ФИЛОСОФИЯ ПРАВА НОВОГО ВРЕМЕНИ И ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ

Семнадцатое—восемнадцатое столетия — это эпоха выдающихся достижений философии, науки и культуры в Западной Европе. Новое время открывает новую эпоху в историческом развитии европейской экономики и права. Возникает насущная необходимость в территориально масштабных государствах, имеющих возможность обеспечить функционирование не только внутренних, но и международных связей (экономических, политических, культурных и т. и.).

Идейный и интеллектуальный настрой рассматриваемой эпохи концентрировался вокруг идеи универсального. Основой универсального права стала признаваться философия, а не римское право. Под влиянием философии рационализма Нового времени правовые учения сделали своим главным предметом разработку естественного права.

Под естественным правом здесь понимается совокупность основополагающих принципов и прав, вытекающих из самой природы человека и не зависящих от социальных условий.

Сам по себе термин «естественное право» неразрывно связан с чрезвычайной популярностью естественных наук в Новое время и с тем, что естественнонаучная методология становится базой и для общественных наук. В поисках оснований для новых представлений

0 праве и политике мыслители обращаются к природе, уходя с религиозных позиций. В этом смысле «естественное право» противопоставляется «божественному праву»¹.

Категория естественного права как права, стоящего выше государственного волеизъявления, позволяет в юридическом смысле оправдать грядущие буржуазные революции и легитимировать власть в буржуазных государствах Нового времени. Кроме того, здесь естественное право позволяет подчеркнуть противопоставление нового буржуазного права феодальному произволу, который также именовался правом.

Также неразрывна связь категории естественного права с требованием формального равенства: «естественное право» подчеркивает переход к новой структуре общества в европейских странах. Теперь любое существо, обладающее биологическими признаками человека, признается человеком в социальном смысле.

В рамках ественного права формируется совокупность тех идеальных норм, которые должны служить прообразом для всякого законодательства. Такое новое направление в правоведении оформилось в школу естественного права, которая доминировала в юриспруденции на протяжении XVII—XVIII столетий.

В рамках школы естественного права были разработаны категории естественного состояния, общественного договора, разделения властей, заложен теоретический фундамент концепции народного суверенитета. Но центральное место, разумеется, принадлежит учению о естественном праве.^{[1] [2]}

Естественному праву свойственно стремление оценивать факты существующего с этической точки зрения. Но именно в этом и состоит задача философии права. В самом деле, все эти теории и идеальные построения — это попытка критически отнестись к действительности и оценить ее с точки зрения идеала.

Естественное право издавна противопоставляется праву положительному, как идеал для этого последнего. Дело в том, что как бы ни были совершенны положительные законы при своем установлении, с течением времени они стареют и теряют свой прежний смысл. Общественная жизнь в своем постепенном развитие уходит вперед и требует для себя новых определений и новых законов, а между тем законы старые, по существу своему, являются нормами твердыми, рассчитанными на долговременное применение. Власть, которая стоит на их охране, склонна бывает обыкновенно поддерживать их силой своего авторитета. И вот постоянно и необходимо возникают в жизни конфликты между старым положительным порядком и новыми прогрессивными стремлениями. Из этих конфликтов и зарождается обыкновенно естественное право, как требование реформ и изменений в существующем строе.

Однакл идеальные требования не представляют собой права в строгом смысле слова. Это только проекты будущего права, все это — идеальные планы общественного переустройства, планы будущего. С этой точки зрения можно возражать против названия «естественное право», так как всякое право по существу своему, есть право положительное. Но как считает П.П. Новгородцев, нельзя не видеть, что так называемое естественное право, как идеал для положительного, как требование его реформы, есть исконное проявление философской мысли, есть сама философия права1.

Было бы ошибочно думать, что естественное право возникло в новое время. Оно существовало одинаково и в древности, и в Средние века. Еще демократические философы в Греции ставили вопрос о праве, существующем от природы, противопоставляя его праву, существующему по человеческому установлению. Их примеру следовали самые разнообразные философы на протяжении нескольких веков.

Гуго Гроций стал одним из наиболее крупных его продолжателей.

Он родился 10 апреля 1583 года в Делфте, Нидераланды во время Нидерландской буржуазной революции.

Его дед, бургундский дворянин, женился во Франкфурт-на-Майне на дочери голландца Гроота и взял ее фамилию, а отец, Иоганн (Ян) де Гроот, переехал в Голландию. Гуго был первым ребенком в семье Яна де Грота и Алиды ван Овершие. Его отец бы очень образованным, а также политически активным человеком, и воспитывал сына с ранних лет в традиционной гуманистической традиции, основываясь на учении Аристотеля.^{[3] [4]}

Гроцшо суждено было с самого раннего возраста возбуждать общее удивление своими редкими способностями. О нем недаром говорили, что он родился взрослым. Восьми лет он уже сочинял латинские стихи, 12 вступил в университет, а 14 защищал к общему изумлению присутствующих ряд тезисов по юриспруденции, математике и философии. 16 лет он получил степень доктора в одном из французских университетов, и прежде чем написать что-нибудь крупное, он был уже известен, как человек редких дарований, как «чудо Голландии», как назвал его однажды французский король Генрих IV, которому он был представлен. Слава его предупредила славу его сочинений и предопределила их судьбу. Необыкновенный успех, который имела его главная книга, следует в значительной мере отнести на долю личного обаяния ее автора, которого имя само по себе способно было приковать к его труду общее внимание1.

Гроций довольно рано занял высокое положение в государстве; но во времена религиозной смуты он оказался на стороне той партии, которая была в меньшинстве и которая вместе с религиозной свободой отстаивала и свободу политическую против честолюбивых замыслов Морица Оранского, штатгальтера Голландии, стремившегося к диктатуре. Партия Греция была побеждена, а сам он схвачен и заключен в тюрьму. Отсюда ему удалось, однако, бежать. Он удалился во Францию, где и нашел приют у одного из своих почитателей, в замке которого он поселился. Здесь, в тиши уединения, он начал писать свое знаменитое сочинение «О праве войны и мира». В короткий срок этот огромный труд, обнаруживающий необыкновенную эрудицию автора, был готов; в 1625 г. он был издан. Успех книги был беспримерный. Она была немедленно переведена на все главнейшие языки Европы. Через год она была издана вторично, а в 1631 г. появились сразу три голландских издания ее. Чтобы дать представление о степени распространенности книги, достаточно сказать, что к половине XVIII в. она выдержала 45 различных изданий^{[3] [2]}. И что особенно свидетельствует о высоким уважении к памяти Гроция, на трактат его писались многочисленные комментарии и толкования, честь, которая до сих пор выпадала на долю древних классиков.

При этом следует заметить, что для того чтобы прочесть Гроция, нужно иметь специальный интерес и большое терпение. За исключением некоторых мест более общего характера, он покажется сухим и тяжеловесным.

В чем же тайна его успеха и причина быстрого распространения? Первое объяснение, считает П.Н. Новгродцев, следует искать в методологических разъяснениях автора. Когда известная книга, кроме нового содержания, которое она дает, раскрывает еще перед нами и пути научного исследования, когда она знакомит нас с методологическими приемами, это придает ей особую ценность. Такие методологические указания делали некоторые книги программами новых школ и предопределяли пути научного исследования. По мнению П.П.Новгородцева, Гроций давал в этом отношении немного; но то, что он давал, отличалось ясностью и очень соответствовало духу времени, который так охотно порывал с авторитетом преданий и хотел быть самостоятельным и рационалистическим^[7].

Гроций различает два пути исследования — умозрительный и опытный, путь a priori и путь a posteriori. Первый состоит в выведении известных положений из данных разума, второй — в подтверждении тех или других выводов — свидетельством из жизни различных народов и выдержками из сочинений различных писателей. Согласие их между собой в известных понятиях удостоверяют разумность этих понятий и их соответствие природе вещей, думает Гроций. Он придает, может быть, слишком важное значение этому способу доказательства. Его книга испещрена цитатами из различных философов, поэтов, юристов, изречения священного писания, историческими примерами. Все это часто приводится в необыкновенном количестве, затрудняющем читателя и без нужды обременяющем его внимание. Но все-таки не здесь центр тяжести для Гуго Гроция; дедукция из некоторых общих положений — вот его основная метода. Он приводит примеры; но его цель — общие выводы и строго логическая абстракция доказательства. «Как математики» — говорит он, рассматривают фигуры отдельно от тел, так и я, при исследовании права, отвлекал свою мысль от всяких частных явлений».

Этот путь рационалистической и строго логической методы был для современников и ближайших последователей Гроция особенно привлекательной стороной в его книге. Они учились из этой книги тому, как надо исследовать и как надо писать о юридических предметах. Они смотрели на Гроция, как на классического учителя права, как на великий авторитет в этой области. Когда в позднейшую эпоху изменились методологические приемы и научные взгляды, вместе с тем исчезла и одна из главных причин обаяния знаменитого трактата «О праве войны и мира».

Помимо методологических качеств, сочинение Гроция обладало еще другим важным достоинством — достоинством систематичности и научной обработанности¹. Гроций намеренно устраняет из своего обозрения исторических примеров, новейшие события. Он хочет остаться в рамках строгой объективности и пишет, как кабинетный ученый, стоящий вдали от партийных столкновений и интересов.

Книга Гроция не могла стать зажигательным памфлетом или программой борьбы; но она имела все качества, чтобы сделаться теоретическим руководством, в котором ученые всех стран находили систематическое изложение всех основных начал правоведения.

Кроме того следует обратить внимание на то, что все его сочинение, от начала до конца, было проникнуто духом гуманности, справедливости и миролюбия, который благотворно действовал на общественное сознание.

Сравнивая книги Гроция с трудами Макиавелли П.П.Новгродцев, обращает внимание на то, что преклонение перед силой, проповедь политического успеха, достигаемого какими бы то ни было средствами, отрицание нравственных начал в политической области и неверие в силу добра — таковы характерные черты макиавеллизма. Его книга представляет нам в обнаженном и неприкрашенном виде стихийные силы политики, непокоренные еще силы нравственного начала и этического прогресса. Гроций в этом отношении прямая противоположность Макиавелли. Человечность, миролюбие и справедливость, прежде всего — таковы симпатичные верования, которые он исповедует и которые силой своего авторитета он успел привить европейскому сознанию в ту эпоху, когда, под влиянием ожесточения Тридцатилетней войны, забывались всякие начала гуманности и права. Он твердо верил, что непреклонная честность и нравственные стремления составля неизменные условия политики. Гроций и Макиавелли олицетворяют в области политики те две силы, которые борются между собой в человеческой истории: Макиавелли представляет в своих сочинениях теорию грубой силы, которая пролагает себе путь, не разбирая средств и приемов для достижения поставленных целей; Гроций — теорию нравственной силы, которая покоряет людей своими внутренними свойствами. Соответственно с этим, и его система естественного права основана, прежде всего, на признании известных нравственных начал для сознания людей, помимо каких бы то ни было внешних опор и авторитетов. В отыскании внутренних основ естественного права состоит главная философская задача его книги^{[3] [2]}.

Задача эта ставится у Гроция в связи с вопросами международного права. Вот почему сочинение его, которое по своему заглавию и содержанию относится к специальной области юриспруденции, приобретает философский характер. Область международных отношений особенно наталкивала мысль на постановку естественно-правовой проблемы, как она представлялась Гуго Гроцию. В пределах каждого государства существуют власти, которые издают законы и требуют их исполнения; но в международных отношениях нет таких властей и таких принудительных законов. И если бы над людьми не стояло некоторых высших естественных законов, обязательных в силу внутреннего своего авторитета, то пришлось бы признать, что международные отношения представляют собой область бесправия и беззакония. Таков был ряд соображений, в силу которых Гроций начинает свое исследование с философского вопроса о справедливом по природе. По порядку этого вопроса он вспоминает афинского софиста Карнеада, который, прибыв однажды в качестве посла в Рим, убеждал римлян, что естественных законов не существует. С обычным для софистов скептицизмом он говорил, что люди, как другие животные, руководствуются исключительно своей выгодой. И если бы кто-либо допустил отличающуюся от собственной выгоды естественную справедливость, то это было бы величайшим безумием: ибо действовать согласно с ней значило бы действовать в противоречие с собственными выгодами и во вред себе. Утверждения Карнзада, которые Гроций считает, таким образом, нужным оспаривать, представляют собой теорию ничем неприкрашенного утилитаризма, который не делает и попыток переходить от пользы к морали. Та система понятий, которую Гроций противопоставляет грубому софистическому утилитаризму, может быть обозначена, как теория прирожденного человеку нравственного чувства. В самой природе человека, как существа общежительного, думает Гроций, лежит зародыш нравственных стремлений. Общежительная склонность человека влекут его неудержимо, помимо всяких других потребностей и выгод, к общению с себе подобными; а в этом общении и заключается основание права. Нельзя говорить, будто бы все живые существа, в том числе и человек, стремятся только к своей пользе; напротив, не только в человеке, но и в животных, можно открыть прирожденный инстинкт, воздерживающий их от вреда животным одной с ними породы^[7].

По мнению Гроция, человеку присущи альтруистические инстинкты, которые являются основой естественной справедливости. В этом именно смысле он называет человеческую природу матерью естественного права.

В связи с этим П.И.Новгородцев сравнивает взгляды Греция и Гоббса на право.Для Гоббса право есть продукт тех споров и столкновений, которые делают для человека невыносимым естественное состояние и заставляют его бежать под охрану власти. Для него право — это, прежде всего сила, власть, предписание начальствующих; для Гроция это — продукт мирных и общежительных склонностей человеческой природы, это — истечение ее добрых чувств и стремлений. Утверждая, что власть определяет, что хорошо и что дурно, Гоббс отрицает всю нравственность в положительном законе и всякую естественную справедливость: напротив, для Гроция такая справедливость составляет суть человеческого общежития.1 Из природы человека, по мнению Гроция, с логической и безусловной необходимостью вытекают все начала права, которые поэтому должны быть признаны ясными, достоверными и неизменными: даже Бог не может изменить их, как не может он сделать, чтобы дважды два не было четыре, чтобы зло не было злом. Начала права остались бы неизменными, если бы даже принять нечестивое мнение, что Бога не существует; однако, замечает Гроций, разум убеждает нас, что Бог — Творец вселенной, что Он же и первоначальный источник естественного права.

Впрочем, хотя Гроций и говорил, что конечным источником права является Бог, но это нисколько не изменяло рационалистического характера его вывода, ибо он здесь же прибавлял, что, и, отрицая существование Бога, мы пришли бы к тому же. Выведение права из потребности человеческого общежития и разумной природы человека, а также рационалистическая метода исследования — вот основные идеи, которыми Гроций оставил по себе след в философии права^{[3] [2]}.

Согласно с общим духом естественного права нового времени, Гроций полагает высшим законом общежития уважение к отдельному лицу. Охрана того, что принадлежит каждому, является для него целью общежития; он считает даже прирожденными неотчуждаемыми правами человека не только его жизнь, но и его свободу. Наконец, он определяет само государство, как совершенный союз свободных лиц для охранения права и для общей пользы. И в этом определении нельзя не отметить известной индивидуалистической тенденции. Однако, несмотря на высказываемые им начала индивидуализма, он восстает против демократии и склоняется к умеренным формам правления.

• [1] Волосникова Л.М., Смирнов П.П. История политических и правовых учений //http://www.mistcity.ru/Biblio/TGU/umk/ippu/ippu.htm
• [2] Там же.
• [3] См.: Новгородцев П.И. Лекции по истории философии права. — Москва, Издание«Высшая школа», 1914.
• [4] http://www.peoples.ru/state/lawyers/hugo_grotius/indexl.html
• [5] См.: Новгородцев П.И. Лекции по истории философии права. — Москва, Издание«Высшая школа», 1914.
• [6] Там же.
• [7] Там же.
• [8] См.: Новгородцев П.И. Лекции по истории философии права. — Москва, Издание«Высшая школа», 1914.
• [9] Там же.
• [10] Там же.
• [11] См.: Новгородцев П.И. Лекции по истории философии права. — Москва, Издание«Высшая школа», 1914.
• [12] Там же.