Теоретико-методологические основания исследования государствообразующих процессов в геополитическом пространстве современной России

Социально-политическое переустройство в современном российском обществе фиксируется на уровне разрыва привычных социальных связей, разрушения былой социальной упорядоченности и утраты культурных установок и привычных стандартов. Изменения, происходящие в обществе, выводят на первый план проблему власти и сопутствующую ей тематику субъектов и акторов власти, в качестве которых, наряду с политическими лидерами, выступает и властвующая элита, играющая доминирующую роль на уровнях геополитического внутреннего и внешнего измерения современной политической реальности.

Различные форматы проявления активности политических элит и общественно-политических движений, несущих в себе конфликтный потенциал в геополитическом пространстве и политической реальности России, в ситуации сложной и противоречивой конфигурацииан- нексионных и сецессионных проявлений отчетливо вписаны в пространство политической жизнедеятельности.

Г лава посвящена фиксации и уточнению теоретических проблем и основных понятий, связанных с исследованием аннексионных и сецессионных проявлений как государствообразующих процессов в современном российском геополитическом пространстве. Определены теоретико-методологические ориентиры предстоящего политологического исследованияаннексионных и сецессионных политических процессов в геополитическом пространстве, включая теоретическую модель исследования, в которой обозначены контуры проблемного поля анализа.

Когнитивно насыщенная фиксация теоретического пространства изучения аннексии и сецессии как политических процессов в геополитическом пространстве России обусловлена свойствами и характеристиками теоретических и теоретико-прикладных форм рефлексии, позволяющей более глубоко и адекватно оценивать их именно в качестве политических процессов.

В целях теоретической концептуализации содержательных аспектов аннексии и сецессии как разновидностей политических процессов в геополитическом пространстве России в первую очередь обращается внимание на понятие и сущность политического процесса.

В мировой политической науке можно выделить три основных подхода в определении характера и содержания политических процессов.

Представители институционального подхода увязывают рассматриваемое явление с трансформацией институтов власти как основных субъектов политического процесса.

Сторонники бихевиоралыюго подхода в качестве политических субъектов рассматривают отдельных индивидов или группы людей. Поэтому политический процесс предстает в виде результирующего вектора поведения, политических воль и интересов этих субъектов.

Последователи структурно-функционального подхода акцентирует внимание не столько на непосредственно наблюдаемой стороне политического процесса, сколько на внутренних структурнофункциональных особенностях политической системы и среды, обуславливающих тот или иной способ и характер действия и взаимодействия между субъектами. Единицами анализа при этом выступают не столько индивиды и группы, сколько большие структуры политической системы, а также их функционально-ролевое иерархическое устроение^[1].

В целом политический процесс может интерпретироваться в качестве совокупности видов деятельности политических субъектов и акторов в динамике политических отношений, направленных на достижение определенных политических целей.

Тем самым он отображает реальное взаимодействие субъектов политики, сложившееся не в соответствии с намерениями лидеров или партийными программными установками, а в результате действия разнообразных внешних и внутренних факторов,раскрывая динамику эволюции политической системы, изменение ее состояния во времени и пространстве.

Политический процесс показывает, как индивиды, группы или институты власти со всеми своими стереотипами, целями, предрассудками взаимодействуют друг с другом и государством, реализуя свои специфические роли и функции. В аспекте внутреннего содержания политический процесс отражает технологию и процедуры осуществления власти, представляя собой совокупность относительно самостоятельных, локальных взаимодействий субъектов, структур и институтов, связанных теми или иными специфическими целями и интересами в поддержании (или изменении) системы правления^[2].

Аннексионные и сецессионные политические процессы разворачиваются во внутреннем и внешнем геополитическом пространстве. При этом налицо тренд тесной взаимосвязи аннексионных и сецесси- онных конфликтов (A-конфликты и С-конфликты), своеобразный геополитический «тяни-толкай» (А.М.Старостин). Аннексионные конфликты, как правило, связаны с развязыванием войны, реализацией открытых или завуалированных геополитических притязаний. А сецессионные, подкрепленные внутренними силами, в условиях редкого ослабления сил суверенных государств, инициированных агрессивные действия или являвшихся объектом агрессии, продолжают этот цикл переформатирования геополитического пространства.

З.А.Жаде трактует геополитику как составную часть политологии, которая представляет собой исторически сложившуюся систему знаний о внутренней и внешней политике государств, основанной па пространственном факторе. Именно этот политический фактор определяет политические цели, задачи и средства их решения. Геополитический подход способен расширить картину мира, интерпретируя геополитику как особую технику образного моделирования политических процессов и способствуя пониманию геополитических образов через взаимосвязь географических, пространственных, политических и культурно-цивилизационных характеристик^[3].

Теоретическое пространство изучения аннексии и сецессии в контексте государствообразующих процессов в геополитическом пространстве России предполагает вычленение понятия внутренней геополитики^[4].

В соответствии с устоявшимся определением, внутренняя геополитика есть внутригосударственный уровень пространства и включает взаимоотношения государства с его перифериями, конфликты внутри страны по вопросам распределения власти, территориальные группы интересов, сепаратизм и поддержание территориальной целостности.

Согласно А.В.Баранову и А.А.Вартумяну, внутренняя геополитика есть вид целенаправленной деятельности государства и его институтов в целях сохранения территориальной целостности страны и обеспечения безопасности^[5].

В соответствии с точкой зрения этих авторов, постсоветская Россия - это региональное государство, неэффективно контролирующее свой геополитический ареал, слабозаселенное, имеющее пограничные и внутренние зоны конфликтов и территориальные претензии^{[6] [7]}.

З.А.Жаде исходит из того, что в контексте внутренней геополитики следует анализировать периферийные этнополитические процессы (включая конфликтогенные), учитывать геополитические коды региональных этнических систем, оценивать геополитическую роль межцивилизационного, трансрегионалыюго взаимодействия. Внутренняя геополитика выявляет и отвечает на местах на геополитические угрозы и вызовы, военно-политическое давление, экспансию различных геополитических сил, определяющих особенности глобального развития. Объектом и субъектом внутренней геополитики является региональная политическая элита^[6].

Носителями геополитического мышления, с которым тесно увязаны политические процессы, являются политический лидер и политические элиты, функционирующие в рамках существующего политического режима.

С началом XXI столетия, с приходом к власти в РФ нового Президента, тренды социально-политической эволюции страны начинают постепенно видоизменяться. В.Путин начинает формировать собственную политическую команду. Ведущей задачей политической элиты, сложившейся вокруг нового политического лидера, стало восстановление управляемости страной, для чего необходимо было реформировать структуру правительственной элиты и внести изменения во внутриполитический курс^[9].

Все это сопровождалось активной авторитарной коррекцией. По оценкам известного политолога Л.Ф.Шевцовой, данным ею еще в 2004 году, В.В.Путин, став Президентом РФ, не сумел или не захотел отказаться от четырех основных принципов, которые цементируют постсоветскую систему: нерасчлененная власть, доминирование аппарата, державничество, контроль государства над собственностью^[10].

Будучи доминирующим актором современных политических процессов, различные эшелоны политической элиты сконцентрировали в своих руках значительные ресурсы, предопределяя траектории и формы социально-политического развития. Это набор ресурсов, включая легитимный авторитет, дает возможность политическим элитам реализовать свои интересы и свою политическую волю.

Составители Доклада Фонда «Либеральная миссия», посвященного основным тенденциям политического развития России в 2011- 2013 гг. заключают, что сложившийся в РФ политический режим - это электоральный авторитаризм, когда легитимность исполнительной и законодательной власти определяют итоги прямых выборов, но выборные процедуры и результаты голосования являются предметом манипуляций, а сами выборы невозможно трактовать как свободные и прозрачные. Отсюда - низкая подотчетность исполнительной власти, ее доминирование над другими ветвями власти, отсутствие эффективной судебной защиты и низкое верховенство закона^[11].

При этом политически господствующая коалиция во главе с президентом В.В.Путиным на протяжении 2012-2013 гг. предприняла ряд мер по существенной корректировке характера политического режима, связанных с изменением дизайна политических институтов и правил игры на политическом поле, расширением репрессивных механизмов, обеспечивающих контроль над элитами, гражданским обществом и средствами массовой информации. Составной частью подобной корректировки стали также действенные попытки идеологизации политического режима^[11].

Аннексия и сецессия как политические процессы в геополитическом пространстве России связаны с политическим освоением географического пространства, характеризующим естественно-исторический процесс как выраженный тренд реализации государственной власти посредством установления естественных пределов зон геополитического влияния.

Субъектами здесь выступают основные акторы на игровом поле геополитики, претендующие па расширение сфер своего влияния, а объектами - территории, а также народы, их населяющие. Не менее важную роль играет такое измерение современной политической реальности, как геополитическое мировидение (мышление).

Это уровень политических теорий и идеологий процесса территориального переустройства, который отражается в теоретических конструктах, системах идей, доктринах, объясняющих и мотивирующих геополитическое мироустроение^[13].

Теоретическая сторона исследования аннексии и сецессии как политических процессов тесно связана с необходимостью операциона- лизации, представляющей собой процедуруустановлениясвязиконцеп- туальнойсхемысее теоретико-методическиминструментарием. Иначе говоря, речь идет об эмпирическойинтерпретациипонятий, эксплика- цияихсодержания.

Сторонники этнического национализма исходят из того, что всякий этнос вправе иметь свое собственное государство, где он будет доминирующей группой (государствообразующей нацией), в силу чего допустимо насильственно перекраивать границы существующих полиэтничных государств, подстраивая их под этнические границы.

Подобное перекраивание может быть реализовано или посредством аннексии или посредством сецессии (политического сепаратизма).

Аннексия - явление, в основе которого расширение границ данного государства, в котором реально доминирует какой-либо этнос, за счет других государственных образований посредством захвата, инкорпорации, присоединения. При этом в расширенное государство должны войти все ареалы расселения данного этноса (в науке это именуется ирредентистской аннексией, в публицистике и общественном мнении - национальным воссоединением).

Соответственно аннексионизм - это политическая идеология и политическая практика, связанные с захватом, инкорпорацией, присоединением части территории другого государства.

Современная российская политическая элита, исповедуя идеологию державности и сопутствующие ей идеи и практики аннексионизма, все более явно стремится опираться на характеристики и стереотипы массового общественного сознания - ностальгию по утраченному былому величию, ксенофобию, антизападничество, убежденность в некой особой духовности России.

Практики аннексии разворачиваются в пространстве субъектнообъектного геополитического взаимодействия, где субъектами выступают основные «игроки» на игровом поле внутренней и внешней геополитики, претендующие на расширение сфер своего влияния, а объектами - территории, их географические ресурсы, имеющие геополитическую ценность.

Аннексия - насильственное присоединение одним государством территории или части территории другого государства. Аннексия есть социальный феномен, связанный с расширением границ данного государства, в котором реально доминирует какой-либо этнос, за счет других государств, чтобы в расширенное государство вошли все ареалы расселения данного этноса.

Аннексионный тренд проявляет себя в политическом сознании и геополитическом мышлении политической элиты как субъекта политики и функционирования всей системы властных структур. При этом исследователи - политологи, историки, философы - обращают внимание на фактор исторического опыта и ссылок на историю в воззрениях правящего политического класса.

Политико-идеологическая ангажированность в культурных практиках рецепции опыта прошлого обусловлена, прежде всего, политическим властным контекстом.

Исследователь Т.А.Шалюгина исходит из того, что всякое изменение социально-политической среды в любом обществе амбивалентно связано с изменением форм и символов репрезентации власти. Субъект власти как обладатель определенной информации, отправляя ее, осуществляет коммуникацию, которая в значительной мере конструирует социальную реальность. Характер отношений власти и общества обуславливает различные способы ее реализации в коммуникации. Одним из свойств и механизмов осуществления коммуникации власти и общества является репрезентация власти^[14].

При этом российский политический класс, как полагает аналитик И.Г. Яковенко, формирующий заказ па нормативный образец, прошел школу массовой мифологии. Снова и снова объясняя и переживая бытие, он интегрирует доступные знания, факты, настроения и предлагает качественно иное видение мира, соответствующее органике традици- онного/архаического сознания. Все общество живет в поле нескончаемого диалога названных сущностей^[15].

В эпоху кардинальных социокультурных изменений перед элитами встает потребность в создании новых официальных моделей исторического прошлого, поскольку апелляция к историческому прошлому служит важным фактором легитимации новых политических институтов.Недаром одной из самых актуальных в сегодняшней России стала имперская тема.

«Современные власть и народ творят друг друга, конструируя в пространстве виртуальной реальности «нужные», «полезные» им образы - «народной монархии» и «самодержавного народа», - пишет политолог И.Глебова. - Посредством воображаемых явлений формируется действительность, за счет привлечения новейших технологий оживляются, актуализируются архаические начала политической культуры».^[16]

Обращая внимание па фактор прошлого, И.Калинин исходит из того, что в современных условиях именно прошлое становится единственным ресурсом мобилизации. Внимание к прошлому и выстраивание устойчивых исторических ориентиров являются частью государственной политики. Обстоятельства модернизации лишь усиливают эту потребность^[17].

Все это выступает фактором и инструментом обоснования аннексионных устремлений и воззрений.

В свою очередь, сецессия (этническая сецессия) есть социально- политический феномен, связанный с вычленением из какого-либо государства территории с преобладанием одного этноса и образованием на ней нового государства, «национального» для этого этноса. В массовом сознании это обычно именуется национальным самоопределением.

Ф.А.Попов справедливо говорит, что сегодня в мире наблюдается множество внутриполитических конфликтов, обладающих выраженной сецессионистской первоосновой. С сецессионизмом так или иначе связаны международный терроризм, наркобизнес, возрождение пиратства. Его воздействие ощущается во всех макрорегионах планеты: феномен вооруженного сецессионизма известен Европе (Ольстер,

Страна Басков, Косово) и Латинской Америке (Колумбия, Чьяпас в Мексике); до недавнего времени он имел место и в Океании (Новая Каледония), однако наибольшее развитие он получил в странах Африки и Азии. Словом, сложно найти какое-либо другое политическое явление, столь же отчётливо угрожающее в настоящее время мировой безопасности^[18].

В постсоветской России с самого начала достаточно отчетливо проявились сепаратистские тенденции: от постепенной дезинтеграции Дальнего Востока, Калининградской области до открытого провозглашения независимости Чечней. Активизация сецессионных процессов позволила скептикам говорить о неизбежности, следом за Советским Союзом, распада России как имперского, внутренне слабо интегрированного образования, существование которого возможно только при наличии сильной и жесткой центральной власти^{[19] [20]}.

Сецессионизм - это политическая идеология и политическая практика, связанные с действиями по реализации системы воззрений и ценностей, в основе которых - стремление к отделению от политического целого какой-либо его части.

Тем самым аннексия и сецессия во многом соотносятся между собой как взаимосвязанные явления, в основе которых - этнополитический фактор.

Ф.А.Попов определяет сецессионизм как политическое движение, целью которого является выход части территории государства из его состава (сецессия) и последующее формирование нового независимого государства или же присоединение к уже существующему государственному образованию, либо любое другое политическое движение, деятельность которого связана с возникновением фактической сецессии^[19].

Р.М.Нуруллин, отождествляя сецессию и политический сепаратизм, понимает под последним совокупность действий по реализации системы взглядов, убеждений, ценностей, основанных на стремлении к отделению от политического целого его части. Тем самым, данная интерпретация политического сепаратизма и, соответственно, сецессионизма как его разновидности, включает как идейно-мотивационный базис (взгляды, убеждения, ценности), так и потенциальную цель (отделение политической единицы, которая может в результате реализации определенных требований и достижения некоторых соглашений оставаться элементом системы, например, в случае предоставления большей автономии в рамках единого государства, либо выйти из состава системы и оформиться в новую политическую структуру при се- цессии)^[22].

Сецессионизм несет в себе немало угроз и вызовов. На юге России сепаратизм получил наибольшее развитие и привел к разрушительным последствиям. Региональные политические элиты проводят здесь политику «этностроительства» в отношении титульных наций, которая характеризуется конфликтностью,прибегая к проведению практик экономического сепаратизма (экономической изоляции регионов), правового сепаратизма (лоббирование «исламизации» и «этниза- ции» республиканских законодательств), идеологического сепаратизма (культивирование сепаратных по отношению к государственным политических идей, целей и других составных частей политической идеологии)^[23].

Сецессионные процессы на юге России привели к росту числа непризнанных или частично признанных государств, которые де-юре не считаются полноправными субъектами международных отношений, в том числе. Республика Южная Осетия и Республика Абхазия.

Но и аннексионизм содержит немало угроз и вызовов, поскольку несет в себе нетерпимость и агрессию, развращает общество и политические элиты. Отсюда - необходимость теоретического выявления, научного осмысления и изучения реалий и противоречий аннексионных и сецессионных политических процессов в российском геополитическом пространстве.

А.М.Старостин исходит из того, что в XX в. Выявился тренд тесной взаимосвязи аннексионных и сецессионных конфликтов (А- конфликты и С-конфликты). Аннексионные конфликты, как правило, связаны с развязыванием войн, реализацией открытых или завуалированных геополитических притязаний. Что же касается сецессионных конфликтов, подкрепленных внутренними силами, в условиях редкого ослабления сил суверенных государств, то они продолжают этот цикл переформатирования геополитического пространства. Степень руко- творности в инициировании связки А-конфликт - С-конфликт довольно существенна.

Что касается объективной подосновы геополитического и «А- конфликт - С-конфликт», ведущих в связке к переформатированию геополитического пространства, то все нынешние политические и экономические дисбалансы вызваны не страновыми рисками или некими сторонними силами (на-пример, терроризмом), но есть прямое следствие существующей системы. Беспокоит, что политико- экономический «вулкан», через который уже состоялось три глобальных извержения в XX столетии, находится на границах России и Европы. Ныне накопились все условия для четвертого извержения, связанные с Украиной как главным плацдармом в новом глобальном извержении последующего геополитического переформатирования. В качестве одного из основных - информационно-пропагандистского направления подготовки - выступает формирование механизмов сецессион- но-аннексионных конфликтов, которые вызывают более благоприятное отношение со стороны мирового общественного мнения. А западные СМИ и другие принадлежащие им информационно-политические ресурсы всеми силами доказывают и показывают, что именно со стороны России проводится аннексионная политика^[24].

Специалисты также обращают внимание на то, что в большинстве случаев развитие сецессионизма сопровождается открытой, нередко вооруженной конфронтацией с властями «материнского» государства. Сегодня в мире наблюдается множество внутриполитических конфликтов, в которых сецессия является ключевым требованием оппозиционных сил. Националистическая риторика, построенная па утверждении легитимное™ сецессии, легко усваивается активистами разных объединений - от общественных организаций до террористических группировок.

Развитие средств связи и массовой коммуникации существенно расширяет диапазон возможностей для эффективного ведения сецесси- онистской пропаганды. Хотя сецессионизм уже не является таким актуальным фактором изменения политической карты мира, как прежде, его дестабилизирующее влияние на внутриполитическую ситуацию ряда государств остается значительным. Ф.А.Попов исходит из того, что ныне более трети всех суверенных государств на планете подвержены воздействию политически оформленных сецессионистских движений^[25].

В Российской Федерации действующая Конституция не предусматривает право на сецессию.

Теоретическое поле исследования аннексии и сецессии как политических процессов включает осмысление геополитического пространства как потенциала вызовов и рисков в ситуации социально- политической неопределенности. На это обращают внимание целый ряд исследователей.

Авторы монографии «Сецессия в контексте: нормативные подходы в сравнительной перспективе» проводят концептуальный обзор основных теоретических схем по объяснению феномена сецессии и дают обстоятельный разбор различных проявлений сецессии. При этом они задаются вопросом, почему некоторые движения за автономию приобретают форму острой вооруженной борьбы (как это случилось в Чечне), а проблемы других решаются в рамках существующей конституционной парадигмы (к примеру, Квебек). Исследователи опираются на так называемую теорию «справедливой войны» и приходят к выводу, что сецессия как объект теоретического осмысления должна трактоваться в единении четырех ключевых аспектов - нормативных, этических, национально-государственных и общественных^[26].

Отечественный политолог Д.И.Щербинин говорит о конфликтном потенциале сепаратизма. Для него сепаратизм - частный случай социального конфликта. При этом понятие «конфликтный потенциал сепаратизма» (равно как и «потенциал сепаратистского конфликта») интегрирует реально проявляющиеся как разрушающие, так и укрепляющие воздействия изучаемого социально-политического явления на существующее государственное устройство^[27].

Политолог М.А.Домарева исходит из того, что современное общественное развитие определяется двумя диалектически противоположными тенденциями: центростремительными, которые выражаются в общемировой интеграции, и центробежными, проявляющимися в региональной локализации, одна из форм которой заключается в стремлении регионов в составе государств к обособлению, приобретению большей политической самостоятельности, суверенитета (сепаратизм). Политическая практика красноречиво свидетельствует о том, что сепаратизм все чаще становится причиной вооруженных конфликтов. Это превращает его в одну из наиболее острых проблем современности^[19].

Сецессионизм и аннексиоиизм повышают уровень рискогенно- сти во всяком обществе, тем более, в современном российском, где демократия стала лишь эффективно работающей иллюзией, превратившись в один из «пазлов» конструируемой властью символической реальности. В итоге поле российской политики отличается ростом общего уровня политических рисков.

Социологические опросы свидетельствуют, что, по мнению большинства респондентов, нарастает не только разрыв между богатыми и бедными,но также между властью и обществом, что люди все меньше ощущают себя в качестве участников значимых событий в стране и все больше сознают, что не способны повлиять на них, а тем более что-либо изменить^{[29] [30]}.

Опасность рисков и вызовов усиливается в ситуации социально- политической неопределенности, когда не ясны ни характер, ни количество возможных решений, ни результаты предложенных сценариев и вариантов решения, то есть в ситуации, когда вероятность наступления каких-либо событий не может быть установлена достоверно.

Ситуация политической неопределенности - это некий специфический момент функционирования и развития российской политической системы, в рамках которого дальнейшая ее эволюция характеризуется неустойчивостью и нестабильностью^[29].

Тем самым, теоретические координаты исследования аннексии и сецессии в качестве политических процессов в геополитическом пространстве России заставляют выявить теоретико-методологические основания исследования, обозначить понимание аннексионизма в контексте геополитического мышления и практик власти политической элиты, оценить проявления сецессионной составляющей в политической реальности и геополитическом пространстве.

Теоретические проблемы исследования аннексии и сецессии как разновидностей политического процесса накладываются на различные проявления реальной политической практики в русле внутриполитического и внешнеполитического курса российской политической элиты - от скрытой экспансии в форме создания буферных образований (Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия) до прямой аннексии (Крым).

Таким образом, теоретические координаты исследования аннексии и сецессии в качестве политических процессов в геополитическом пространстве России определяются свойствами и обстоятельствами критической рефлексии, позволяющей более глубоко и адекватно оценивать их содержание и динамику проявления.

Выявление и осмысление характеристики конфликтного потенциала аннексионных и сецессионных политических процессов в пространстве политической науки отражают динамику современного общественного развития и те изменения, которые происходят в отечественной политической реальности.

В целях теоретической концептуализации содержательных аспектов аннексии и сецессии как разновидностей государствообразующих политических процессов в первую очередь обращается внимание на понятие и сущность политического процесса, который отражает технологию и процедуры осуществления власти, представляя собой совокупность относительно самостоятельных, локальных взаимодействий субъектов, структур и институтов, связанных теми или иными специфическими целями и интересами.

Сторонники этнического национализма исходят из того, что всякий этнос вправе иметь свое собственное государство, где он будет доминирующей группой (государствообразующей нацией), в силу чего допустимо насильственно перекраивать границы существующих полиэтничных государств, подстраивая их под этнические границы. Подобное перекраивание может быть реализовано в двух формах - посредством аннексии и посредством сецессии (политического сепаратизма).

Аннексионные и сецессионные политические процессы разворачиваются в геополитическом пространстве. Носителями геополитического мышления, с которым тесно увязаны политические процессы, являются политический лидер и политические элиты, функционирующие в рамках существующего политического режима. Будучи доминирующим актором современных политических процессов, различные эшелоны политической элиты сконцентрировали в своих руках значительные ресурсы, предопределяя траектории и формы социально- политического развития.

Аннексия и сецессия как политические процессы в геополитическом пространстве России связаны с политическим освоением географического пространства, характеризующим естественно-исторический процесс как выраженный тренд реализации государственной власти посредством установления естественных пределов зон геополитического влияния.

Теоретическая сторона исследования аннексии и сецессии как политических процессов тесно связана с необходимостью операциона- лизации, представляющей собой процедуруустановлениясвязиконцеп- туальнойсхемысее теоретико-методическиминструментарием. Иначе говоря, речь идет об эмпирическойинтерпретациипонятий, эксплика- цияихсодержания.

Теоретическое поле исследования аннексии и сецессии как политических процессов включает осмысление геополитического пространства как потенциала вызовов и рисков в ситуации социально- политической неопределенности. Сецессионизм и аннексионизм повышают уровень рискогенности во всяком обществе, тем более, в современном российском, где демократия стала лишь эффективно работающей иллюзией, превратившись в один из «пазлов» конструируемой властью символической реальности. В итоге поле российской политики отличается ростом общего уровня политических рисков. Опасность рисков и вызовов усиливается в ситуации социально-политической неопределенности, когда не ясны пи характер, ни количество возможных решений, ни результаты предложенных сценариев и вариантов решения, то есть в ситуации, когда вероятность наступления каких- либо событий не может быть установлена достоверно.

Тем самым, теоретические координаты исследования аннексии и сецессии в качестве политических процессов в геополитическом пространстве России заставляют выявить основания исследования, обозначить понимание аннексионизма в контексте геополитического мышления и практик власти политической элиты, оценить проявления сецессионной составляющей в политической реальности и геополитическом пространстве.

В основе теоретико-методологической конфигурации исследования аннексии и сецессии как государствообразующих процессов в геополитическом пространстве России лежит совокупность познавательных принципов и приемов отображения политической реальности, задающих логику авторского анализа.

При этом политическая реальность рассматривается как интерсубъективный мир политики, представляющий собой комплекс совместно разделяемых знаний о правилах политических взаимодействий и смысловых значениях политических акций, о сложившемся институциональном порядке и желаемых состояниях властных отношений^[32].

Ныне политология позиционируется как активно развивающееся социальное знание, способное, по возможности, уловить, артикулировать и уточнить ту совокупность представлений, которые познающий приобрел, изучая пространство власти и властных отношений^[33].

Установленная цель нашего диссертационного исследования заключается в выявлении и осмыслении средствами политологического анализа конфликтного потенциала аннексии и сецессии как политических процессов в российском геополитическом пространстве.

Теоретико-методологические ориентиры исследования данной тематики предполагают уточнение теоретико-методологических подходов и выстраивание теоретической модели, в основе которой - концептуализация основных понятий в координатах исследования.

Предлагаемая модель, имеющая характер теоретического конструкта и объединяющая структурно-функциональный и субъектно- деятельностный подходы, выступает как инструмент анализа, нацеленного на выявление и осмысление конфликтного потенциала аннексии и сецессии как политических процессов в российском геополитическом пространстве.

Соответственно, авторская методологическая модель способна адекватно отразить вопросы, связанные с выявлением аннексионизма в координатах эволюции геополитического мышления и практик власти российской политической элиты, а также осмыслением сецессионной составляющей в политической реальности и внутренней геополитике современной России.

Формулирование модели предполагает фиксацию теоретико- методологических подходов, уточнение базисных понятий, вычленение уровней дальнейшего политологического анализа.

Теоретико-методологические подходы,на которые опирается автор в ходе исследования, включают совокупность классических и частных для политической науки принципов, подходов и методов анализа политических процессов.

В качестве ведущего теоретико-методологического подхода данного монографического исследования, следуя подходу Р.М.Нуруллина, избран синтез парадигмы конфликта и новой институциональной теории. Неоинституциональный анализ развернут на нескольких уровнях - институциональном, организационном и индивидуальном, являя собой стремление осветить ряд взаимоувязанных сюжетов: 1) закономерности развития, отбора и смены различных политических институтов; 2) выбор тех или иных организационных форм в зависимости от характера существующей институциональной среды; 3) особенности поведения политических акторов в рамках различных движений и организаций^[34].

Теоретико-методологические основанияпомещены в русло общей логики исследования и способствуют выстраиванию и позициони- рованиюнаучного подхода, который базируется на интерпретации сложившихся положений определенных теорий, в числе которых: а) субъектно-деятельностная теория, предлагающая рассмотрение, наряду с институтами, также статуса действующих политических субъектов; б) неоинституциональная теория, позволяющая выделить в качестве ведущей категории понятие института как совокупности правил игры.

Теоретическая модель включает следующую логически выстроенную последовательность рефлексии развернутых базисных понятий и их параметров:

• - геополитическое пространство;
• - геополитическое мышление;
• - аннексионный политический процесс;
• - сецессионный политический процесс;
• - политические технологии.

Геополитическое пространство увязывается в настоящем диссертационном исследовании в первую очередь с внутренней геополитикой.

З.А.Жаде исходит из того, что внутренняя геополитика должна анализировать периферийные этнополитические процессы (включая конфликтогенные), учитывать геополитические коды региональных этнических систем,оценивать геополитическую роль межцивилизационного, трансрегионального взаимодействия. Внутренняя геополитика выявляет и отвечает на местах на геополитические угрозы и вызовы, военно-политическое давление, экспансию различных геополитических сил, определяющих особенности глобального развития. Объектом и субъектом внутренней геополитики является региональная политическая элита^[35].

Тем самым, понятие геополитического пространства выводится нами, следуя методологии Н.А.Комлевой, через сферу объект- объектного, субъект-объектного и субъект-субъектного взаимодействия. В зависимости от имманентных характеристик объектов и субъектов, пространство делится на географическое, экономическое, социальное, политическое, культурное, информационно-кибернетическое, информационно-идеологическое, а структура геополитического пространства включает три основных элемента: 1) субъекты (акторы), 2) ресурсы, 3) технологии овладения ресурсами^[36].

Содержанием геополитического пространства является политическое освоение географической территории, характеризующее естественно-исторический процесс как выраженный тренд реализации государственной власти посредством установления естественных пределов зон геополитического влияния и этнополитического фактора.

Субъект в политике - это источник предметно-функциональной политической деятельности и активности, направленной на какой-либо объект. Политическая субъектность в различных социально- политических условиях и в различные периоды развертывания политического процесса проявляется по-разному. Каждой эпохе присущ свой тип и свой характер политического лидера и политической элиты, свои векторы и траектории деятельности.

Субъектами геополитического пространства выступают основные «игроки» на игровом поле внутренней геополитики, претендующие на расширение сфер своего влияния, а объектами - территории, их географические ресурсы, имеющие геополитическую ценность, а также народы, их населяющие.

Аннексионный тренд проявляет себя в геополитическом мышлении политической элиты как субъекта политики и функционирования всей системы властных структур, а также в политическом сознании общества.

Геополитическое мышление - это форма политического сознания, которая при осознании социально-политической сферы создает политические концепции и теории, обосновывающие векторы и траектории политической деятельности и создающие общий контекст политических отношений, а также формирует политическую стратегию внутриполитического и внешнеполитического курса.

Геополитическое мышление связано с познанием реалий, составляющих политическую жизнь в ее географических координатах.

Соответственно, геополитическое мышление - составная часть геополитического мироощущения как сложного комплекса мировоззрения и мироориентации, национального общественного мнения и самосознания, исторической памяти и менталитета, поведенческого мировоззрения и этнонациональных образов^[37].

Аннексионный политический процесс определяется в данном исследовании как основанная на аннексионном мышлении (мировиде- нии) система элементов политической деятельности, связанная со взаимодействием политических субъектов и акторов посредством принятия и реализации соответствующих политических решений на основе абсолютизации этно-политическоих факторов и гиперболизации внешнеполитических угроз и вызовов извне.

Сецессионпый политический процесс выступает как политическая деятельность, связанная со взаимодействием субъектов политики и направленная на отделение от данного государственного образования, возникающая в территориально неоднородных (этнически, конфессионально, культурно, экономически) государствах. Цель сецессии - создание нового независимого государства.

В основе - понятие и феномен сецессии. Однако сложность осмысления сецессии состоит в том, что это явление с трудом поддается однозначной интерпретации. С одной стороны, сама вероятность сецессии может быть рассмотрена как угроза целостности государственного образования и дестабилизирующий фактор в политических процессах в рамках целого региона; с другой, - сецессия может рассматриваться как форма реализации права на самоопределение, что является одной из демократических норм. Получается, что противоречие принципа территориальной целостности государства и права народов на самоопределение - сложная дилемма, которая требует своего научного решения^[22].

Р.М.Нуруллин важную роль в активизации сецессионистского процесса отводит конфликтному окружению, которое может распространять идеи сепаратизма. При этом сецессионистский процесс отличается нелинейной динамикой, чередованием насильственной конфронтации и сосуществования сторон.

Деструктивная компонента насильственной конфронтации в ходе сепаратистских столкновений означает, что сецессия имеет скорее негативные, чем конструктивные последствия для участников противоборства и общества в целом. Негативные конфликтные последствия для общества выражаются в этнических расколах и дезинтеграции социальных и политических систем^[39].

Политические технологии - это совокупность приемов, методов, способов и процедур, используемых политическими субъектами для достижения политических целей и в решении политических управленческих задач посредством воздействия на массы, их политическое сознание и политическое поведение.

Исследователи отмечают, что рассмотрение политических процессов через призму способов деятельности позволяет говорить об особом - технологическом уровне анализа политики. Политические технологии неразрывно связаны с интересами и ролями субъектов политики.

Причиной формирования политических технологий выступает потребность акторов политических процессов в более рациональном, экономичном и эффективном способе реализации конкретных целей в политическом пространстве.

О.Ф.Шабров определяет политические технологии как целенаправленно сконструированную совокупность приемов и способов достижения заданного результата, использование которых затрагивает государство и несовпадающие интересы значимых социальных групп. В конечном счете политические технологии представляют собой технологии борьбы за политическую власть и ее удержание, способы распределения и применения политической власти^[40].

В основе борьбы за власть и ее использования - множество политических технологий, вписанных в структуры дистрибуции власти, полномочий и ресурсов между участниками властных отношений, в первую очередь, политической элитой.

Политическая власть и политическая система в целом реализуют свои сущностные свойства выражения интересов, властвования, организации, подчинения как через соответствующие функции, так и посредством технологий, которые развиваются, трансформируются с учетом конкретно-исторической обстановки, причем отмирают одни, появляются новые и видоизменяются ранее существовавшие.

В числе политических технологий особое значение приобретают технологии воздействия и технологии мобилизации. При этом распространение новейших информационных технологий привело к существенным изменениям во властных полномочиях.

Средства массовой информации выступают основным каналом, посредством которого до общественности доводится поток массовой информации, которая, будучи частью социальной информации, представляет собой важный инструмент социального управления и формирования умонастроений. В современном социально-коммуникативном пространстве человек все чаще представляет себе действительность не в соответствии со своим личным восприятием, а через отражение ее в СМИ, через образ этой действительности, сформированный ими. Но и эту, «отредактированную» СМИ, действительность человек фактически воспринимает не сам, потому что и он «пересоздан» манипуляциями СМИ, поскольку изменяется не только действительность, но и восприятие человека.

Политолог К.Рогов прослеживает фактор политической мобилизации на примере «крымского синдрома», охватившего российское общество.

«Крымский синдром» в социологическом смысле состоит даже не в том, - полагает К.Рогов, - что население активно поддержало В.В.Путина и его политический курс в отношении Украины и Запада, а в том, что с весны 2014 года резко изменились балансы агрегированных предпочтений по широкому спектру вопросов: предпочтительная модель управления и вектор развития, отношение к Западу, восприятие проблемы коррупции и т.д.

В сущности, россияне в своем большинстве не просто поддержали Путина, но стали по-иному смотреть на вещи. Резко выросли оценки всех ветвей и уровней государственной власти.обстановки и даже личного материального положения. Наиболее распространенная точка зрения приписывает этот сдвиг эффекту политической мобилизации - «сплочения под знаменем» (rallying around the flag), или, в более упрощенной формулировке, - эффекту пропаганды. При этом ошеломительный успех пропагандистской машины выглядит неожиданным, учитывая все еще сохраняющуюся относительную открытость российского информационного пространства, и ставит вопрос о готовности общества к восприятию кремлевской доктрины, об органичности ее консервативных и реваншистских импликаций для российского общественного мнения в его сегодняшнем состоянии.

При этом вопрос состоит не только в том, почему доминирующее общественное настроение выглядит сегодня столь консервативным, но и в том, каким образом совершился переход от достаточно сложной, многомерной картины общественных запросов, которую мы наблюдали в начале 2010 годов, к картине практически тотального единомыслия в 2014-2015 годах^[41].

Логика анализа базируется на проявлении аннексионной и се- цессионнной составляющих в реальности государствообразующих процессов в контексте конфликтологической парадигмы и обусловлена теми изменениями, которые происходят в политическом устройстве общества, выводя на передний план проблему власти и сопутствующую ей проблему субъектов и акторов власти, в качестве которых, наряду с политическими лидерами, выступает и властвующая элита, играющая значимую роль во властных отношениях как субъектно- объектныхотношениях, образующих единство передачи политической воли, в том числе, на уровнях геополитического внутреннего и внешнего измерения современной политической реальности.

Согласно В.Г.Ледяеву, современный политический режим в РФ использует такие базовые концепты, как: 1) господство;

2) конфигурация форм власти (под ней понимается соотношение силы, принуждения, манипуляции, авторитета и других разновидностей, форм и характеристик власти); 3) эффективность реализации власти.

Тем самым автор, исходя из выбора концептов, делает теоретический упор на ключевых вопросах в исследовании российской власти: кто правит (господствует), каким образом правит и насколько эффективно правит^[42].

Не менее важную роль играет такое измерение современной политической реальности, как геополитическое мировидение (мышление). Это уровень политических теорий и идеологий процесса территориального переустройства, который отражается в теоретических конструктах, системах идей, доктринах, объясняющих и мотивирующих геополитическое мироустройство^[3].

Широко распространенная позиция, представляющая этнический национализм, сводится к тому, что всякий этнос стремится и вправе иметь свое собственное» государство, где он будет доминирующей группой (государствообразующей нацией), в силу чего допустимо насильственно перекраивать границы существующих полиэтничных государств, подстраивая их под этнические границы в координатах государствообразующих процессов.

Авторский анализ выстроен на том, что подобное перекраивание может осуществляться в двух формах - посредством аннексии и посредством сецессии.

Аннексия связана с расширением границ государства, в котором реально доминирует какой-либо этнос, за счет других государств, чтобы в расширенное государство вошли все ареалы расселения данного этноса (в науке это именуется ирредентистской аннексией, в публицистике и общественном мнении - национальным воссоединением).

Сецессия (этническая сецессия) есть вычленение из какого-либо государства территории с преобладанием одного этноса и образование на ней нового государства, «национального» для этого этноса. В массовом сознании это обычно именуется национальным самоопределением. Тем самым, аннексия и сецессия во многом взаимосвязаны и взаимоувязаны.

Политолог И.В.Бочарников, увязывая сецессию с этносепара- тизмом, обращает внимание на четко фиксируемый неодинаковый социально-политический статус различных этнических групп, сложившийся посредством наделения, как правило, государствообразующей этнической группы целым рядом привилегий в основных сферах жизнедеятельности общества.

Значительное влияние этносепаратизма на содержание современных политических процессов определяется также историческим противоречием между этническим и политическим принципами социального структурирования, которое по-иному можно рассматривать как противоречие между этносом и формирующейся нацией европейского типа. Обоснованием этносепаратизма в данном случае становится отождествление этноса и нации, а политико-правовой основой - право наций на самоопределение^[44].

Неурегулированность сецессионистских конфликтов, являющихся в большинстве случаев ядром сецессии как политического процесса, привела к росту количества непризнанных или частично признанных государств, которые де-юре не считаются полноправными субъектами международных отношений, в том числе, Республика Южная Осетия и Республика Абхазия. Хотя ныне сецессионизм уже не является столь актуальным фактором изменения политической карты, его дестабилизирующее влияние на внутриполитическую ситуацию в ряде государств остается значительным.

Аннексия также несет с собой немало опасностей и вызовов. Аннексия вызывает ответное противодействие в виде сецессии, а сецессия может способствовать проявлению и развитию аннексионизма как политико-идеологических устремлений, в основе которых - аннексия.

Аннексионизм, питаемый имперскими и великодержавными устремлениями, развращает и растлевает общество и элиты, деформирует массовое общественное сознание.

Как пишет, к примеру, А.Зеличенко, трактующий присоединение Крыма как аннексию, самое страшное не антироссийские санкции, не падение международного престижа России и не наше «публичное одиночество». Самое страшное - психологическая подвижка в массовом сознании жителей. Трудно сохранять более-менее трезвую голову в этом массовом психозе. Причем волна накрыла и многих из тех, кто уже начал осознавать причины наших бед и пути выхода из той ямы, которую нам пытаются представить покоренной высотой. И протрезвеют они не слишком скоро - опьянение от патриотической сивухи длится долго, а похмелье оказывается очень тяжелым^[45].

На избранных теоретико-методологических подходах и предложенном понятийном аппарате базируются ведущие уровни авторского анализа:формирование и эволюция аннексионного тренда в геополитическом мышлении политической элитьцпрактики власти и политические технологии в обеспечении реализации аннексионистских устремлений политической элиты; сецессия как разновидность политических процессов в пространстве внутренней геополитики; политические практики и технологии взаимодействия политической элиты с акторами сецессионых политических процессов.

Тем самым, теоретико-методологические ориентиры и авторская модель исследования выступают в качестве инструмента последующего анализа, нацеленного на выявление и осмысление характеристики конфликтного потенциала аннексионных и сецессионных политических процессов в российском геополитическом пространстве.

Таким образом, теоретико-методологические ориентиры исследования данной тематики предполагают уточнение теоретикометодологических подходов и выстраивание теоретической модели, в основе которой - концептуализация основных понятий в координатах исследования.

Предлагаемая модель, имеющая характер теоретического конструкта и объединяющая структурно-функциональный и субъектно- деятельностный подходы, выступает как инструмент анализа, нацеленного на выявление и осмысление конфликтного потенциала аннексии и сецессии как политических процессов в российском геополитическом пространстве.

Соответственно, авторская методологическая модель способна адекватно отразить вопросы, связанные с выявлением аннексионизма в координатах эволюции геополитического мышления и практик власти российской политической элиты, а также осмыслением сецессионной составляющей в политической реальности и внутренней геополитике современной России.

Теоретико-методологические подходы,на которые опирается автор в ходе исследования, включают совокупность классических и частных для политической науки принципов, подходов и методов анализа политических процессов.

В качестве ведущего теоретико-методологического подхода данного диссертационного исследования избран синтез парадигмы конфликта и новой институциональной теории.

Теоретико-методологические основанияпомещены в русло общей логики исследования и способствуют выстраиванию и позициони- рованиюнаучного подхода, который базируется на интерпретации сложившихся положений определенных теорий, в числе которых: а) субъектно-деятельностная теория, предлагающая рассмотрение, наряду с институтами, также статуса действующих политических субъектов; б) неоинституциональная теория, позволяющая выделить в качестве ведущей категории понятие института как совокупности правил игры.

Теоретическая модель предполагает следующую логически выстроенную последовательность рефлексии развернутых базисных понятий и их параметров: геополитическое пространство; геополитическое мышление; аннексионный политический процесс; сецессионпый политический процесс; политические технологии.

Аннексионный политический процессопределяется в данном исследовании как основанная на аннексионном мышлении (мировиде- нии) система элементов политической деятельности, связанная со взаимодействием политических субъектов и акторов посредством принятия и реализации соответствующих политических решений на основе абсолютизации этно-политического фактора и гиперболизации внешнеполитических угроз и вызовов.

Сецессионный политический процессвыступает как политическая деятельность, связанная со взаимодействием субъектов политики и направленная на отделение от данного государственного образования, возникающая в территориально неоднородных (этнически, конфессионально, культурно, экономически) государствах. Цель сецессии - создание нового независимого государства.

Избранная логика анализабазируется на проявлении аннексионной и сецессионнной составляющих в реальности государствообразующих политических процессов в контексте конфликтологической парадигмы и обусловлена теми изменениями, которые происходят в политическом устройстве общества, выводя на передний план проблему власти и сопутствующую ей проблему субъектов и акторов власти, в качестве которых, наряду с политическими лидерами, выступает и властвующий политический класс, играющий значимую роль во власт- ныхотношениях как субъектно-объектных отношениях, образующих единство передачи политической воли, в том числе, на уровнях геополитического внутреннего и внешнего измерения современной политической реальности.

Не менее важную роль играет такое измерение современной политической реальности, как геополитическое мировидение (мышление), - уровень политических теорий и идеологий процесса территориального переустройства, который отражается в теоретических конструктах, системах идей, доктринах, объясняющих и мотивирующих геополитическое мироустройство.

Авторский анализ выстроен на том, что подобное перекраивание может осуществляться в двух формах - посредством аннексии и посредством сецессии. Аннексия связана с расширением границ государства, в котором реально доминирует какой-либо этнос, за счет других государств, чтобы в расширенное государство вошли все ареалы расселения данного этноса (в науке это именуется ирредентистской аннексией, в публицистике и общественном мнении - национальным воссоединением). Сецессия есть вычленение из какого-либо государства территории с преобладанием одного этноса и образование на ней нового государства, «национального» для этого этноса. Тем самым, аннексия и сецессия во многом взаимосвязаны и взаимоувязаны.

• [1] См.: Мелешкина Е.Ю. Политический процесс: основные аспекты и способы анализа М.: Издательский Дом «ИНФРА-М», Издательство «Весь Мир», 2001.
• [2] См.: Пугачев В.II., Соловьев А.И. Введение в политологию. Учебник. 5-е изд.,перераб. М.: КНОРУС, 2015.
• [3] См.: Жаде З.А. Геополитическая идентичность России в условиях глобализации.Автореф. дисс. ...докт. полит.наук. Краснодар, 2007.
• [4] Нурышев Г.Н. Внутренняя геополитика России: исторические основания и современные вызовы//Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена, 2005, вып. 11, № 5, С. 233-240; Ильин М. В. Этапыстановление внутренней геополитики России и Украины//Полис, 1999, № 3,С. 81-89.
• [5] Баранов А.В., Вартумян А.А. Политическая регионалистика. Курс лекций. Вып. 5.М: Союз, 2005, С. 144-146.
• [6] Там же, С. 149-150.
• [7] См.: Жаде З.А. Векторы геополитической идентичности. - Ростов-н/Д.: Изд-воЮФУ, 2007.
• [8] Там же, С. 149-150.
• [9] Воронкова О.А., Сидорова А.А., Крыштановская О.В. Российский истэблишмент:пути и методы обновления // Полис. 2011. № 1, С. 69-70.
• [10] Шевцова Л. Россия - год 2005: логика отката//Независимая газета, 2005, 21 января.
• [11] Основные тенденции политического развития России в 2011 - 2013 гг. Кризис итрансформация российского авторитаризма. Доклад Фонда «Либеральная миссия».2014//http://www.liberal.ru/2014/07/02/
• [12] Основные тенденции политического развития России в 2011 - 2013 гг. Кризис итрансформация российского авторитаризма. Доклад Фонда «Либеральная миссия».2014//http://www.liberal.ru/2014/07/02/
• [13] См.: Жаде З.А. Геополитическая идентичность России в условиях глобализации.Автореф. дисс. ...докт. полит.наук. Краснодар, 2007.
• [14] Шалюгина Т.А.Имитация в современном российском обществе: сущность, субъекты воздействия, социальное пространство проявления. - Ростов-на-Дону: СКНЦВШ ЮФУ, 2011, С. 62.
• [15] См.: Яковенко И. История в общекультурном контексте:проблемы бытованияформ исторического сознания//Нева, 2010, № 7.
• [16] Глебова И.И. Как Россия справилась с демократией: заметки о русской политической культуре, власти, обществе. М., 2006, С. 10-11.
• [17] См.: Калинин И. Бои за историю: прошлое как ограниченный ресурс // Неприкосновенный запас, 2011, № 4 (78).
• [18] Попов Ф.А. Сецессионизм как угроза безопасности/.'Восточная аналитика, 2011,№ 2, С. 84.
• [19] См.: Домарева М.А. Сепаратизм в постсоветской России: факторы возникновения, функционирования и нейтрализации. Автореф. дисс. ...канд. полит.наук. М.,2004.
• [20] См.: Попов Ф.А. География сецессионизма в современном мире. Автореф.дисс. ... канд. геогр. наук. - М., 2010.
• [21] См.: Домарева М.А. Сепаратизм в постсоветской России: факторы возникновения, функционирования и нейтрализации. Автореф. дисс. ...канд. полит.наук. М.,2004.
• [22] См.: Нуруллин Р. М. Сецессия как политический процесс. Автореф. дисс. ...канд.полит.наук. Казань, 2012.
• [23] См.: Безрукова А.А. Политические процессы на южных рубежах России и их влияние на национальную безопасность страны. Автореф. дисс. ...канд. полит.наук.М., 2012.
• [24] Старостин А.М. Аннексионные и сецессионные конфликты в геополитическомконтексте // Гуманитарий Юга России. 2015. № 3. С. 78-79.
• [25] Попов Ф.А. География сецессионизма в современном мире. Автореф. дисс. ...канд. геогр. наук. - М., 2010.
• [26] Coppieters В.. Sakwa R. Contextualizing Secession: Normative Studies in ComparativePerspective. - Oxford, 2003.
• [27] См.: Щербинин Д.И. Конфликтный потенциал современного сибирского сепаратизма. Автореф. дисс. ...канд. полит.наук. Барнаул, 2010.
• [28] См.: Домарева М.А. Сепаратизм в постсоветской России: факторы возникновения, функционирования и нейтрализации. Автореф. дисс. ...канд. полит.наук. М.,2004.
• [29] См.: Маслов П.А. Проблемы управления рисками в современной России. Автореф. дисс. ...канд. социолог.наук. Пятигорск, 2009.
• [30] См.: Биджев И. А.-Г. Ситуации неопределенности как фактор российского политического процесса. Автореф. дисс. ...канд. полит.наук. Ставрополь, 2009.
• [31] См.: Маслов П.А. Проблемы управления рисками в современной России. Автореф. дисс. ...канд. социолог.наук. Пятигорск, 2009.
• [32] Пушкарева Г.В. Когнитивные механизмы конструирования политической реаль-ности//Полис, 2015, № 1, С. 55.
• [33] Соловьев А.И. Политология: Политическая теория, политические технологии:.Учебник для студентов вузов. - М.: Аспект Пресс, 2000, С. 3.
• [34] См.: Нуруллин Р. М. Сецессия как политический процесс. Автореф. дисс. ...канд.полит.наук. Казань, 2012.
• [35] См.: Жаде З.А. Векторы геополитической идентичности. - Ростов н/Д.: Изд-воЮФУ, 2007.
• [36] Комлева Н.А. Геополитическое пространство: сущность и типология // Электронный журнал «Вестник МГОУ»/ www.evestnik-rngou.ru. 2014. № 1.
• [37] Жаде З.А. Векторы геополитической идентичности. - Ростов-н/Д.: Изд-во ЮФУ,2007.
• [38] См.: Нуруллин Р. М. Сецессия как политический процесс. Автореф. дисс. ...канд.полит.наук. Казань, 2012.
• [39] Там же.
• [40] Шабров О.Ф. Политические технологии//Знание. Понимание. Умение. 2012, №4,С. 328.
• [41] Рогов К. «Крымский синдром»: механизмы авторитарной мобилизации// Контрапункт 2015, № 1, сентябрь [Электронный ресурс] - Режим доступа: //http://www.counter-point.org/ (дата обращения 29 сентября 2015)
• [42] См.: Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. - М.: РОССПЭН, 2001.
• [43] См.: Жаде З.А. Геополитическая идентичность России в условиях глобализации.Автореф. дисс. ...докт. полит.наук. Краснодар, 2007.
• [44] См.: Бочарников И.В. Противодействие сепаратизму: теоретикополитологический анализ. Автореф. дисс. ... докт. полит.наук. - М., 2008.
• [45] Зеличенко А. Защитная глупость [Электронный ресурс] - Режим доступа://htlp://www.echo.msk.ru/blog/ (дата обращения 27 марта 2014)