентальных баллистических ракет (МБР) Минитмен III; самолеты F-15hB-1,b том числе в версиях (ядерные боеприпасы), начали патрулирование территорий, непосредственно примыкающих к границам КНДР, «через» территорию или в секторах, пересекающих территорию КНДР; 12 самолётов F-35A stealth размещены на 6 месяцев на территории японской военной базы в акватории, прилегающей к КНДР; инициировано патрулирование акватории американскими подводными лодками, в том числе как минимум одной, способной нести ядерное оружие. Боезапас на американской военной базе о. Гуам увеличен на 10%. Таким образом программе ядерных испытаний КНДР и испытаний средств доставки дан военный ответ.

Сохраняется интрига при ответе на главный вопрос: каковы военно-политические условия нанесения США военного удара по КНДР, в том числе и ядерным оружием, для защиты своих военнополитических союзников в регионе?

В этих условиях суживается поле для маневра прагматически и конструктивно мыслящего сегмента политической элиты стран АТР- союзников США и возрастает желание правящих кругов РК, Японии, а возможно и Тайваня (радикалы и крайне правые политические силы) иметь собственное ядерное оружие, что не встречает поддержки у военно-политического руководства США, ибо такое развитие ситуации подорвет международный режим ядерного нераспространения. Чтобы этого не произошло, военно-политическое командование США инициировало «диалог по сдерживанию» и сформировало механизм военных связей с союзниками в регионе, согласившись на усиление военных возможностей своих союзников путем расширения военных поставок и предоставления передовых военных технологий.

Цель - запуск ассиметричного механизма «расширенного сдерживания» с акцентом не столько на сдерживание вероятного противника - КНДР, сколько на то, чтобы убедить американских региональных военно-политических союзников, что они не будут оставлены один на один с ядерной Северной Кореей, если ситуация будет развиваться по наихудшему сценарию.

Внутриполитическая ситуация в США сложная. Сенатор Л. Грэм заявлял в 2017 г., что вероятность войны в регионе будет увеличиваться, если КНДР полностью не откажется от ядерного арсенала. Отсутствие однозначного внутриполитического консенсуса в США по этому вопросу усиливает опасения военно-политических кругов Южной Кореи и Японии, что существует опасность одностороннего американского вмешательства на Корейском полуострове в ситуации, когда военнополитическое руководство США при определенных условиях может поставить своих союзников перед свершившимся фактом такого вмешательства. Нанесение ракетного удара по террористам в Сирии во время нахождения руководителя Китая в резиденции Д. Трампа во Флориде показывает, что вероятность принятия президентом от республиканцев такого рода решений без консультаций со своими союзниками велика.

«Тайваньская» проблема. Несмотря на отход этой проблемы в регионе на второй план существует два реальных аспекта:

1) Прямой телефонный звонок президента США высшему руководителю островной части Китая (Тайвань) Цай Иньвэнь после ее победы на национальных выборах (впервые после 1945 г.). Несмотря на то, что Д. Трамп подтвердил неизменность политики США в отношении «одного Китая», этот звонок некоторыми аналитиками рассматривается как теоретическое подтверждение возможности изменения позиции США по отношению к осуществляемой ими с 1979 г. политике «одного Китая». Еще одно объяснение этого звонка связано с необходимостью подчеркнуть проблему выбора для китайского руководства - поддержка, пусть и молчаливая, позиции северокорейского руководства по вопросу о приобретении ядерного статуса может привести к изменению позиции США по вопросу «одного Китая».

Возможность таких шагов Д. Трампа подтверждена изменением позиции США по статусу Иерусалима. Осуждение неконструктивной военно-политической позиции руководства КНДР и поддержка позиции мирового сообщества, направленной на денуклеаризацию Корейского полуострова, сохранит статус-кво по вопросу «одного Китая», что более важно для китайского руководства, чем возможный ядерный статус режима КНДР, чреватый сдвигами в системе безопасности региона, в том числе и с трудно прогнозируемыми для Китая последствиями.

2) Второй аспект связан с «тайваньским вопросом» и упирается в «проблему 2020», когда усиление напряженности по берегам Тайваньского пролива во время выборов высшего руководителя Тайваня, может привести не только к усилению давления на остров со стороны континентального Китая, но и использоваться как предлог для изменения практики ухода высшего руководителя континентальной части Китая из большой политики после завершения второго срока и введение практики третьего (или даже неограниченного) срока правления. Реакцию США и мирового сообщества на такой поворот событий трудно спрогнозировать в нынешней ситуации.

Южно-Китайское море. Несмотря на политику закрепления китайского влияния на островах Южно-Китайского моря и усиление напряженности, военно-политическое руководство КНР не смогло добиться полного контроля над этим регионом. Китай продолжит политику строительства искусственных островов и военных баз, что будет приводить к аналогичной, но меньшего масштаба из-за наличия меньших финансовых возможностей политике других государств-соседей Китая в АТР, к пристальному вниманию к этому региону как минимум командования 7-го флота США.

Военно-политическое руководство КНР запустило программу строительства авианосцев, в том числе с атомной двигательной установкой и электромагнитной катапультой для запуска самолетов, Китай стал третьим государством (после США и Великобритании), способным строить «супер-авианосцы» с водоизмещением более 70 тыс. тонн, китайская программа строительства авианосцев наращивается. Это позволит КНР усилить свое военно-политическое присутствие в районе о-вов Спратли и ЮКМ, усилив военно-политическое давление на страны АСЕАН. Усиление китайского давления, несомненно, вызовет ответные меры ассиметричного характера в регионе, которые пока прогнозировать затруднительно.

Следовательно, военно-политическая ситуация в АТР продолжит усложняться, будет зависеть от позиций и политики США и Китая в регионе. Неопределенность развития военно-политической обстановки в регионе усилилась из-за планомерно возросшей непредсказуемости США, неясности китайской альтернативы и непрозрачности китайской военной политики в целом и в регионе АТР в частности, а также из-за обострения ситуации на Корейском полуострове, вызванной испытаниями КНДР ядерного оружия и его средствами доставки. Это усложнило другим государствам, в том числе и России, проведение самостоятельной конструктивной политики в регионе для повышения безопасности и стабильности, экономического благосостояния страны.

Интересы США в целом и в регионе АТР, в частности, стали менее идеологическими, но более подчиненными геополитическому императиву. США в регионе АТР ориентированы на восстановление своего влияния как решающей силы. Усилилась роль фактора Д. Трампа в американской политике. Не стоит сомневаться, что при нынешнем президенте у американской администрации при определенных обстоятельствах не будет никаких колебаний по поводу применения военной силы (в том числе ядерного оружия), свойственных президентам- демократам, в рамках новой доктрины США - «реализма, основанного на принципах» (principled realism).

Резюмируем: оценка ситуации в АТР, не представляющей в целом серьезного вызова для США, будет основана на основополагающей идее «Америка превыше всего», что будет являться главным внутриполитическим ограничителем для политики США в регионе. Соответственно, уменьшатся стратегические и тактические обязательства США в отношении НАТО и военно-политических союзников США в регионе, а также в отношении неамериканской региональной повестки. Такая ситуация увеличит окно возможностей для Китая по увеличению его глобального влияния, не увеличивая китайско-американскую конфликтность. Восточная Азия не будет единственным приоритетом для США, ибо Д. Трамп вернул в свою внешнеполитическую повестку Ближний Восток, а США лишь расширят свободу военно-политического маневра в регионе.

Новая политика США, возможно, предоставит возможность Китаю решать вопросы замедления экономического роста через расширение своей глобальной политики. Такая возможность для Китая осознается администрацией США и их внешнеполитическим истеблишментом, и силовым сообществом. Это вызывает в США, странах Запада и в мире ожесточенную дискуссию. При этом Китай в своей политике в регионе будет добиваться:

• • безусловного признания своих позиций по территориальному вопросу в акватории ЮКМ, в Центральной Азии и в перспективе возможно, что косвенно, и в Сибири, и на Дальнем Востоке;
• • достижения преобладающего политико-экономического и военно-политического влияния в Юго-Восточной и Центральной Азии, усиления своего влияния в Индийском океане;
• • решения территориальных вопросов на «китайских условиях»;
• • признания особых отношений КНР с Монголией;
• • достижения фактически особого геополитического и военнополитического положения Китая в Центральной Азии;
• • создания дипломатических условий императивной ориентации на Китай фактически в ущерб отношениям с другими странами, но подчеркивая «особый характер» отношений других стран с Китаем;
• • проведения в АТР торгово-инвестиционной политики, дружественной и экономически выгодной Китаю;
• • признания косвенной ведущей роли Китая в АТР и Евразии в форме неформальных, но фактически обязательных консультаций с Китаем перед принятием важных решений геополитического, экономического и военно-политического характера и нацеленных на расширение в регионе прокитайской коалиции;
• • обеспечения согласия других стран как готовности принять китайскую рабочую силу и иммигрантов;
• • закрепления де-факто особых прав китайских меньшинств за рубежом и признания прав Пекина осуществлять их защиту;
• • продвижения и расширения употребления китайского языка, в том числе с целью достижения двуязычия в районе компактного проживания этнических китайцев в регионе.

Библиографический список

• 1. Блохин К. В поисках стратегических приоритетов // Национальная оборона. 2017. № 2. Февраль.
• 2. Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане: история и

теория международных отношений в Восточной Азии после

Второй Мировой войны. М.: Конверт-МОНФ, 1997.

• 3. Гилев А. Многомерная война и новая оборонная стратегия // Россия в глобальной политике. 2014. Т.12. № 5.
• 4. Капица Л.М. Индикаторы мирового развития. М.: МГИМО Университет, 2016.
• 5. Кондратов А.И. Модель внешнеполитической деятельности государства. М.: РАГС, 2010.
• 6. Кудров В.М. Международные экономические сопоставления и проблемы инновационного развития. М.: Юстицинформ, 2011.
• 7. Мировая экономика. Прогноз до 2020 г. / Под ред. А.А. Дынки- на. М.: Магистр, 2007.
• 8. Некоторые аспекты анализа военно-политической обстановки: монография / под ред. А.И. Подберезкина, К.П. Баришполец. М.: МГИМО, 2014.
• 9. Полный текст доклада Си Цзиньпина на XIX съезде КПК // Агентство Синьхуа. 2017. 18 октября.
• 10. Практика зарубежного регионоведения и мировой политики / под ред. А.Д. Воскресенского. М.: Магистр-Инфра-М, 2016.
• 11. Россия и мир в 2020 г.: Контуры тревожного будущего. М.: Экс- мо, 2015.
• 12. Современный Китай в условиях трансформации / отв. ред. Д.В. Кузнецов, Д.В. Буяров. М.: ЛЕНАНД, 2015.
• 13. Стратегический глобальный прогноз 2030 / под ред. А.А. Дын- кина. М.: Магистр, 2011.
• 14. Daily, Robert. Donald Trump Asia’s Trip // Newsweek. November 20. 2017.
• 15. Haggard, Stephan & Myung Hwan Yu. Tramp in Asia // Global Asia. Vol. 12. No. 4. Winter 2017.
• 16. Kim, Joonhyung. Evaluating Trump’s Visit to South Korea // East Asia Foundation Policy Debates. No.85. November 21, 2017.
• 17. Lee, Bernice. The Security Implications of New Taiwan. London: ESS Adelphi Paper. 331.
• 18. Opportunity, Security Strength: The 2017 Foreign Policy White Paper // Australian Department of Foreign Affairs and Trade. November
• 23. 2017.
• 19. Pandolfe, Frank C. The Evolution of Modem U.S. Naval Strategy // Naval War College Review. Autumn 2016. Vol. 69. No. 4.
• 20. PCA Case No. 2013-19 In the Matter of the South China Sea Arbitration - Before - An Arbitral Tribunal Constituted Under Annex VII to the 1982 United Nations Convention on the Law of The Sea. Between. The Republic of the Philippines and The People’s Republic of China.

• 21. Remarks by President Trump at APEC CEO Summit // Da Nang. Vietnam, November 10, 2017.
• 22. The U.S. China Military Scorecard: Forces, Geography and the Evolving Balance of Power, 1996-2017 // RAND. California, 2015.
• 23. Van Jackson. Tactics of Strategic Competition. Grey Zones, Redlines, and Conflicts before War // Naval War College Review, Summer 2017. Vol.70.No.3.
• 24. Wang Yi Briefs on Mar-a-Lago between Heads of State of China and the US // Chinese Foreign Ministry - April 8, 2017.
• 25. Вэй Лихуа. Нэнюань боъи дачжань (Борьба за ресурсы. Самый большой вызов судьбе человечества). Пекин: Синь шицзе чу- баньшэ, 2007.
• 26. Инду цзюэци юй Чжун-Ин гуаньси (Подъем Индии и китайско- индийские отношения). Пекин: Дандай шицзе чубанынэ, 2006.
• 27. Лю Минфу. Чжунго мэн (Китайская мечта). Пекин: Чжунго ючи чубань гунсы, 2013.
• 28. Чжунго 2020: Фачжань мубяо хэ цжэнцэ цюсян (Китай 2020: Цели развития и направление курса). Пекин: Чжунго фачжань чу- банынэ, 2008.