Роль Д.Н. Замятнина в становлении судебного контроля в России
Всемирная история оперативного судебного контроля в стадии предварительного расследования преступлений уходит в седую глубину веков. Возникновение данного процессуального института принято связывать с учреждением в средневековой Англии процедуры «Habeas Corpus», в соответствии с которой жители туманного Альбиона в далеком 1275 г. по Вестминстерскому статуту получили право на обжалование свободному и независимому судье действий органов королевской власти, посмевших заключить их под стражу[1].
С тех пор минуло почти 800 лет. Если мы проанализируем конституции, принятые в разных странах на протяжении последней четверти XX в., то обнаружим, что институт оперативного судебного контроля за законностью и обоснованностью решений и действий органов предварительного расследования во многих государства уже давно приобрел статус конституционного. Португальцы, например, не стали даже долго мудрствовать с подбором его названия: в своей Конституции они так и нарекли право своих граждан на обжалование ареста в суд - «Habeas Corpus».
Думается, что многовековая история института оперативного судебного контроля в стадии предварительного расследования уже сама по себе свидетельствует о его потенциальных возможностях, в первую очередь, - эффективности. Однако, далеко не все правовые механизмы, хорошо зарекомендовавшие себя в отдельных странах, удается запустить в других. Причина этого, как правило, в том, что большинство работающих в них правоприменителей не видит в их существовании никакой ценности. Поэтому не удивительно, что в современной России так трудно складывается судьба оперативного (эстраординарного) судебного контроля. Существующее положение вещей осложняется двумя обстоятельствами.
Во-первых, несмотря на то, что по избранной нами тематике в последние десятилетия защищено множество диссертаций, в том числе, целый ряд докторских, до сих пор не удалось выработать ясной и четкой доктрины оперативного (экстраординарного) судебного контроля.
Во-вторых, отечественный законодатель, вынужденный действовать, с одной стороны, в условиях отсутствия доктрины, с другой - в условиях непрерывного давления на него противоборствующих правоохранительных структур до настоящего времени так и не смог предложить приемлемой для всех участников уголовного процесса схемы оперативных судебно-контрольных действий, как в стадии предварительного расследования, так и на последующих этапах движения уголовного дела.
«Россия - страна совершенно самобытная, вовсе не похожая на
564 т-г
европейские государства и страны» . Право на процессуальное принуждение у нас исторически всецело принадлежало власти исполнительной, о деятельности которой писали: «Издревле много было того, что иного подъячей посадит без судейского ведома, а иного и пристав посадит, и без вины просидит много времени»[2] [3]. Рассуждения типа: «А если бы судьи и воеводы новоприводных колодников ежедневно пересматривали, то бы сего уже не было, и некому бы безвинно посадить и под караулом держать было нетак»[4], - долгие годы было не более чем благое пожелание.
Вот что по этому поводу писал известный российский процессуалист И.Я. Фойницкий. «У нас, по Своду законов (1832 г.), вопрос о мерах предоставления обвиняемых суду был поставлен весьма неудовлетворительно. В применении их царил полный произвол полиции, которая была органом не только дознания, но и предварительного следствия, и задержанные лица нередко забывались в тюрьмах, где в ожидании судебного приговора они оставались иногда по 10-12 лет. Закон не ставил никаких формальных условий применения этих мер; каждая власть могла заключить человека под стражу; не было определено, подлежит ли такое постановление полиции обжалованию, ревизии или нет; содержащийся в тюрьме более трех дней мог жаловаться совестному судье в том лишь случае, когда ему не объявлено, за что он содержится, или когда он не приведен к допросу, но и это правило не распространялось на преступления государственные, на смертоубийство, поджигательство, разбой, кражу и мошенничество»[5].
Превентивный судебный контроль в стадии предварительного расследования приживался в нашей правоохранительной практике страшно медленно. Если в Англии к нему пришли еще в XXII в., то в России судебный контроль был введен лишь в 1860 г., когда в Наказе судебным следователем предписывалось по каждому факту задержания составлять письменное постановление и передавать его суду в течение
568 ' '
суток для проверки .
Институт оперативного (эстраодинарного) судебного контроля и предварительное расследование, осуществляемое специально на то уполномоченным лицом судебным следователем, пришел к нам из буржуазной Франции, как видим, являвшейся для наших предков законодательницей мод не только в нарядах, но и в уголовном судопроизводстве. Да по-другому и быть не могло, поскольку право суда на вмешательство в дела исполнительной власти, тем более в таком важном деле, как борьба с преступниками, особенно государственными, нашему отечеству ведомо не было.
И все же детальную регламентацию процедура заключения под стражу в нашем уголовно-процессуальном законодательство обрела по личной инициативе Д.Н. Замятнина только в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. (УСС).
В силу ст. 415 УУС состоящие под следствием не должны были отлучаться без разрешения следователя из того города или участка, где производится следствие. Для воспрепятствования обвиняемым уклониться от следствия принимаются следующие меры: 1) отобрание вида на жительство или обязание их подпиской о явке к следствию и неот- лучке с места жительства; 2) отдача под особый надзор полиции; 3) отдача на поруки; 4) взятие залога; 5) домашний арест и 6) взятие под стражу (ст. 416).
Причем уже тогда закон предписывал арестовывать не всех подряд, а только совершивших (в современном масштабе) только тяжкие и особо тяжкие преступления. Так, в ст. 419 говорилось: «Против обвиняемых в преступлениях или проступках, подвергающих содержанию в рабочем доме или арестантских ротах, или ссылке на житье в сибирские или другие отдаленные губернии с лишением особенных прав и преимуществ (Уложение о наказании ст. 35 и 37), или же наказаниям уголовным: как-то ссылке на поселение или в каторжные работы с лишением всех прав состояния (ст. 19, 21 и 22) высшей мерой обеспечения может быть содержание под стражей». [6]
Но самым главным, с точки зрения правоприменителей, пожалуй, было то, что при избрании меры к пресечению обвиняемому способов уклониться от следствия принимались во внимание не только строгость угрожающего ему наказания, но также сила представляющихся против него улик, возможность скрыть следы преступления, состояние здоровья, пол, возраст и положение обвиняемого в обществе (ст. 421).
Как видим, закон до ареста лица обязывал следователя сначала изобличить его как обвиняемого, определить, в состоянии ли оно скрыть следы преступления, а уж только после этого применять к нему такую меры пресечения, как заключение под стражу.
Регламент оперативного судебного контроля за действиями органов предварительного расследования приведен в гл. 12 УСС, называющейся «О порядке следственных действий вообще» и состоящей из двух отделений: «Порядок принесения жалоб» и «Порядок рассмотрения жалоб». Следует подчеркнуть, что избранная российским законодателем модель оперативного судебного контроля за деятельностью, особо обратите внимание, судебного же следователя[7] выгодно отличалась от современного законодательства практически полной «бес- пробельностью» как по перечню обжалуемых действий, так и по кругу участников судопроизводства, ибо в ст. 491 УУС было зафиксировано, что «участвующие в деле лица могли приносить жалобы на всякое следственное действие, нарушающее или стесняющее их права». Хотя «свидетели, сведущие люди, поручители, понятые и другие призываемые к следствию лица ограничивались принесением жалоб лишь на притеснения и неправильные взыскания, коим они сами подверглись при следствии», все равно очевидном, что названные нормы полуторавековой давности и явно демократичнее современных, и юридико- технически их лучше.
Парадоксально, но факт: перечисленные выше положения уголовно-процессуального закона с необыкновенной легкостью дарованные монаршей милостью обществу, только что освободившемуся от пут крепостного права, с величайшим трудом потом будут восприниматься нашими современниками во внешне такой демократической
Российской Федерации. Почти два десятилетия уйдет на ожесточенные споры в доктрине, пока в УПК (2001 г.) не появится ст. 125, туманно регламентирующая то, о чем наши предшественники смогли высказаться и короче и совершеннее. Почему совершеннее? Да потому, что для толкования содержащихся в ней положений, понадобится целый ряд постановлений и определений Конституционного Суда РФ, чтобы зажатые в тиски нормативизма современные правоприменители смогли уяснить то, что со школьной скамьи прекрасно знали их прапрадеды: любое нарушенное право любого субъекта процесса должно быть своевременно восстановлено! Почему «уголовно-процессуальная грамота» дается нашим современникам труднее, чем их коллегам, творившим 150 лет назад? Основная причина этого - в юридической школе, в широком смысле этого понятия, конечно. За семьдесят лет, которые ушли на зазубривание весьма сомнительного лозунга: «Советское - значит отличное!» даром не прошли. Российские юристы в XX в. утратили широту мышления. Их силы ушли на преодоление догмата в праве, в лучшем случае они мечтали о возрождении уже бывшего[8].
Обсуждение состояния российской уголовно-процессуальной науки в наши планы не входит. Данная тема затронута исключительно по методологическим причинам: не зная прошлого, не зная мирового опыта, крайне трудно не только добиться лучшего, но и разобраться в проблеме.
Итак, напомним читателю какие вопросы оперативного судебного контроля россияне успешно решили в XIX в., и какие они все еще безуспешно пытаются разрешить в XXI в.
В первую очередь, речь идет о перечне решений и действий (бездействия) органов предварительного расследования, которые могут быть предметом судебной проверки, во вторую - о круге лиц, имеющих на нее право. Авторы УУС сразу смело заявили, что предметом обжалования может быть «всякое действие»! Буквальное толкование этих слов может быть только таким: все без изъятия решения и действия (бездействие) судебного следователя могут быть предметом оперативной судебной проверки. За разрешением права принесения жалобы на «всякое действие», следует вполне разумное ограничение. Не просто «всякое действие», а «нарушающее или стесняющие права лица, подавшего жалобу». Сказанное означает, что обжаловать, конечно, можно было «всякое действие», однако автору жалобы Уложением вменялось в обязанность: объяснить суду, чем действия следователя «нарушили или стеснили его права».
Наши современники, надо полагать только по идеологическим причинам, пошли иным юридико-техническим путем, фактически ведущим их в нормативный тупик! При всем многообразии решений и действий (бездействия) органов предварительного расследования они попытались сначала перечислить те решения и действия, которые в принципе могут быть предметом обжалования (см. ч. 1 ст. 125 УПК). Поскольку при многообразии видов деятельности органов предварительного расследования делать это бессмысленно, авторы УПК (2001 г.) вынуждены были далее заявить, «а равно их иные решения действия (бездействие), которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию».
Оперативность судебного контроля по УУС 1864 г. впечатляет. Жалоба на действия следователя передавалась субъекту контроля в течение трех дней, а в случаях, когда жалоба приносилась на лишение свободы - в течение суток (ст. 499). Разрешалась она в первый присутственный день (ст. 501). Согласитесь, такие скорости российскому уголовному процессу в XXI в. неведомы! Почему? Ответ на данный вопрос предельно прост. Субъект контроля - окружной суд, располагавшийся в том же здании, что и судебный следователь! Кстати, это не отечественное изобретение. Во Франции: и следственный судя, и судья по свободам и заключению (juge des libertes et de la detention) и орган, рассматривающий жалобы на их действия - следственная камера (chamber de 1 instruction) также расположены в одном знании. Отсюда и сроки рассмотрения жалоб - в соответствии с законом от 24.08.1993 о неотложном рассмотрении вопроса о свободе лица (refere-liberte) жалоба на арест рассматривается в течение 3-х суток[9]!
Для сравнения: в соответствии с ч. 2 ст. 109 УПК постановление о продлении срока содержания обвиняемого под стражей принимается в Петропавловске-Камчатском областным судом, длительное время проверялось в Москве Верховным Судом РФ! Поскольку работаем мы по старинке с информацией на бумажных носителях, неудивительно, что подобная форма судебного контроля мгновенно трансформируется в заурядную волокиту! Очень часто кассационная жалоба рассматривается уже после истечения срока, на который содержание под стражей было продлено, что лишает проверку состоявшегося много месяцев назад судебного решения всякого смысла. Во всяком случае, подобный контроль полностью лишен качеств оперативного. Что касается декларированного в УПК права обвиняемого участвовать в суде кассационной инстанции, то ею оно просто игнорируется.
Удивительной простотой отличался и разработанный Д.Н. За- мятниным механизм подачи жалоб, предусмотренный нашими предка- ми. Приносились они только до поступления дела в суд' " (ст. 494 УУС) судебному следователю как письменно, так и устно (ст. 495 УУС), который со своими пояснениями немедленно препровождал их в окружной суд, где они, как отмечалось выше, рассматривалась они в ближайший присутственный день, с участием заинтересованных лиц, если таковые явились в судебное заседание (ст. 504 УУС). Лицо, подавшее жалобу, имело право на расписку (ст. 498 УУС), после рассмотрения жалобы в течение трех дней оно имело право на получение копии определения, вынесенного по результатам рассмотрения жалобы (ст. 509 УУС).
Если по результатам рассмотрения жалобы суд приходил к выводу о необходимости «передать начатое следствие другому следователю, то в определении означались с объяснением причин следственные действия, признанные недействительными и подлежащие возобновлению» (ст. 507 УУС).
Об эффективности института оперативного судебного контроля в XIX в. информации сохранилось немного. Однако достоверно известно одно - массового характера судебно-контрольные действия в тот период времени не носили. В 1867, 1870, 1875, 1881 г. окружными судами центральной России было удовлетворено соответственно 45, [10]
83, 28 и 26 жалоб[11]. Данная форма оперативного судебного контроля без существенных изменений просуществовала в отечественном уголовном процессе до середины 20-х годов прошлого века, пока не сочли за благо от него отказаться. Государство трудящихся процессу с элементами состязательности предпочло процесс чисто инквизиционный, в гласности оно нуждалось, так как оснований не доверять народным следователям у народа не было...
Были в те времена и такие, которые пытались воспользоваться правом на обжалование действий органов предварительного расследования, совершенных задолго до появления нового законодательства. По этому поводу в Курском областном архиве сохранилось весьма примечательное свидетельство. Окружной суд в 1868 г., рассматривая жалобу на незаконные действия полиции в виде необоснованного заключения под стражу десятилетней давности, в своем постановлении указал, что удовлетворению она не подлежит, поскольку каких-либо ограничений на содержание под стражей ранее в законах не имелось. Не правда ли, красноречиво?
Уже 18.11.1917 Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин) в своем обращении «К населению» писал: «Арестуйте и передавайте революционному суду народа всякого, кто посмеет вредить народному делу, будет ли такой вред проявляться с саботировании (порче, торможении, подрыве) производства или в скрывании запасов хлеба и продуктов или в задержании грузов хлеба или в расстройстве железнодорожной, почтовой, телеграфной, деятельности и вообще в каком бы то ни было сопротивлении великому делу мира, делу передачи земли крестьянам, делу обеспечения рабочего контроля над производством и распределении продуктов». Надо ли комментировать эти строки, изобилующие оценочными категориями. Руководствуясь ими, арестовать можно было буквально каждого. И на самом деле арестовывали много...
Неудивительно, что уже 15.12.1917 появилось Постановление народного комиссариата юстиции «О мерах заключения задержанных и об учреждении при тюрьмах следственных комиссий, проверяющих правильность и законность ареста», в котором в первую очередь указывалось, что «отменяется доставление задерживаемых лиц в здание Смольного института и революционного трибунала (б. дворец Николая Николаевича) без особого на то приказа». Это свидетельствует, что даже по тем суровым революционным временам арестовывали людей в основном не по делу...
Через год, 14.12.1918, появился еще более примечательный документ: Постановление Совета Рабочей и Крестьянской Обороны «О производстве ВЧК арестов ответственных служащих и специалистов», суть которого одна: чекисты, не спешите с заключением подозреваемых под стражу, ваша деятельность «крайне болезненно отзывается на ходе работы учреждений, а замена арестованных работников не всегда может быть произведена быстро и без ущерба для дела, в то время как обстоятельства настоящего момента требуют напряжения всех сил и использования всей энергии в борьбе с империализмом».
Удивительно: сколько цинизма в этих словах. С одной стороны, специалисты нужны, без них в деле борьбы с империализмом не обойтись, да и с работой они неплохо справляются, но, с другой стороны, ведь, оказывается, и арестовывать их надо: такова сущность революции. Но лучше попытаться это сделать, как в старой поговорке: «И овцы целы, и волки сыты».
В жизни так не бывает. Начиная с 1917 г., репрессии стремительно набирали обороты. За пустяк - в виде продажи своих продуктов по ценам выше установленных - крестьян могли подвергнуть «тягчайшим принудительным работам», а за попытку мещанина пробиться с неизбежным в таких случаях подношением на прием к бюрократу - к «тяжелым, неприятным принудительным работам». Ну, как не арестовать подобных «злостных преступников»? Вспомните, чуть выше мы уже об этом писали. В средние века до суда в тюрьму шли все. Это потом при царе в 1898 г. из 146.753 обвиняемых содержалось под стражей только 23.727 человек, т.е. 16,2%. В наши дни до суда под стражу заключают и то больше - примерно 1/3 обвиняемых.
В этом нет ничего удивительного, ч. 2 ст. 96 УПК РСФСР, предусматривающая арест лишь по мотивам одной опасности преступления, в 1998 г. допускала заключение под стражу до суда двух 14- летних подростков за кражу флакона дезодоранта стоимостью. 133 руб. (п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ). Не будем скрывать, инерция этого карательного импульса далеко не иссякла.
Многие и сейчас рассуждают по старинке: «Совершил тяжкое преступление (что это такое, смотри выше), значит уже по этим основаниям можешь скрыться». Если кто-то скажет, что это передержка, то прочитайте пару десятков постановлений о заключении под стражу, санкционированных прокурорами за последние полгода, и вы поймете, что ничего пока не изменилось. Как писали двадцать лет назад: «Заключить под стражу, учитывая тяжесть содеянного», так до сих пор и пишут.
Согласно концепции, разработанной при личном участии Д.Н. Замятнина, российское уголовное судопроизводство по делам публичного и частно-публичного обвинения традиционно разделено на два больших обособленных друг от друга этапа: предварительное расследование и судебное разбирательство.
В советский период (1924-1991 гг.) законность и обоснованность решений и действий (бездействия) органов предварительного расследования судом могли быть проверены только лишь после передачи прокурором уголовного дела в суд для рассмотрения его по существу. Иными словами, обычный (ординарный) судебный контроль за решениями и действия (бездействием) органов предварительного расследования в означенный период времени российскому уголовному судопроизводству известен был, однако осуществлялся он исключительно в режиме постфактум, то есть судебная проверка проводилась тогда, когда решения и действия (бездействие) уже имели место в материальном мире. Более того, между решением, действием (бездействием) органа предварительного расследования и судебным разбирательством, в ходе которого они проверялись, зачастую, проходили месяцы, а то и многие годы.
Особо следует подчеркнуть, что судебный контроль за решениями и действиями (бездействием) органов предварительного расследования по уголовным делам, прекращенным полностью или частично, а равно приостановленным законодательством того периода не предусматривался вовсе. Советская уголовно-процессуальная доктрина исходила из того, что для обеспечения надлежащего уровня законности в стадии предварительного расследования достаточно ведомственного контроля и прокурорского надзора, осуществляемых в непрерывном режиме, а в целом ряде случаев (арест, обыск, наложение ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию) и превентивно.
Анализируя качество контроля за законностью и обоснованностью решений и действий (бездействия) органов предварительного расследования в 1924-1991 гг. недопустимо принижение значения партийного контроля (фактически разновидность вневедомственного административного контроля), который в непрерывном режиме осуществляли территориальные и специализированные органы КПСС.
Кроме того, нельзя упускать из виду и того важнейшего обстоятельства, что уголовное судопроизводство по подавляющему большинству уголовных дел в советский период осуществлялось весьма быстро, число прекращенных, а также приостановленных на длительные сроки дел в общей массе было незначительно.
Решения и действия (бездействие) суда в стадии судебного разбирательства, то они также по общему правилу могли быть проверены в кассационном порядке только после вынесения по делу итогового документа (приговора, определения о прекращении уголовного дела, определения о возвращении уголовного дела для проведения дополнительного расследования).
Проверка законности и обоснованности большинства промежуточных судебных решений уголовно-процессуальным в советский период времени законодательством не предусматривалась.
Отсутствие текущего контроля за решениями и действиями (бездействием) судов первой инстанции в определенной мере компенсировалось институтами кураторства судьями высших судов и ведомственного контроля со стороны Министерства юстиции.
О значении вневедомственного партийного контроля в уголовном судопроизводстве контроля выше уже упоминалось. Территориальные и специализированные структуры КПСС зорко следили не только за работой органов предварительного расследования, прокуроров, но и за судами.
Поскольку некоторые решения и действия органов предварительного расследования по целому ряду причин отложенного судебного контроля могли избежать, либо обычный (ординарный) судебный контроль в силу именно его отложенности мог оказаться запоздалым, а потому и неэффективным средством защиты и восстановления нарушенных конституционных и процессуальных прав участников процесса, то в начале 90-х годов прошлого века заговорили о необходимости возрождения института оперативного (экстраординарного) судебного контроля, известного российской уголовно-процессуальной доктрине с середины XIX в.
Аналогичны и причины учреждения института оперативного (экстраординарного) судебного контроля в стадии судебного разбирательства.
В соответствии с действующим УПК РФ (далее УПК) такой судебный контроль может быть двух видов: 1) превентивным и 2) последующим неотложенным, то есть в последнем случае по времени максимально приближенным к подлежащему проверке решению и действию (бездействию) органов предварительного расследования.
Превентивный судебный контроль за решениями и действиями органов предварительного расследования осуществляется в тех случаях, когда по делу возникает необходимость ограничения основных конституционных прав личности (ст. 22, 23 и 25 Конституции РФ, ст. 107, 108, 109, 110, 114, 115-116, 117-118, 165, ч. 3 ст. 178, ч. 3 ст. 217, 448 УПК). В данном случае оперативное судебно-контрольное производство возбуждаются исключительно по инициативе органов предварительного расследования, которые входят в суд с ходатайством, в котором обосновывают необходимость проведения того или иного процессуального или следственного действия. Ходатайство об их проведении судом может быть, как отклонено, так и удовлетворено.
Решения, принимаемые судом в случае удовлетворения ходатайства, опять-таки могут быть разных видов. Во-первых, это постановления, разрешающие органам предварительного расследования осуществить в будущем определенные процессуальные действия, например: возбудить уголовное дело в отношении адвоката (п. 10 ч.1 ч. 448 УПК), вынести в отношении него постановление о привлечении в качестве обвиняемого (см.: ст. 448 УПК). Во-вторых, это постановления, которыми суд сам ограничивает конституционные права участников процесса, например: заключает под стражу подозреваемых, обвиняемых (ст. 108 УПК), на время отстраняет последних от должности (114 УПК). В-третьих, суд своим постановлением разрешает проведение следственных действий, например: проведение обысков, выемок и т.п. (ст. 165 УПК).
Последующий неотложенный судебный контроль осуществляется в тех случаях, когда решение органов предварительного расследования состоялись, процессуальные и следственные действия (бездействия) ими уже осуществлены (ст. 125 и ч. 5 ст. 165 УПК). В случаях, предусмотренных ст. 125 УПК оперативное судебно-контрольное производство возбуждается по инициативе фактически неограниченно широкого круга лиц.
Сказанное означает, что параллельно расследуемому органом предварительного расследования уголовному делу (наряду с ним) по инициативе уполномоченных на то лиц соответствующими федеральными судами могут вестись оперативные судебно-контрольные производства, число которых зависит от конкретных обстоятельств по делу и может достигать нескольких десятков.
Возрождение института оперативного (экстраординарного) судебного контроля предполагало, что судебно-контрольные производства, возбужденные в стадии предварительного расследования, обязательно будут завершены, до передачи уголовного дела в суд, где в стадии судебного разбирательства в рамках обычного (ординарного) отложенного судебного контроля решения и действия органов предварительного расследования получат надлежащую оценку.
Особо следует подчеркнуть, что основной формой судебного контроля за решениями и действиями органов предварительного расследования является обычный (ординарный) отложенный судебный контроль, поскольку в данном случае возможности сторон и суда в исследовании спорных процессуальных проблем гораздо шире, ибо только на данном этапе уголовного судопроизводства в полном объеме разрешается основной вопрос уголовного процесса - вопрос о доказанности!
Таким образом, оперативный (экстраординарный) судебный контроль в стадии предварительного расследования по отношению к основному - обычному отложенному судебному контролю носит частный, вспомогательный, правообеспечительный характер. Следовательно, он ни в коей мере не в состоянии заменить обычный отложенный судебный контроль. Фактически оперативный (экстраординарный) судебный контроль является не более чем дополнительной гарантией соблюдения прав и законных интересов участников процесса. Более того, возрождение оперативного (экстраординарного) судебного контроля преследовало совершенно иные, чем у обычного отложенного (ординарного) судебного контроля процессуальные цели.
Особой разновидностью оперативного (экстраординарного) судебного контроля являются судебно-контрольные действия вышестоящих судов, осуществляемые ими в апелляционном, кассационном и надзорном порядке, когда оценке подвергаются не все уголовное дело, как это бывает после постановления судами первой инстанции итоговых документов (приговора, постановления о прекращении уголовного дела), а промежуточные процессуальные решения, в число которых входят, например: судебные постановления, принимаемые в рамках оперативного превентивного судебного контроля (ст. 107, 108, 109, 114, 115-116, 117-118, ст. 165, ч. 3 ст. 178, ч. 3 ст. 217, 448 УПК), а равно судебные решения, принимаемые на этапах назначения судебного заседания (ч. 7 ст. 236 УПК), в судебном заседании (ч. 1 ст. 258 УПК, ч. 2 ст. 266 УПК, ст. 255 УПК).
Сказанное означает, что в случаях принесения жалоб на отказ в изменении подсудности (п. 1 ч. 1 ст. 236 УПК), заключении обвиняемого (подсудимого) под стражу (п. 6 ч. 2 ст. 231 УПК), приостановления производства по уголовному делу (ст. 238 УПК) на этапе подготовки уголовного дела к судебному заседанию, а равно в случаях, наложения на участника процесса денежного взыскания (ч. 1 ст. 258
УПК), осуществления судом действий в отношении обвинителя и защитника, не подчинившихся распоряжением председательствующего, (ч. ст. 258 УПК), отказа в удовлетворения отвода (ч. 2 ст. 266 УПК), избрания или продления судом срока содержания подсудимого под стражей (ст. 255 УПК) в судебном заседании теперь уже параллельно рассматриваемому судом первой инстанции уголовному делу (наряду с ним) по инициативе специально на то уполномоченных лиц могут быть возбуждены и будут вестись вышестоящими судами оперативно- судебно-контрольные производства, число которых, как и в первом случае, зависит от конкретных обстоятельств по делу.
Опять-таки, учреждение данной разновидности института оперативного судебного контроля предполагало, что судебно-контрольные производства, возбуждаемые в стадии рассмотрения дела судом первой инстанции, обязательно полностью будут завершены, до постановления по нему итогового документа: приговора, постановления о прекращении.
При этом особо следует подчеркнуть, что основной формой контроля за решениями и действиями суда первой инстанции, является обычный отложенный судебный контроль апелляционной, кассационной и надзорной инстанций, поскольку в данном случае возможности сторон и суда в исследовании спорных процессуальных проблем гораздо шире, ибо в данном случае в полном объеме разрешается основной вопрос уголовного процесса - вопрос о доказанности!
Оперативный (экстраординарный) судебный контроль в стадии судебного разбирательства по отношению к основному - ординарному (обычному) отложенному судебному контролю в кассационной и надзорных инстанциях носит второстепенный, вспомогательный, правообеспечительный характер, следовательно, он ни в коей мере не может, да и не должен подменять ординарный (обычный) отложенный судебный контроль кассационной и надзорной инстанций, фактически данная форма судебного контроля является дополнительной, вспомогательной, ее учреждение преследует совершенно иные, чем у ординарного (обычного) отложенного судебного контроля (причем весьма ограниченные) процессуальные цели.
Сказанное позволяет сделать вывод о том, что оперативный судебный контроль в уголовном процессе - одна из разновидностей судебного контроля вообще, а судебного контроля в уголовном судопроизводстве в частности. Сущность оперативного судебного контроля выражается в том, что субъект управления (суд соответствующей инстанции) своевременно осуществляет проверку того, как управляемый объект (орган предварительного расследования, прокурор, суд низшей инстанции) выполняет требования и предписания закона.
Осуществляя оперативный судебный контроль, суд выявляет нарушения законодательства, признает решения и действия (бездействие) органа предварительного расследования, прокурор, суда низшей инстанции незаконными, указывает на необходимость устранения нарушений закона. Оперативный судебный контроль обеспечивает надлежащий уровень исполнительской дисциплины подконтрольных органов, предупреждает возникновение следственных и судебных ошибок, их консервацию.
- [1] См. подробнее: Чельцов-Бебутов М.А. Возникновение судебной проверки ареста / Курсуголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб, 1995. С. 3543-56.
- [2] Аксаков К.С. О том же. Полное собрание сочинений. Т. I. М., 1989. Цитируется по Семи-гин Г.Ю. Российские политико-правовые доктрины. М., 2005. - С. 786.
- [3] Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве / под редакцией Б.Б. Кафенгауза. М., 1951.Цитируется по Семигин Г.Ю. Российские политико-правовые доктрины. М., 2005. С. 734.
- [4] Посошков И.Т. Указ соч. С. 734.
- [5] Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. - СПб., 1996. Т. 2. С. 323.
- [6] См.: Фойницкий И.Я. Указ соч. С. 323.
- [7] О необходимости восстановления данного института в современной России пока даже и немечтают. Предварительное расследование в демократической Российской Федерации осуществляет сформированная еще в сталинские времена 75-тысячная ведомая в «бой» генераламиармия следователей органов внутренних дел, прокуратуры, органов федеральной службыбезопасности и органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропныхвеществ, а также не менее многочисленное войско дознавателей, о процессуальной самостоятельности которых в силу их зависимого о руководства положения говорить нет смысла.
- [8] Например, В.М. Савицкий еще три десятилетия назад предлагал восстановить судебныйконтроль «за производством предварительного следствия, за соблюдением в стадии расследования право и законных интересов граждан». См. подробнее: Уголовно-процессуальноезаконодательство Союза ССР и РСФСР. Теоретическая модель / Под редакцией и с предисловием В.М. Савицкого. М.: Институт государства и права АН СССР, 1990 С. 13, 89. Данноепредложение было воспринято авторами Основ уголовно-процессуального законодательстваСоюза ССР и республик, опубликованных за полгода до распада Союза ССР 11.06.1991 вгазете Известия №159 за 29.06.1991.
- [9] См. подробнее: Гуценко К.Ф., Головко Л.В., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. М., 2002. С. 308, 355.
- [10] В рамках оперативного судебного контроля жалоба на действия (бездействие) органовпредварительного расследования может быть подана только до момента направления уголовного дела в суд, ибо с момента его поступления в судебную инстанцию вместо оперативного(экстраординарного) судебного контроля ею начинает осуществляться обычный (ординарный) судебный контроль. Это, очевидное для российских процессуалистов XIX в. правило, вXXI в. завело их в тупик. Организаторам уголовного процесса пришлось приложить немалоусилий для того, чтобы остановить вал «оперативных» судебно-контрольных производств пожалобам на действия органов предварительного расследования, ведущихся судами различныхуровней не только после поступления дел в суд, но и после постановления по ним приговоров. См. об это подробнее ниже.
- [11] См. подробнее: Попова А.Д. «Правда и милость да царствуют в судах» (Из истории реали-зации судебной реформы 1864 года). Рязань, 2005. С. 311.
