ВВЕДЕНИЕ В КУРС КРИМИНАЛИСТИКИ

Вопрос 1. КРАТКИЙ ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И СТАНОВЛЕНИЯ НАУКИ КРИМИНАЛИСТИКИ

Давно известно: чтобы понять какое-либо явление, необходимо знать, как это явление возникло, какие этапы оно проходило в своем развитии. И лишь после этого станет ясным, чем является оно в настоящее время. Сказанное относится и к возникновению, и становлению любой науки, в том числе науки криминалистики.

Здесь необходимо небольшое отступление.

Кстати, об отступлениях. Отступления в лекциях, как в любом повествовании, необходимы. И мне (воспользуюсь словами одного хорошего писателя), «нередко придется употреблять это почти одиссе- евское словечко, ибо отступление в прозе — нечто вроде зигзага по пути в Итаку»¹.

Итак: в связи с чем возникает наука, (если говорить об этом вкратце и в самом огрубленном и общем виде)?

Потребности человека, потребности общества вызывают к жизни тот или иной вид деятельности — от строительства жилища и врачевания до изучения круговращения звезд и определения места человека под ними. Накопленный в этих видах деятельности опыт нуждается в обобщении и теоретическом осмыслении. И тогда возникают соответствующие науки: медицина и архитектура, астрология, астрономия и философия.

Говорят, что вторым древнейшим видом профессиональной деятельности является журналистика (на первое место — не буду обсуждать сейчас, по праву ли? — ставят проституцию). Вряд ли с этим можно согласиться. Задолго до журналистики потребности общества вызвали к жизни фигуру разоблачителя «возмутителей спокойствия», расследователя того, что с возникновением государства стало называться деликтами, правонарушениями и преступлениями. Увы, история человечества, история цивилизации — это во многом история преступлений и наказаний. А чтобы наказать преступника, его надо, как минимум, найти и изобличить.

¹ Аксенов В.П. Скажи изюм. М., 1999. С. 17.

Основы деятельности по расследованию преступлений таятся в глубокой древности, где кроется первое из наиболее известных «знаковых» преступлений на земле — убийство Авеля.

Вот как это произошло и расследовалось:

«... восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его.

И сказал Господь (Бог) Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал (Господь): что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли...» (Быт. 4).

Классическая, дошедшая до сегодняшнего дня схема: убийство, попытка уйти от ответственности, извернуться («разве я сторож...»), изобличение («кровь брата твоего...») и последующее наказание...

Кстати, вот как комментируют теологи эту ситуацию: Каин «с упорством ожесточившегося грешника не только запирается в преступлении, но и дает дерзкий ответ Богу... Бог приступает, наконец, к осуждению его, в котором проявляет свое всеведение, всемогущество, правосудие и милосердие». «Голос крови брата твоего...» обозначает тяжкое преступление, остающееся по неведению или небрежению безнаказанными у людей...»¹.

Менялись эпохи, менялись и методы изобличения правонарушителей, методы расследования преступлений. Уже несколько тысяч лет тому назад древние китайцы создали способы расследования, учитывающие психофизиологию человека: заподозренным в совершении преступления людям на кончики языка клали щепотки риса; у кого он оставался сухим, тот и объявлялся преступником. Исходили китайские расследователи из посылки, что у виновного от волнения не выделяется слюна. Замечу попутно, что при всей своей кажущейся наивности, что-то научное в этом способе есть. Во всяком случае, особенности психофизиологических реакций человека активно изучаются, а также используются и в современной криминалистике. В частности, для диагностики личности, в том числе с использованием аппаратов типа полиграфа (о нем речь пойдет в теме 5 настоящего курса).

Уже в Законе XII Таблиц (первом своде законов Древнего Рима, 451—450 г.г. до н.э.) содержались предписания по (как бы сейчас сказали) тактике обыска. В частности, указывалось: «Закон XII Таблиц предписывает, чтобы при производстве обыска обыскивающий не имел никакой одежды, кроме полотняной повязки, и держал в руках чашу»^{[1] [2]}.

Я, вообще-то, не представляю, как можно реально производить обыск с чашей в руках, но практический смысл этой рекомендации ясен и, увы, актуален для наших дней: чтобы не возникали сомнения в том, что обыскивающий не подкинул что-то значимое в доказательственном отношении в обыскиваемое помещение.

Суровое время Средневековья явило обществу инквизиционный процесс с клещами, дыбой, другими пытками, четко регламентированными по ступеням и степеням, с огнем и водой как методами изобличения преступников. Например, женщине, заподозренной в связях с нечистой силой, связывали руки и бросали в воду. Если всплывет, совершенно очевидно — ведьма, и в огонь ее! Если утонет — ошибочка вышла, но Господь отпустит ей, и, кстати, палачам ее, грехи.

Достойные святые отцы, монахи — инквизиторы XV века Генрих Инститорис и Яков Шпренгер в одной из, пожалуй, самых страшных книг в истории человечества — «Молоте ведьм» — подробно расписали, как расследовать преступления еретиков. Например, вот как звучит наименование одного из параграфов этого сугубо «научно обоснованного, учебно-методического пособия»: «Пятнадцатый вопрос о том, как продолжается пытка, о признаках, по которым судья узнает ведьму, как должен он защищать себя от околдования и как они остригаются и где прячут свои орудия околдования. К сему добавляются разные объяснения о том, как надлежит сломить их запирательство»^[3].

Все эти века, все эти томительные десятилетия средства и методы расследования преступлений изучались и обобщались в рамках теории уголовного судопроизводства, как бы мы сказали сегодня, в рамках науки уголовного процесса.

И это далеко не случайно; дело в том, что любое государство — сразу же после своего возникновения, и это его «святая обязанность», устанавливает «правила игры» в нем, в том числе и законы о преступлении и наказании, об осуществлении уголовного судопроизводства. А эти правила нужно создавать, теоретически обосновывать и развивать по мере развития государства и общества, чем, по большому счету, в настоящее время занимается наука уголовного процесса.

И так продолжалось до середины XIX века. Чем же знаменит, конечно же, лишь под углом изучаемой темы, этот XIX век? Обычно в этом отношении говорят о резком и практически повсеместном — от России до Франции, от Англии до Америки — всплеске преступности. Конечно, и это имело место быть. Но дело, все же, заключается в несколько ином: в осознанной общественной потребности целенаправленной борьбы с преступностью, в ограждении членов общества от преступных посягательств, в обеспечении неотвратимости наказания за совершение преступлений. Тогда-то и появляются первые профессионалы «уголовного сыска», первые органы, занимающиеся исключительно расследованием преступлений.

Обычно возникновение криминальной полиции, в узком значении этого понятия, связывают с именем Эжена Видока, который в 1810 году, после весьма бурно проведенной молодости, явился в парижскую полицейскую префектуру и предложил использовать свое знание преступного мира для борьбы с ним. Как сообщает Ю. Торвальд, Видок с несколькими людьми (такими же, как и он сам, бывшими преступниками) за год изобличил и арестовал около 1000 убийц, взломщиков и воров. За 20 лет своего нахождения на посту криминальной полиции, Видок создал архивы, досье на наиболее опасных преступников, зачатки идентификации. В частности, когда он уже не мог скрывать свою роль шефа полиции, Видок систематически посещал тюрьмы, осматривал заключенных и, обладая феноменальной зрительной памятью, запоминал их внешность, что давало возможность устанавливать в дальнейшем тождество отдельных из них с разыскиваемыми преступниками.

Кстати, знаменитая картина Винсента Ван-Гога «Прогулка заключенных» (первоисточником для которой явилась гравюра Гюстава Доре 1972 г.) изображает не что иное, как так называемый «полицейский парад»: суть этого «парада» заключалась в том, что преступников много раз проводили перед сыщиками, чтобы те могли хорошо запомнить их лица.

Приблизительно в это же время, может быть, на несколько десятилетий ранее, в Англии судья Генри Филдинг (он же известный писатель) организовал сыскную полицию: дюжина его помощников была не только снабжена пистолетами, но и одета в красные жилеты, служащие опознавательными знаками (видимо, это была первая форма полицейских). На посту шефа английской сыскной полиции Генри Филдинга сменил его сводный брат Джон. Он был слепым, но, как свидетельствует история (а, может быть, легенда), к концу жизни по голосу мог опознавать более 2500 преступников.

Примерно в те же годы некий американский бондарь случайно был вовлечен в расследование убийства. Используя природную интуицию и склонность к дедуктивному мышлению, он раскрыл преступление. На следующее утро он проснулся великим детективом государства, в котором, как меланхолично сообщает тот же Ю. Торвальд, самая сильная полиция в Чикаго насчитывала всего лишь одиннадцать в высшей степени сомнительных сотрудников. Этот бондарь не упустил своего шанса и основал первое в истории Национальное сыскное агентство, дав ему свое имя. Звали же его Аллан Пинкертон^[4].

И, хотя именно с фамилиями Видока, Филдинга и Пинкертона историки связывают возникновение профессиональной криминальной полиции — появление криминалистов по своей основной профессии, нельзя не восстановить отечественный «приоритет» в этом деле. Как упоминает Р.С. Белкин, еще в 1741 году вор-рецидивист Ванька Каин (кличка Ивана Осипова) подал в Сыскной приказ челобитную с просьбой принять его в службу «для сыску и поимки» тридцати двух преступников, перечисленных в челобитной. «Просьба его, — пишет Р.С. Белкин, — была удовлетворена, и он занимался «доносительством» до конца 1740-х годов, когда обнаружилось, что Каин параллельно с «доносительством» сам совершал преступления в сговоре с чиновниками полиции и Сыскного приказа... Время было суровое, шутить императрица Елизавета Петровна не умела, и Ваньке Каину был вынесен смертный приговор, замененный затем «наказанием кнутом, вырезанием ноздрей, клеймением и ссылкой в тяжелую работу»^[5].

Делая краткий исторический экскурс возникновения профессиональной криминальной полиции, я не случайно обратил внимание не только на феноменальную зрительную память Эжена Видока, такую же феноменальную слуховую память Джона Филдинга, на «полицейские парады», но и на то, что Ванька Каин в конце своего славного пути был клеймен.

Дело в том, что перед любой криминальной полицией, перед любым «сыском и поимкой» всегда возникала, да и возникает в настоящее время, в качестве первостепенной, задача отождествления лица либо как совершившего раскрываемое преступление, либо как уже совершавшего преступления ранее.

Долгие годы эти задачи решались:

• 1) либо с помощью описания разыскиваемого преступника: «А лет ему от роду 20. А ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой, глаза голубые, волосы рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая, — так описан «злой еретик» Гришка Отрепьев в «Борисе Годунове» Пушкина. «Ай да бумага! По этим приметам немудрено будет вам отыскать Дубровского. Да кто же не среднего роста, у кого не русые волосы, не прямой нос, да не карие глаза! Бьюсь об заклад, три часа сряду будешь говорить с самим Дубровским, а не догадаешься, с кем бог тебя свел. Нечего сказать, умные головушки приказные», — справедливо возмутился Кирилла Петрович, выслушав «приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей»;
• 2) либо таким «душевным» способом как клеймение, позволяющим безошибочно распознавать то лицо, которое ранее «привлекалось»
• (вспомним хотя бы лилию на роскошном плече Миледи из «Трех мушкетеров»).

Очевидно, что эти способы отождествления были либо крайне неточны, либо крайне негуманны. Профессиональная криминальная полиция в просвещенном XIX веке удовлетвориться ими не могла. Тогда и возник первый научный метод отождествления личности.

Здесь вновь необходимо краткое отступление. Как (выше мы говорили, в связи с чем) возникает любая наука?

«Процесс образования научных дисциплин, — писал известный философ П.В. Копнин, — носит конкретно-исторический характер; длительное время система знаний развивается внутри какой-либо науки, а потом ее связи с другими теоретическими системами, входящими в нее, ослабевают, и сама она внутренне разрастается, вырабатывает свой язык и метод и, таким образом, становится самостоятельной областью знания, получает свое имя^[6].

Таким же образом возникала и наука криминалистика. Как уже отмечалось, длительное время система знаний о расследовании преступлении развивалась внутри науки уголовного процесса, но затем общественная потребность обусловила возникновение уже научного метода, «не вписывающегося» в науку уголовного процесса, и народившаяся наука впоследствии получила свое имя.

Летом 1879 года мелкий чиновник Парижской полиции Альфонс Бертильон, заполняя многочисленные карточки на преступников с указанием примет, которые никак не могли помочь их установлению (рост низкий, волосы черные и т.д.), вдруг понял, что естествознание дает возможность безошибочно отличать одного преступника от другого по соотношению между собой частей человеческого тела.

Ю. Торвальд пишет, что А. Бертильон потом признавался, что эта идея родилась у него от сознания полнейшей бессмысленности своей работы и одновременно из воспоминаний детства о работе своего отца и деда (отец его был профессором, а дед — известным математиком и естествоиспытателем). Так родился первый научный антропометрический метод расследования преступлений, именуемый по фамилии его создателя бертильонажем. Суть его сводится к обоснованному положению о том, что размеры костей взрослого человека всю жизнь остаются неизменными, и что если вероятность совпадения роста людей представляет соотношение 4:1, то рост, плюс еще одно измерение, например, длина тела до пояса, уменьшает вероятность совпадения до 16:1. Если же сделать 11 измерений и зафиксировать их в карточке преступника, то по теории вероятности шанс найти одного человека с такими же данными будет 1 на 4 с лишним миллиона; если же воспользоваться 14 измерениями, то этот шанс снизится до 1 к 286 с лишним миллионов.

Так родился первый, весьма трудоемкий, не очень, может быть, совершенный, но научный метод расследования, родилась наука криминалистика. Как в любой науке, в ней есть свои герои и мученики.

В то время, когда Бертильон в Париже измерял и фотографировал преступников, служащий британской администрации в Индии Вильям Хершель писал письмо: «С этим прилагаю работу о новом методе идентификации личности. Он заключается в отпечатках указательного и среднего пальцев правой руки с использованием обычной штемпельной краски».

Тогда же шотландец Генри Фулд в письме из Японии сообщал: «Я рассматривал несколько найденных в Японии черепков глиняных сосудов и обратил внимание на некоторые отпечатки пальцев, которые, видимо, возникли, когда глина была еще мягкой. Сравнение этих отпечатков со вновь сделанными побудило меня заняться этой проблемой. Рисунок линии кожи не изменяется в течение всей жизни и может лучше фотографии служить средством идентификации».

В те же годы поисками путей идентификации занимались Фрэнсис Гальтон в Лондоне, Эдвард Генри в Калькутте, Жан Вучетич в Аргентине.

Последнего хочется вспомнить отдельно. Вучетич — одна из самых трагических фигур из числа пионеров криминалистики. Создав и внедрив в практику полиции Аргентины и других южноамериканских государств дактилоскопический метод идентификации личности, он умер в глубокой бедности, за несколько лет до смерти, в припадке ярости, уничтожив рукопись последней своей работы «Всеобщая теория идентификации».

Несомненно, метод дактилоскопической идентификации был значительно проще и точнее «бертильонажа». По научно обоснованным выкладкам Ф. Гамильтона, вероятность совпадения отпечатков десяти пальцев одного человека с отпечатками десяти пальцев другого человека невероятно мала, более того, практически невозможна (ибо составляет соотношение 1 к 64 000 000 000). Но он давал следователям и возможность идентифицировать человека по следам пальцев рук, обнаруживаемых на месте происшествия, в высшей степени объективно доказывая его присутствие в определенном месте. Как всем хорошо известно, дактилоскопический метод остается основным методом идентификации и в настоящее время.

Естественно, не только с научными методами идентификации связано рождение науки о расследовании преступлений. Это и активное использование в целях расследования достижений медицины и химии, биологии и баллистики (еще в 1835 году английский полицейский Г. Годдар по следам на пуле разыскал убийцу; научные же основы судебной баллистики историки криминалистики связывают с именем Ч. Уайта, в 20-е годы XX века обосновавшего, что каждое оружие оставляет на пулях и гильзах свои уникальные следы), а также других наук.

Свой весьма весомый и ощутимый вклад в становление и развитие научных методов расследования преступлений внесли и российские криминалисты. Это:

• ? В.И. Молчанов и И.В. Скопин, разработавшие методы рентгенологического, спектроскопического, химического и биологического анализа огнестрельных раневых каналов;
• ? К. Бохман, создавший так называемый «насыпной» метод изготовления гипсовых слепков объемных следов обуви;
• ? М.Ф. Буринский — один из основоположников методов судебной исследовательской фотографии, в частности, метода цветоделения, позволяющего выявлять невидимые тексты и восстанавливать содержание документов (кстати, Российская Академия Наук приравнивала открытие М.Ф. Буринским метода цветоделения к изобретению микроскопа);
• ? Ф. А. Чистович, еще в 1884 году обосновавший и разработавший способы определения видовой принадлежности крови.

Самому же термину «криминалистика» (для наименования и обозначения возникшей самостоятельной системы научных знаний о расследовании преступлений) мы обязаны австрийскому комиссару полиции и профессору Гансу Гроссу, предложившему его в 1897 году, а через год издавшему фундаментальный труд «Руководство для судебных следователей как система криминалистики»^[7]. С тех пор наука о расследовании преступлений имеет честь именоваться именно так — криминалистика, хотя в разных странах ее именовали, а иногда именуют и сейчас, «полицейской техникой», «научной полицией» или «уголовной техникой».

Немного хронологических сведений о становлении и первых шагах практической криминалистики в России (они заимствованы мной из работы В.И. Болгова, В.Ю. Владимирова, М.А. Солонухо

«От судебно-фотографической лаборатории до экспертно-криминалистического управления»^[8]):

• ? 11 сентября 1880 г. Е.Ф. Буринский на собственные средства открывает первую в России судебно-фотографическую лабораторию при Петербургской судебной палате;
• ? 1 января 1893 г. при прокуроре Санкт-Петербургской Судебной Палаты учреждена лаборатория для производства судебнофотографических исследований по уголовным и гражданским делам;
• ? 6 июля 1908 г. учреждено Сыскное отделение полиции, при котором открываются первые в России антропометрическое бюро и бюро фотографии;
• ? 9 декабря 1912 г. открыт первый в России кабинет научно-судебной экспертизы при прокуроре Санкт-Петербургской судебной палаты;
• ? Первая в России дактилоскопическая экспертиза была проведена в рамках расследования дела Шунько и Алексеева по факту убийства провизора Вайсброда в ночь на 18 февраля 1912 г. При осмотре был обнаружен осколок стекла со следом пальца руки. Эксперт З.И. Лебедев, произведя экспертизу, установил, что след на осколке оставлен Алексеевым;
• ? 1-я в России баллистическая экспертиза произведена в 1913 г. Она заключалась в исследовании: двух гильз, обнаруженных на месте убийства; пули, обнаруженной в теле убитого, и пистолета «Браунинг», изъятого у подозреваемого лица;
• ? с 1 по 9 июля 1916 г. под руководством профессора С.Н. Трегубова состоялся первый съезд экспертов-криминалистов России;
• ? 16 апреля 1917г. Временное правительство создало У правление уголовного розыска, в составе которого стало действовать Справочное регистрационно-дактилоскопическое бюро;
• ? 5 января 1918 г. Петроградский Совет принял решение о создании Комиссариата уголовного розыска, в состав которого перешло Справочное регистрационно-дактилоскопическое бюро бывшей сыскной столичной полиции.

Тех, кто хотел бы более глубоко ознакомиться с историей возникновения криминалистики, отсылаю к увлекательнейшим работам: Юргена Торвальда «Сто лет криминалистики», «Следы в пыли», «Криминалистика сегодня»; И.Ф. Крылова «Очерки истории криминалистики и криминалистической экспертизы», «Были и легенды криминалистики»; Р.С. Белкина «История отечественной криминалистики».

• [1] Толковая библия / под ред. А.П. Лопухина. В 3 т. Т. 1. М., 2001. С. 28.
• [2] Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран / под. ред. З.М. Чер-ниловского. М., 1984. С. 50.
• [3] Молот ведьм. М., 1990. С. 299.
• [4] Торвальд Ю. Сто лет криминалистики. М., 1974.
• [5] Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. Т. 1. М., 1997. С. 185.
• [6] Копнин П.В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974. С. 310.
• [7] Полный перевод 4-го немецкого издания этой работы был опубликован в Россиив 1908, а переиздан повторно лишь в 2002 году в серии «Антология криминалистики»(М.: ЛексЭст).
• [8] Вестник СПб. ун-та МВД России. 1999. № 1. С. 106—108.