Истоки научно-просветительской и педагогической мысли горских народов Северного Кавказа

Влияние российской науки и культуры на развитие и формирование прогрессивной просветительской и педагогической мысли народов Северного Кавказа

Вхождение народов Северного Кавказа в состав России привело к более тесному взаимодействию российской науки и культуры и культуры горских народов. Появляется большое количество научных трудов и капитальных исследований по истории Северного Кавказа.

Продолжая начатое еще в XVIII веке изучение природных богатств края, Российская Академия наук в 1829 году организовала экспедицию для изучения Приэльбрусья. Начиная с 1800 года, несколько путешествий по Северо-Восточному Кавказу совершил врач, ботаник, этнолог, академик РАН X. X. Стивен. В 1825-1826 гг. совершил путешествие по Дагестану русский естествоиспытатель, академик Э.И. Эйхвальд. В 1833 году проводил топографические работы в Дагестане Ф. И. Гене^[1]. «Хозяйственное описание Предкавказья по гражданскому и естественному их состоянию в отношении к земледелию, промышленности и домоводству» создал И. В. Ровинский. «Географическо-статистическое обозрение земли, населенной народом адыхе» и «Топографическое описание Северной покатости Кавказского хребта от крепости Анапы до истока реки Кубани» издал Г. В. Новицкий^[2].

Заметную роль в распространении научных медицинских знаний на Северном Кавказе сыграл Н. И. Пирогов. В 1847 году в Дагестане он впервые в истории войн применил эфирный наркоз. После этого свыше 600 операций под наркозом он провел в Темир-Хан-Шуре, Дербенте, Казикумухе и других местах^[3].

Изучением недр, флоры, фауны и почв Северного Кавказа занимались выдающиеся ученые: Г. В. Абих, Н. И. Андрусов, Д.Н. Анучин, К. И. Богданович, А. А. Булгаков, К. П. Калицкий, В. В. Докучаев,

П. Рупрехт, А. Беккер, Г. Радле, Н. И. Кузнецов, Д.В. Голубятников и др. Они сделали ряд научных открытий, заложили прочный фундамент дальнейшего и поныне продолжающегося изучения края и практического освоения природных ресурсов Северного Кавказа.

Однако наибольшее внимание в русской науке в это время было уделено изучению языка и этнографии народов Северного Кавказа. Значительный вклад в изучение истории, археологии и этнографии Северного Кавказа в первой половине XIX столетия внесли российские ученые А. Берже, И. Березин, Е. Вейденбаум, В. Комаров, А. Дубровин, П. Крушаневич, Н. Львов и мн. др.

В 1800-1808 годах экспедиция языковеда Ю. Клапрота дала материал для ряда языковедческих работ. Собранный им материал освещал многие стороны быта адыгов, карачаевцев, балкарцев, осетин и других народов^[4]. Содержание работ Клапрота по Осетии легло в основу компилятивного популярного очерка об осетинах «Осетинцы» под редакцией Пассека^[5]. В 1820 году описание чеченцев, северокавказских армян, осетин, адыгов, караногайцев, абазин и др. составил А. Ф. Ребров^[6]. Ценные сведения по экономике, истории и этнографии народов Южного Дагестана собрал в 1826-1828 гг. И.Н. Березин^[7]. Интересные сведения об экономике Дагестана содержатся в труде О. Евецкого^[8].

Большой научный интерес представляют научные произведения А. И. Якубовича («Отрывки о Кавказе», содержащие этнографические сведения о карачаевцах и абхазцах), И. С. Бурцова («Бой полковника Тихвинского с закубанскими черкесами», сочинение, характеризующее быт северо-западных адыгов), В.С. Толстого («Тагаурцы», «Из служебных воспоминаний», «Поездка в Осетию в 1847 году»), А. О. Кор- ниловича («Записка об управлении Кавказом»).

Обширные материалы были собраны академиком П.Г. Бутковым. Они были положены в основу его фундаментального труда «Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г.»^[9], который представляет собой свод различных дипломатических, военно-исторических, архивных документов и литературных источников. Это первый в русской исторической литературе опыт последовательного освещения важнейших событий указанного периода. «Материалы...» Буткова- ценный источник для изучения восточной политики царизма и русско- кавказских отношений, наиболее полное произведение русской дворянской историографии по Кавказу конца XVIII - начала XIX века, не потерявшее своего значения до нашего времени.

Крупный вклад в общее кавказоведение внес видный русский ученый А. П. Берже, проживший на Кавказе 35 лет. Непосредственно под его редакцией были изданы 11 томов «Актов Кавказской Археографической комиссии» и 12 том подготовлен к печати. «Акты содержат огромное количество документов, которые характеризуют политику России на Кавказе с XVIII до 1862 года. Одной из основных задач, возложенных на Комиссию, была «подробная разработка главных архивов Кавказского и Закавказского края, ...извлечение исторических памятников, представляющих интерес для истории края и науки»^[10]. Отличное выполнение поставленных перед Комиссией задач и издание «Актов» дает право утверждать, что они являются самым ценным источником для изучения истории народов Кавказа и русско-кавказских отношений в XVIII - XIX веках, из изданных в дореволюционное время.

Перу А. Берже принадлежит ряд публикаций по истории и этнографии различных народов. Одна из них - «Этнографическое обозрение Кавказа^[11] - очерки истории кавказских народов. Здесь же дан очень краткий обзор литературы об описываемых народах.

В «Кратком обзоре горских племен на Кавказе» А. Берже поставил целью «разъяснить вопрос о происхождении кавказских племен, показать их взаимные отношения, отделить элементы одного языка и наречия от другого...»^[12]. Источником работы послужили материалы архива главного штаба войск на Кавказе, сочинения русских и иностранных авторов о Кавказе и личные наблюдения ученого.

Важнейшим событием в культурной жизни не только Осетии, но и всего Кавказа, стали труды академика-лингвиста А. М. Шегрена, который работал на Северном Кавказе с 1835 по 1837 год. За это время ученый составил осетинскую грамматику, которая «создала научную базу для постановки вопроса о происхождении осетинского языка и о родстве его с другими языками»^[13]. Она способствовала распространению культуры и грамотности среди осетин. «Осетинская грамматика» стала на долгое время настольной книгой для старшего поколения осетинской интеллигенции»^[14], - отмечает А. Фадеев, изучавший вопросы взаимоотношений русской культуры с культурами других народов России.

Плодом этнографических наблюдений Шегрена явился его очерк «Религиозные обряды осетин, ингушей и их соплеменников при разных случаях»^[15]. Автор очерка верно подметил смешение христианства, мусульманства и язычества во Владикавказском округе. Объяснил же этот факт только географическим положением Осетинского округа и различными соседями: христианская Грузия, мусульманская Кабарда. «Туземцы, склоняясь то под иго грузин, то под власть кабардинцев, - писал Шегрен, - перенимали попеременно то учение тех, то других.. .»^[16].

Очерки А. Шегрена, выдающегося кавказоведа дореформенного периода, и особенно его «Осетинская грамматика», не потеряли своего научного и познавательного значения до сих пор, представляя большую ценность для исследователей и дальнейшего развития осетинского языка, осетинской истории, осетинской литературы и культуры.

Ценные для истории Северного Кавказа сведения были накоплены посетившими край в дореформенный период иностранными путешественниками и исследователями. Среди них были голландец И. Ф. Бларамберг, немцы Ф. Феттер и М. Ф. Энгельгардт, К. Г. Кох, француз Гамба, венгр Ж. де Бесса и другие. Еще до недавнего времени собранные ими материалы не были переведены на русский язык, что очень затрудняло пользование ими. Благодаря кропотливому труду этнографа Б. А. Калоева работы иностранцев о горских народах стали более доступными^[17].

Труды указанных выше авторов в значительной мере компилятивны, полны заимствований из описаний путешественников по Кавказу XVIII века. Большинство авторов проявляли тенденциозность к изучаемым народам. Для Клапрота, например, горцы- «разбойники», «хищники», «воры»^[18]; для Бларамберга- «грабители», которые «всегда вели себя враждебно в отношении царского правительства»^[19].

Вместе с тем, сочинения их содержат обилие чрезвычайно ценных географических описаний, массу интересного этнографического материала. Нашли отражение черты быта и обычаи горцев, хозяйственные занятия и ремесла, религиозные верования и народные сказания.

В противовес буржуазному направлению научной мысли звучал голос декабристов, которые, будучи сосланными и проживающими на Кавказе долгие годы, внесли значительный вклад в становление просветительской мысли и научных знаний среди его народов. Всего на Кавказе оказалось 65 офицеров и 2800 нижних чинов - участников декабрьского восстания. Они являлись выразителями прогрессивных взглядов в области истории и этнографии в начале XIX века, представителями передовой общественной мысли своего времени^[20]. Декабристам было чуждо высокомерное, пренебрежительное отношение к горцам. Уважая их национальные традиции, они проявляли интерес к их истории, древней и самобытной культуре, языкам, общественной и семейной жизни. Они требовали серьезного и правдивого описания кавказских народов и событий, происходящих в крае. А. А. Бестужев- Марлинский считал, что о Кавказе надо писать «дельно... и рассказывать с умением»^[21]. Декабристы И. Г. Бурцов, В. Д. Сухоруков и др. подвергали критике статьи, опубликованные в газетах «Русский инвалид», «Северная Пчела», за допущенные фактические ошибки. В Тар- ках Н. Н. Муравьев занимался археологическими изысканиями и сбором этнографического материала^[22]. Отмечая героизм и свободолюбие кавказских горцев, их трудолюбие, простоту и искренность, декабристы справедливо указывали на то, что религиозные предрассудки и родовые пережитки тормозили культурное развитие края^[23].

Рассматривая присоединение Северного Кавказа к России как положительное явление, декабристы были уверены, что русскому народу предназначена великая прогрессивная роль в экономическом и культурном возрождении народов. «Кавказу суждены в будущем великие судьбы»^[24], - предсказывал А. А. Бестужев. Когда-нибудь Кавказ, писал Н. И. Лорер, «путем просвещения, цивилизации сделается достоянием образованного человека»^[25]. А. Е. Розен констатировал: «Много горцев уже поступили добровольно в подданство России. Они известны под общим названием мирных черкесов, этим людям следовало дать всевозможные льготы и выгоды»^{[26] [27]}.

Особое место принадлежит среди декабристов А. А. Бестужеву- Марлинскому (1797-1837 гг.). Кавказская тематика занимает в его творчестве одно из главных мест. Горцам Северного Кавказа посвящены его «Письма к доктору Эрману», «Письма из Дагестана», повести «Аммалат-бек», «Мула Нур», «Рассказ офицера, бывшего в плену у

370

горцев» и др.

С исключительной внимательностью и достоверностью писатель отражает этнографические, обрядовые и семейно-бытовые стороны жизни горцев, постоянно подчеркивает свои симпатии к горским народам Кавказа и столь же решительно осуждает политику царского самодержавия. «Я вижу Кавказ, - писал он, - в совсем другом виде, как воображают его себе власти наши»^{[28] [29]}.

Замечательные труды по истории русско-кавказских отношений, восточной политике царизма с описаниями военных действий принадлежат Н. Н. Раевскому. Автор, резко осуждая военно-феодальный характер политики царизма на Кавказе, писал военному министру графу А. И. Чернышеву: «Я здесь первый и один по сие время восстал против пагубных военных действий на Кавказе и от этого вынужден покинуть край. Наши действия на Кавказе напоминают все бедствия первоначального завоевания Америки испанцами, но я не вижу здесь ни подвигов геройства, ни успехов завоеваний Пицара и Кортеца. Дай бог, чтобы завоевание Кавказа не оставило в русской истории кровавого следа, подобно тому, который оставили эти завоеватели в истории Испан-

- 372

скои» .

Летом 1825 года на Северном Кавказе побывал П. А. Муханов. Глубокий почитатель академика И. А. Гюльденштедта, он прошел маршрутом научной экспедиции академика. Долг русских ученых и писателей П. Муханов видел в исследовании и описании «края, богатого природой и историческими воспоминаниями, края, где ревностным изыскателям откроются источники ко всем отраслям наук...». Он резко осудил варварское расхищение природных богатств, колонизаторские устремления царских чиновников.

Большую просветительскую работу среди горцев проводил и В. С. Толстой. По поручению наместника на Кавказе кн. М. С. Воронцова, он в 1847 году отправился в Осетию и прослужил двадцать семь лет на Кавказе (1829-1856 гг.). Здесь он вместе с известным осетинским священником и педагогом А. Б. Колиевым объехал многие осетинские села с целью агитации за образование и открытие школ среди горцев. Объясняя цель поездки, Толстой писал: «Я должен был объявить жителям, что отступление от православия нашим законом причисляется к уголовным преступлениям»³⁷³. Им написан ряд ценных статей по этнографии осетин. Поездка Толстого в Осетию также принесла кое-какие практические результаты, а именно: «...во Владикавказском училище стала преподаваться осетинская письменность по азбуке академика Броссе и приступили к переводу на осетинский язык всего богослужебного круга книг»³⁷⁴.

Дольше всех декабристов на Северном Кавказе прожил А. П. Беляев. Он оставил ценные сведения о Моздоке и Владикавказе. С большой теплотой отзывался А. Беляев об осетинах, об их горячей любви к родной земле. С огорчением он отмечал «исключительную бедность» горцев- осетин. «Но все же, - говорил он, - в этих прилепленных к скале жилищах .. .живут люди, у которых, как у всех сынов человеческих, бьются сердца радостью и любовью...». Эти мысли, высказанные А. П. Беляевым в условиях реакции и усиления шовинистических настроений, вызванных кровопролитной Кавказской войной, звучали не только как проповедь миролюбия и гуманизма, но и как протест против произвола и насилия царских властей над мирным населением.

Таким образом, все сосланные на Северный Кавказ декабристы, выступали против ненасильственных мер, за миролюбивую политику в крае. Доказывали, что жестокая политика царизма, являлась одним из главных препятствий на пути мирного существования русского и кавказских народов»³⁷⁵. Считали, что хорошее управление может сделать больше, чем сила оружия. Сами декабристы сделали многое для развития экономики и культуры народов Северного Кавказа.

Пребывание декабристов на Северном Кавказе, их деятельность способствовали распространению прогрессивных взглядов среди горцев. Особенно заметно влияние идей декабристов в творчестве дагестанца Мирзы Магомедова. В начале 30-х годов, он составил записку, в которой критиковал методы насилия и грабежа, применяемые царизмом на Кавказе. «Скоро можно было бы покорить независимые племена Кавказа, -

• 373 Толстой В.С. Поездка в Осетию в 1847 году//Русский архив, 1875, № 7.
• 374 Толстой В.С. Тагаурцы //Вестник русского географического общества, 1854, №11.
• 375 Иванов С. О сближении горцев с русскими на Кавказе //Военный сборник. 1859. № 7. С. 541-549.

по

пишет он, - если бы вместо этого военного грабежа поощряли бы горцев к развитию земледелия и мануфактурной промышленности, а также уничтожили бы рабство и наделили землей освобожденных рабов»^[30].

Еще более решительно в защиту прав народов национальных окраин выступали великие русские демократы А. И. Герцен, В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов и др. Резко осуждая колониальную политику самодержавия, А. И. Герцен настоятельно подчеркивал коренное различие между царизмом и русским народом. «Все те, которые не умеют отделить русское правительство от русского народа, - ничего не понимают»^[31]. Выступая против колониальной политики царизма, Герцен был глубоко убежден в наступлении времени, когда восставший русский народ, освободив народы окраин, составит с ними духовную семью. «Из- за насильственного единства, - писал он, - видится существо свободное .. .единство, основанное на признании равенства и самобытности»^[32].

Огромное значение в своей деятельности придавал Н. Г. Чернышевский национальному вопросу. «Всякая война, - писал он, - имеющая целью завоевание или перевес над другими нациями, не только безнравственна и бесчеловечна, но так же положительно невыгодна и вредна для народа, какими бы громкими успехами ни сопровождалась, к каким бы выгодным, по-видимому, результатам ни приводила»^{[33] [34]}.

Разоблачая захватническую политику царизма, демократ разъяснял непричастность трудящихся к завоеваниям самодержавия. «Нет, - писал он, - не завоевателями и грабителями выступают в истории политической русские, как монголы, а спасителями и от ига монголов, которых сдержали мощной волей своей, не допустив их до Европы, быв стеной...». Глубоко веря в творческие силы русского народа, Чернышевский был уверен, что русский народ сыграет положительную прогрессивную роль в истории. «Пусть, - писал он, - Россия внесет то, что должна внести в жизнь духовную... выступит мощно, самобытно и

380

спасительно для человечества» .

Большое внимание кавказским событиям уделял Н. А. Добролюбов. В ряде своих работ критик подвергал резкой критике всех тех, которые именовали горцев «хищниками», «изуверами», «необузданными фанатиками». В статье «О значении наших подвигов на Кавказе»^[35] он впервые в русской публицистике дал глубокое освещение причин и характера движения горцев на Северном Кавказе. Великий русский демократ подчеркивал, что не русский народ, а самодержавие осуществляет на Кавказе насилие^[36].

В дореформенный период вышло довольно много работ этнографического характера, посвященных отдельным народностям, проживающим на Северном Кавказе. Нередко их авторами были офицеры русской армии, служившие на Кавказе. К их числу относится А. Л. Зиссерман. Он первым в русской кавказоведческой литературе описал каторжный труд рабочих на Садонских серебросвинцовых рудниках.

Крупный вклад в научное кавказоведение внес полковник русской армии, служивший долгое время на Кавказе, С. М. Броневский. Он изучал историю народов Кавказа, желая «доставить Европе основательные сведения о политическом и гражданском состоянии» кавказских народов. Его труд «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе и его народах» (в 2 т.) вышел в свет в 1823 году в Москве^[37]. В нем наряду с описанием быта, нравов, обычаев адыгов, осетин, чеченцев, ногайцев, кумыков и других народов Северного Кавказа, характеризуется общественный строй этих народов. Работа С. М. Броневского получила в свое время широкую известность и, по существу, сделалась на долгие годы главным источником, из которого черпались сведения о Северном Кавказе. Это была «первая в истории науки попытка общей характеристики общественного строя горских народов Кавказа и вместе с тем попытка установить различные формы этого строя^[38], - писал современный исследователь Кавказа М. О. Косвен.

В 1834-1835 годах в Петербурге была опубликована работа П. П. Зубова «Картина Закавказская» (в 4 частях)^[39]. Весьма ценными являются труды Г. Гордеева, посвященные изучению истории быта, обычаев, вероисповеданию осетин. В них он приводит статистические данные о количестве населения в отдельных осетинских приходах, о результатах, которые были достигнуты к середине XIX века в земледелии переселившимися на равнину осетинами.^[40]

В 40-х годах XIX столетия кавказская администрация провела большую работу по изучению обычного права горских народов. Собранные тогда материалы и поныне остаются основным источником для характеристики специальных отношений дореформенного Северного Кавказа. Дагестанский просветитель и ученый Казем-Бек искренне гордился успехами русской науки в освоении кавказского края. «Сердце радуется, - писал он, - когда мы, обозревая минувшее, видим, как умственная деятельность в России с году на год успешно совершенствуется. Стоит только обратиться к ежемесячным нашим библиографическим летописям, чтобы убедиться в том, что в нашем беспредельном отечестве... движение умственной деятельности в течение последнего 25-летия произвело такие неожиданные плоды»^[41].

Между культурой передовой России и лучшими сторонами культуры народов Кавказа также шло взаимообогащение. Вхождение северокавказских народов в состав Российского государства наложило неповторимый отпечаток на русскую культуру - литературу, искусство, общественную мысль, - расширило горизонты познания, внесло мощную струю новых впечатлений в жизнь народов Кавказа, их материальной и духовной жизни. В сложной и противоречивой действительности можно было видеть, как позитивные черты культуры этих народов переплетались с реакционными феодальными порядками, межплеменными и родовыми распрями, древними обычаями^[42].

Социально-политическая реальность Кавказа, образ жизни горских народов, события войн России с шахским Ираном и Османской империей предстали перед русской передовой интеллигенцией на фоне величественной и мятежной природы - громад снежных гор, бездонных ущелий, бурных потоков, могучих скал и тяжких обвалов. На восприятие Кавказа накладывали свой отпечаток неспокойная пора кризиса крепостничества и самодержавия и наступившего после 14 декабря 1825 года вовлечения России в общеевропейское революционное движение, впечатления от трагической судьбы декабристов.

Бурная жизнь на Кавказе вносила новую мощную струю в образ мысли и художественное творчество передовых ученых и писателей, обогащала новыми впечатлениями освободительные устремления декабристов, произвела неизгладимое воздействие на выдающихся людей России. Таким образом, речь идет о явлении, далеко выходившем за рамки местных связей между русским населением на Северном Кавказе и горскими народами^[43].

Наблюдая действия царских властей на Северном Кавказе, передовая русская интеллигенция еще сильнее ощущала гнет официального Петербурга, мешавшего проявлению прогрессивных последствий продвижения России на Кавказ. Она осуждала произвол над местными жителями и жестокости, совершавшиеся царскими генералами и офицерами во время военных походов. Освободительные стремления вскипали и тогда, когда передовые русские люди видели своевластие и насилия местных кавказских феодалов. Везде здесь можно было наблюдать губительные последствия работорговли, феодальных и родоплеменных междоусобий, религиозного фанатизма и «газавата», кровной мести и бесправия женщин.

Но там же, на Кавказе, ссыльные декабристы и великие ученые и писатели узнали гордый и независимый дух горских народов, их храбрость и отвагу, верность дружбе и обычаям, горский фольклор. Все эти впечатления будили уважение и симпатии к горским народам, усиливали романтические порывы русской общественной мысли, плененной могучею кавказскою природой^[44]. Российская интеллигенция мечтала не о военном «покорении» Кавказа, а о будущих мирных и дружелюбных отношениях русского и горских народов посредством просвещения последних^[45].

Кавказ вдохновил многие свободолюбивые произведения русской литературы. Одним из первых в XIX веке к теме о Кавказе обратился В. Т. Нарежный. В своем романе «Горный год, или Горские князья»^[46] он в иносказательной форме подверг критике кавказскую администрацию. В. Нарежный первым в русской литературе смело выступил в защиту угнетенного осетинского народа, а острие своей сатиры направил не только против феодальных порядков на Северном Кавказе, но и против русского самодержавия, которое эти порядки поддерживало. Обличительный пафос «Черного года...» был настолько резким, что цензура не пропустила роман в печать, он увидел свет лишь после смерти автора, в 1829 году.^[47]

В роман А. А. Шишкова «Катевана, или Грузия в 1812 г.» включены эпизоды из жизни горцев Дагестана, в которых автор выступает сторонником народоправия, раскрывает отрицательные стороны общинного правления, убеждает читателя, что антирусские настроения более всего свойственны тем феодальным владетелям, которые потеряли политическую власть, в то время как простой народ выступает за сближение с Россией. В поэмах «Дагестанская узница» и «Лонский» А. А. Шишков представляет интересное описание горцев, верит, что со временем горцы Кавказа целиком отдадутся мирным занятиям^{[48] [49]}.

Г. Р. Державин впервые дает поэтическое описание кабардинской природы в известной оде «На возвращение из Персии через Кавказские горы графа В. А. Зубова». Затем «Эльбрус двуглавый» становится объектом поэтического восхваления В. А. Жуковского, который в поэтическом послании Воейкову напоминает своему герою, «как Терек в быстром беге меж виноградников шумел» и «гора вздымалась над горой», и впервые в истории мировой литературы называет балкарца, чеченца, черкеса и других представителей многонационального Кавказа.

Все произведения, посвященные Кавказу, вызывали живой отклик В. Г. Белинского. «Доморощенными Куперами» называл он авторов, изображавших в своих произведениях нравы и обычаи горцев, не раскрывая их характера. Он выступал против одностороннего изобра-

- 395

жения действительности .

Основу же литературы о Кавказе и его народах в первой половине XIX века составляет творчество А. С. Грибоедова, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого и др.

По достоинству оценил народы Кавказа русский писатель А. С. Грибоедов. «Он был одним из первых русских писателей, с любовью относящихся к нашему краю, - писал известный грузинский деятель Г. Д. Эристави... Он один из первых, если не первый, сумел понять, что на Кавказе живут, и будут жить люди, достойные симпатии, поддержки и любви со стороны всех порядочных людей русской земли»^[50].

А. С. Грибоедов впервые приезжает на Кавказ в 1818 году. И с тех пор вся его последующая общественная деятельность оказалась связанной с этим краем. В стихотворении «Дележ добычи» он пытается объяснить те социальные и национальные предпосылки, исторически определившие негативную сторону жизни горцев. Он прямо говорит о сословном неравенстве в горском обществе.

Признавая историческую необходимость присоединения Северного Кавказа к России, он в то же время открыто осуждал систему управления краем. Сопротивление горцев карательным экспедициям царских войск писатель называл борьбой «горной и степной свободы с барабанным просвещением»^[51]. Выступая против неразумной и жестокой политики царских колонизаторов, А. Грибоедов в то же время считал, что присоединение Северного Кавказа к России приобщит край к более передовой культуре.

В «Путевых записках» А. Грибоедов писал: «Действовать страхом и щедротами можно только до времени, одно строжайшее правосудие мирит покоренные народы со знаменами победителей»^[52]. В беседе с А. П. Ермоловым и Н. Ф. Паскевичем он говорил: «Не навязывайте здешнему народу не соответствующие его правам и обычаям законы, которых никто не понимает и не принимает. Дайте народу им же самим выбранных судей, которым он доверяет. Если возможно, то не вмешивайтесь в его внутреннее управление..."^[53].

С Кавказом был тесно связан гений русского народа - поэт А. С. Пушкин. «Он один только певец Кавказа, - писал о нем Н. В. Гоголь, - он влюблен в него всею душою и чувствами»^[54]. Впечатления, полученные Пушкиным от путешествия по Кавказу, нашли поэтическое воплощение в стихотворениях 1829 года («Кавказ», «Обвал», «Монастырь на Казбеке и др.), в нескольких черновых зарисовках Дарьяль- ского ущелья, «Путешествии Онегина» и неоконченной поэме «Тазит». В этих произведениях нарисован реалистический пейзаж гор, они полны внутренней энергии и глубоких исторических и социально- политических ассоциаций, понятных читателю-современнику. Об этом свидетельствует, например, известная строфа черновой рукописи «Кавказа»:

Так буйную вольность законы теснят,

Так дикое племя под властью тоскует,

Так ныне безмолвный Кавказ негодует,

Так чуждые силы его тяготят.. ,^[55].

В другом произведении («Путешествие в Арзрум») поэт пишет: «Справа сиял снежный Кавказ; впереди возвышалась огромная, лесистая гора; за нею находилась крепость. Кругом её следы разоренного аула, называвшегося Татартупом и бывшего некогда главным в Большой Кабарде».

О неослабевающем интересе А. Пушкина к горским народам свидетельствует и план ненаписанной поэмы «Русская девушка и черкес» и другие неосуществленные замыслы трагически погибшего поэта. Оценивая заслуги Александра Сергеевича в культурном освоении Кавказа, В. Г. Белинский писал: «С легкой руки Пушкина Кавказ сделался для русских заветною страною не только широкой, раздольной воли, но и неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний! Муза Пушкина как бы осветила давно уже на деле существовавшее родство России с этим краем... И Кавказ - эта колыбель поэзии Пушкина - позднее стал колыбелью поэзии Лермонтова...».

По словам самого Пушкина, дни пребывания на Кавказе были лучшими в его жизни. Рассказывая о своих впечатлениях племяннику Л. Павлищеву, он говорил: «Очаровательный край! Сколько я почерпнул истинной поэзии, сколько испытал разных впечатлений!»^{[56] [57]}

Своеобразной призмой, через которую преломлялись в его творчестве самые значительные проблемы того времени, стал Северный Кавказ и для преемника А. С. Пушкина М. Ю. Лермонтова. «Мой гений сплел себе венок в ущелинах кавказских скал»,^{[58] [59]}, - писал о себе поэт. Начиная с юных лет, М. Лермонтов увлеченно и покоряюще пишет о горцах. Им посвящены множество поэм и стихотворений. Кавказом навеяны «Черкесы», «Кавказский пленник», «Каллы», «Аул Бас- тунджи», «Измаил-Бей», «Хаджи Абрек» и др. бессмертные лермонтовские творения. Фольклорные источники использовались поэтом для выражения основных его мотивов и идейно-художественных устремлений, способствующих воссозданию национального характера, для историко-этнографических деталей и эпизодов произведений. Особый интерес М. Лермонтов проявлял к устному творчеству народов Кавказа. Так, в «Демоне» и «Мцыри» им использован грузинский, хевсур- ский и осетинский фольклор^{4 5}.

М. Лермонтов осуждал колонизаторскую политику царизма на Кавказе. Поэт был за сближение народов, за то, чтобы они взаимно уважали друг друга, и предсказывал, что не «дряхлый Восток», а молодая Россия «настроит дымных келий по уступам гор», и ее «железная лопата» врежется в каменную медь и злато», приобщит местных жителей к более высокому экономическому и культурному укладу жизни.

Особое место в плеяде русских литературных и общественных деятелей, тесно связанных с Кавказом, принадлежит великому русскому писателю Л. Н. Толстому. Проживая здесь в 1851-1854 годах, писатель посетил Кизляр, Аксай, Хасав-юрт, Чир-юрт, Темир-Хан-Шуру. Здесь он изучал кумыкский язык, живо интересовался всеми сторонами жизни горцев, их историей, этнографией, народной медициной. С большим вниманием и любовью писатель собирал и записывал фольклор горцев, который он ставил очень высоко. В письме к поэту А. А. Фету Л. Н. Толстой отмечал, что произведения устно-поэтического творчества - «сокровища поэтически необычайные»^[60].

Собранный исторический и фольклорно-этнографический материал Л. Н. Толстой использовал в своих превосходных произведениях «Набег», «Рубка леса», «Казаки», «Кавказский пленник», «Хаджи- Мурат» и др. В 1852 году Л.Н. Толстой дал реалистическое описание жизни русских казаков на Тереке, их мирных занятий, нарушаемых нападениями чеченцев и ответными вылазками против них. В повести «Хаджи Мурат» он раскрыл сложную судьбу одного из отошедших от Шамиля его соратников, показал некоторые черты имамата Шамиля в ту пору, когда уже угасали освободительные потенции горского движения. Л. Н. Толстой, считая борьбу горцев освободительной, в то же время отрицательно оценивал многие черты имамата и самого Шамиля, в частности, его жестокость.

«Не знаю, - отмечал писатель, - является ли Кавказ страной вдохновения, но он, несомненно, страна любви»^[61]. А 9 июля 1854 года он записал в дневнике: «.. .Я начинаю любить Кавказ хотя посмертной, но сильной любовью. Действительно хорош этот край дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи - война и свобода»^[62]. Его произведения воспринимались здесь главным образом в общественно-политическом и педагогическом аспекте. Идеи сострадания и сочувствия к угнетенным крестьянам были близки и созвучны прогрессивным горским мыслителям и педагогам XIX века.

Известно, что сопротивление горцев политике царизма вызывало горячие симпатии поэта Т. Г. Шевченко. Ненавидя самодержавие и считая его виновником всех бед трудящихся народов России, он глубоко сочувствовал горцам, считал их борьбу справедливой. В поэме «Кавказ» Шевченко, обращаясь к горцам, писал:

Вы боритесь, поборете,

Бог вам помогает,

С вами правда, с вами слава И воля святая^[63].

Сосланный на Кавказ в солдаты за сатирическую поэму «Сашка», вынужденный принимать участие в походах царских войск, А. И. Полежаев благожелательно относился к народам Северного Кавказа, выступая против вражды между ними. Он писал:

В то время русские охотно Желали видеть их базар.

Чеченец мирный, кабардинец,

Кумык, лезгин, косубилинец И персианин, и еврей,

Забыв вражду своих обрядов,

Пестрели здесь, как у друзей,

Красою праздничных нарядов»^[64].

Осуждая жестокую политику царизма, сочувственно относился к горцам поэт А. А. Шишков. Он любил природу Северного Кавказа «и храбрых горцев дух великий, дивился прошлым их делам».

Поэт Н. А. Некрасов с глубоким сочувствием и любовью относился к северокавказским народам. В возглавляемом им журнале «Современник» печатались очерки, статьи, рассказы, правдиво изображавшие Кавказ и его жителей. Несомненно, что реалистическое освещение событий, происходящих на Северном Кавказе, способствовало распространению правды о горских народах, об их героической, самоотверженной борьбе с самодержавием. Эти статьи показывают, что прогрессивный журнал участливо относились к горцам и по существу защищали их права^[65].

Таким образом, в отличие от представителей самодержавия передовые прогрессивные деятели России глубоко сочувствовали горцам в их неравной борьбе. Неустанно выступая против отождествления царизма с русским народом, они, обращаясь к современникам, горячо ратовали за дружбу между горцами и русским народом. Передовая русская культура и общественно-просветительская мысль оказали благотворное влияние на кумыка Девлет-Мирзу Шихалиева (1811-1861 гг.), аварца Магомеда Хандиева (1818-1861 гг.), Аксо Колиева (1823- 1866 гг.) идр. Широко начитанный человек, сторонник русской культуры, Шихалиев написал интересный «Рассказ кумыка о кумыках»^[66], в котором анализировалась социальная структура кумыкского общества.

Самые ранние поэтические опыты на родном языке принадлежат известному осетинскому просветителю Аксо Колиеву. Это были стихи религиозно-нравственного содержания: «Хвалебная песнь святой Марии», «Воскресение Христово», «Отче наш»^{[67] [68] [69]}.

В первом томе «Современника», изданном в 1836 году А.С. Пушкиным была опубликована повесть адыгского писателя Султана Казы-Гирея «Долина Аджитугай», в которой описана кавказская природа. А. С. Пушкин помог адыгскому автору напечатать свою работу, и дал высокую оценку произведению и языку, которым оно было написано: «Вот явление, неожиданное в нашей литературе! Сын полудикого Кавказа становится в ряды наших писателей, черкес изъясняется на русском языке свободно, сильно и живописно»⁴¹ . Эта повесть Казы-Гирея была высоко оценена и В. Г. Белинским. «Долина Аджитугай», - писал он, - примечательна, как произведение черкеса, который

415

владеет русским языком лучше наших почетных литераторов» .

В 1841 году в журнале «Русский вестник» была опубликована первая историческая повесть «Черкесские предания» видного адыгского просветителя Хан-Гирея. В основу повести легли местные предания, повествующие о борьбе адыгов с иноземными захватчиками. Его перу принадлежат также очерки «Князь Канбулат», «Наездник Кунчука», и др., в которых в художественных образах воплощены жизненные противоречия, изображена деятельность горцев.

Несколько рассказов и художественных произведений в русской прессе опубликовал в эти годы адыгский писатель Адиль-Гирей. В основу его рассказов «Сулейман-эфенди», «Жена черкеса», «Рассказ аварца» положены подлинные события^[70]. При этом он умело облегает изображаемые события в художественную форму.

Особенно заметно влияние идей декабристов в творчестве офи- церов-дагестанцев, в частности в творчестве Мирзы Магометова. В начале 30-х годов он составил записку, в которой критиковал методы насилия и грабежа, применяемые царизмом на Кавказе. «Скоро можно было бы покорить независимые племена Кавказа, - пишет он, - если бы вместо этого военного грабежа поощряли бы горцев к развитию земледелия и мануфактурной промышленности, а также уничтожили бы рабство и наделили землей освобожденных рабов»^[71].

Таким образом, первая половина XIX века, являясь началом более интенсивного собирания историко-этнографического материала, по сравнению с предшествующим периодом, характеризуется появлением большого количества кавказоведческих работ. Основным видом историко-этнографической литературы в этот период был универсальный очерк общепознавательного характера. Научная ценность их была невысокой. Только начиная с 40-х годов, наблюдается попытка к обобщениям исторических фактов, и определяются основные проблемы кавказоведения (этногенез, общественное устройство и т.д.). Во всей кавказоведческой литературе первой половины XIX века прослеживаются две концепции: официальная буржуазно-дворянская и прогрессивная, демократическая.

Публикации зарубежных авторов, исследователей, путешественников и литераторов способствовали росту интереса к Кавказу и его народам. Работы рассмотренных выше авторов, несмотря на недостатки, явились источником и толчком для дальнейшего изучения истории северокавказского народа^[72].

Оценивая в целом общественную и просветительскую деятельность побывавших на Северном Кавказе представителей русской прогрессивной науки и культуры, необходимо подчеркнуть, что подавляющая часть их, руководствуясь гуманными целями, несла в горы светоч знаний и культуры. Их общественно-политическая, просветительская и педагогическая деятельность способствовала становлению и развитию взаимопонимания между горцами и русским народом и завязыванию между ними уз дружбы.

Обогатившись кавказскими влияниями, русская наука, культура и общественно-политическая мысль оказывали все более сильное воздействие на культуру горских народов северокавказского региона, на зарождение их общественно-просветительской мысли. Общение народов Северного Кавказа с деятелями русской науки и культуры способствовало тому, что среди горской интеллигенции в 50-х годах XIX столетия неизмеримо усиливается интерес к истории и быту своего народа и возникает I этап просветительского движения.

• [1] Пузанов И.И. А.Д. Нордман (1803-1866). М., 1969.
• [2] КЭС. М., 1955-1966. Т. 1-3.
• [3] История Дагестана. Махачкала, 1966. Т. 1.; Очерки истории Дагестана. Махачкала, 1957.
• [4] Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг. //Калоев Б.А.Осетины глазами русских и иностранных путешественников. Орджоникидзе, 1967.
• [5] 48 Пассек В. Осетинцы /Очерки истории. СПб., 1838. Кн. 1.
• [6] КЭС. Т. 1-3.
• [7] Березин Н.И. Путешествие по Дагестану и Закавказью. Казань, 1849. Ч. 1.
• [8] Евецкий О. Статистическое описание Закавказского края. Спб., 1835.
• [9] Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. СПб., 1869. Т. 1.
• [10] ЦГА Грузии. Ф. 416. Д. 1. Л. 7.
• [11] Труды третьего международного съезда ориенталистов в С-Петербурге. СПб., 1879-1890гг. I.
• [12] Берже А. Краткий обзор горских племен на Кавказе. Тифлис, 1858. С. 2.
• [13] Кулаев Н. X. А. М. Шегрен — один из первых исследователей осетинского языка /Ученыезаписки Северо-Осетинского государственного пед. института. Орджоникидзе, 1949. Т.XVIII. С. 219.
• [14] Фадеев А. Идейные связи и культурная жизнь народов дореформенной России. М., 1966.С. 129.
• [15] ССКГ. 1876. Вып. 9.; Кавказ, 1846, № 27-30.
• [16] ССКГ. 1876. Вып. 9. С. 2.
• [17] Блейх Н.О. Социокультурные аспекты развития просветительства на Северном Кавказе(вторая половина XVIII - начало XX вв.). Дис... д.и.н. Владикавказ, 2009. С. 58-76.
• [18] Клапот Ю Путешествие.. С. 174.
• [19] Бларамберг И. Мемуары русского генерал-лейтенанта. Дневник 1811-1871 гг //Калоев... С.180-183.
• [20] Историография истории СССР /Под ред. В. Е. Иллерицкого. М., 1961. С. 148.
• [21] Тифлисские ведомости. 1831. 11 февраля.
• [22] Гаджиев В.Г. Декабристы на Кавказе //ВИД. Махачкала, 1975. Вып. 3. С. 43-44.
• [23] Блейх Н.О. Генезис зарождения просветительства на Северном Кавказе (Х1П в.) в контексте его социополитического и культурного устройства: монография /Ставрополь, 2013. С. 67.
• [24] РФ. 1870. № 7. С. 72.
• [25] Лорер Н.И. Записки декариста. М., 1931. С. 214.
• [26] Очерки истории Адыгеи. С. 317-318.
• [27] Бестужев-Марлинский А.А. Сочинения: В 2 т. М., 1958. Т. 1.
• [28] Там же. С. 49.
• [29] Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети XIX века. М., 1969. С. 396.
• [30] Фадеев А.В. Россия и Кавказ... С. 353.
• [31] Герцен А.И. Поли. собр. соч. Пг., 1920. Т. 14. С. 11.
• [32] Там же. Т. 9. С. 462.
• [33] Чернышевский Н.Г. Поли. собр. соч. СПб., 1906. Т. 3. С. 152.
• [34] Н. Г. Чернышевский: Литературное наследие. М.: Л., 1928. Т. 2. С. 44.
• [35] Добролюбов Н.А. О значении наших подвигов на Кавказе //Современник, 1859.
• [36] Вопросы истории. 1974. № 11. С. 137.
• [37] Броневский С.М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. В 2 ч. М., 1823.
• [38] Кавказский этнографический сборник. Вып. 1. М., 1955. С. 348.
• [39] 5 Зубов П.П. Картина Закавказского края, принадлежащего России, и сопредельных ономуземель в историческом, этнографическом, финансовых и торговых отношениях. СПб., 1834-1835. Ч. 1-4.
• [40] Тифлисские ведомости, 1830, № 28-29, 72-74, 77-78, 84, 87; Русский Инвалид, 1830, № 217,273,275; ЖМНП, 1846, № 10-12.
• [41] Казем-Бек. Труды членов Российской духовной миссии в Пекине //Современник, 1853, т.XXXVIII, № 3. Отд. 3. С. 1.
• [42] История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. - 1917 г.) /Отв. ред. А.Л. Нарочниц-кий. М.: наука, 1988. С. 219.
• [43] История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1987. С. 5.
• [44] Жданов Ю.А. Кавказ и передовая русская культура. С. 39.
• [45] Bleich Н.О. The Contribution of Russian and Mountaineer Enlighteners to the Making of WritingCulture in the North Caucasus //Былые годы. Российский исторический журнал. 2015. № 36(2).С. 289-295.
• [46] Нарежный В.Т. Сочинения. М., 1983. Т. 1-2.
• [47] Романы и повести, сочинения Василия Нарежного. Ч. 6. СПб., 1836. Изд. 2.
• [48] Поэты 1810-1830 гг. Л., 1972. Т. 1-2.
• [49] Белинский В.Г. Собрание сочинений: В 3 т. М., 1948. Т. 2. С. 482; Т. 3. С. 82.
• [50] Вопросы истории. 1946. № 5, 6. С. 81.
• [51] Грибоедов А.С. Поли. собр. соч. Пг., 1917. Т. 3. С. 200 343.
• [52] Грибоедов А.С. Сочинения. М., 1953. С. 574-575.
• [53] Фадеев А.В. Россия и Кавказ. С. 353.
• [54] А. С. Пушкин в русской критике. М., 1953. С. 42.
• [55] Пушкин А.С. Поли. собр. соч. Т. 3. Л., 1978. С. 422.
• [56] Белинский В. Г. Собрание сочинений: В 3 т. М., 1948. Т. 1. С. 692.
• [57] Очерки истории Адыгеи. С. 329.
• [58] Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 1. Изд. 2. Л., 1979. С. 117.
• [59] Андронников И. Лермонтов в Грузии в 1837 году. Тбилиси, 1958. С. 17,24,27,230.
• [60] История Дагестана. В 4 т. М., 1968. Т. 2. С. 355.
• [61] Летопись дружбы грузинского и русского народов с древнейших времен до наших дней.Тбилиси, 1961. Т. 1. С. 553.
• [62] Толстой Л.Н. Дневники //Полное собрание сочинений. Т. 47. М., 1937. С. 10.
• [63] Шевченко Т.Г. Собр. соч. М., 1955. Т. 1. С. 406.
• [64] Гаджиев В.Г., Пикман А.М. Великие русские революционные демократы о борьбе горцевДагестана и Чечни. Махачкала, 1972. С. 215.
• [65] Некрасов Н.А. Поли. собр. соч. М., 1950. Т. 9. С. 399-400.
• [66] Кавказ, 1848, № 39-44.
• [67] ОРФ СОНИИ. Ф. 17. П. 2. Л. 32.
• [68] Современник, 1836. Т. 1. С. 169.
• [69] Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. М., 1953. Т. 2. С. 180.
• [70] Кавказ, 1846, № 9. С. 51.
• [71] Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. М., 1960. С. 355.
• [72] Блейх Н.О. Роль российской науки в культурном освоении Северокавказского региона(XVIII век) (историографический аспект //Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова. 2008. Т. 14. № 2. С. 155-158.