Безработица в стране победившего социализма: как это стало возможно

Смерть одного из главных творцов тоталитарного режима в СССР, объективно способствовала либерализации общественной жизни страны. Робкая и непоследовательная десталинизация, с одной стороны, приоткрыла простор созидательным силам советского общества, а с другой - выпустила наружу накапливавшийся десятилетиями мощный деструктивный потенциал.

Осенью 1957 г. обострилась проблема трудоустройства молодежи, окончившей среднюю школу. К этому времени многие юноши и девушки «заработали» двухлетний производственный стаж, дававший им преимущества при поступлении в вузы. Вчерашние десятиклассники массой двинулись на производство, чтобы через два года бросить его и попытать счастья в институтах.

«Руководители ряда предприятий и строек, - отмечалось в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О вовлечении в промышленное и сельскохозяйственное производство молодежи, окончившей средние общеобразовательные школы» (сентябрь 1957 г.),- часто без оснований отказывают в приеме на работу и на обучение юношам и девушкам, окончившим средние школы, в особенности не достигшим 18-летнего возраста и имеющим право на сокращенный рабочий день»^[1].

Постановление обязывало Советы Министров республик, территориальные исполкомы Советов установить бронь для трудоустройства молодежи, предоставлять ей работу по специальностям и профессиям, требующим повышенного общеобразовательного уровня. Госплану СССР было дано право вносить в правительство предложения о межреспубликанском перемещении молодежи на работу первую очередь на стройки и предприятия восточных и северных районов страны.

Между тем, здесь сложилась весьма парадоксальная ситуация. Трудоустройство выпускников средних школ на предприятия промышленности и стройки встречало препятствия как раз в то время, когда эти отрасли и народное хозяйство в целом испытывали дефицит в рабочих руках, т.к. в трудоспособный возраст вступали люди, родившиеся в 1941-1945 гг. - годы низкой рождаемости.

Создавать рабочие места для миллионов вчерашних восьмиклассников, обеспечить работой учащихся 9-11-х классов было довольно обременительным для госбюджета, т.к. отдача от низкоквалифицированной рабочей силы была незначительной. Аналогичная напряженная ситуация с трудоустройством молодежи могла повториться в 1958 г., когда десятые классы заканчивали бы юноши и девушки, родившиеся в 1941 г.

На структуру трудовых ресурсов отрицательно сказывалась нараставшая неуправляемость в распределении молодых специалистов.

Никакие административные меры не могли обеспечить их явку к назначенному месту работы. За три года, с 1951 по 1954 гг., общая численность специалистов с высшим образованием возросла в 2,2 раза, а непосредственно в отраслях народного хозяйства и культуры их доля увеличилась только на 80 %^[2].

Еще одна социальная категория, которая испытывала значительные сложности с трудоустройством, были отслужившие в армии молодые люди. Официальная пресса, естественно, о данной проблеме предпочитала умалчивать. Однако одним из свидетельств неблагополучной ситуации с приемом на работу бывших военнослужащих являются архивные документы.

До прихода к власти Л.И. Брежнева в архивах скрупулезно сохранялись бюллетени, предназначенные для голосования на выборах в Верховный Совет, на которых имелись различные анонимные надписи. В послевоенные и пятидесятые годы эти «несанкционированные мысли» граждан тщательно отбирались при подсчете голосов, анализировались и направлялись в различные органы для информации.

В особом секторе общего отдела Московского областного комитета партии, в Центральном архиве общественных движений г. Москвы, представлено значительное количество документов с весьма часто встречающейся припиской избирателей: «Обратите внимание на демобилизованных воинов из Советской Армии, которые по 3-4 месяца ходят без работы»^[3].

Дефицит трудовых ресурсов в СССР породил такие методы регулирования сферы занятости населения как: обязательный двухлетний стаж работы на производстве перед поступлением в институт, сохранение исключительно планового распределения дипломированных специалистов, необходимость трехлетнего стажа работы в отраслях народного хозяйства и требование иметь рекомендацию от организации для подачи документов в аспирантуру - все это, да еще введенное позже право отсрочивать на год выдачу диплома окончившим вузы имело своей целью обеспечить народное хозяйство рабочими руками.

Уничтожив безработицу как следствие дисбаланса спроса и предложения на рынке труда, государство выступило единственным и монопольным регулятором социально-трудовой сферы. Однако отсутствие реальных материальных стимулов делало общественное производство мало привлекательным для отдельных социальных слоев.

Не смотря на жесткие административные, более того - репрессивные меры поддержания всеобщей занятости населения, с начала 1930-х гг., в СССР всегда сохранялись определенные маргинализированные слои, в большинстве своем криминальной направленности, добровольно не желавшие работать. Такие социальные группы составляли базу воспроизводства преступности в советском обществе. И чем ощутимее либерализовывался политический режим, тем больше волна преступности захлестывала общество^[4].

К концу 1950-х гг. две трети преступлений, регистрируемых по линии уголовного розыска, носили имущественный характер. В большинстве своем это были кражи. Анализ личности преступников в этой связи довольно показателен. «Среди воров подавляющее большинство (92 %) составляли лица в возрасте до 30 лет, неженатые (70 %). Основная масса осужденных была малограмотна (72 %). Каждый третий преступник на момент задержания не работал и не учился^[5].

Высокий процент неработавших среди задержанных правонарушителей убедительно свидетельствует, что даже в условиях повышенного социального контроля за сферой занятости населения определенными группами населения предпочтение отдавалось преступнопрофессиональной деятельности.

С конца 1950-начала 1960-х гг. страну фактически охватил «хулиганский психоз». Наиболее яркими свидетельствами тому являются муромский бунт 1961 г., начавшийся как траурная демонстрация и переросший в кровавый погром, в котором руководящую роль играли городские люмпены и хулиганы, в большинстве своем добровольно нигде не работавшие^[6].

Общая либерализация общественно-политической жизни советского общества в результате «хрущевской оттепели» привела к необходимости поиска новых механизмов управления экономической и социальной сферами, которые, по сути, свелись к частичному отходу от крайностей, но не отказу от индустриально-мобилизационной модели 1930-х гг.

Данное обстоятельство фактически предопределило условия перманентной стагнации советской модели всеобщей занятости населения, что наиболее ярко высветилось к концу 1980-х гг. По образному замечанию российского историка В.А. Козлова, к концу периода застоя «страна вступала в новую эпоху, уже сидя на бочке с порохом с зажженным фитилем... Общество разлагалось»^[7].

Провозглашение всеобщей занятости и ликвидация безработицы автоматически не привели к складыванию оптимальной и экономически эффективной структуры трудовых ресурсов в СССР.

10 мая 1965 г. ЦСУ СССР в соответствии с поручением правительства провело выборочное обследование занятости различных социально-демографических групп городского населения в 416 малых (от 10 тыс. до 50 тыс. человек) и средних (от 51 тыс. до 100 тыс. человек) городах Советского Союза. В зависимости от количества жителей в них обследовались от 10 до 25 % горожан^[8].

Это позволило получить очень высокую степень достоверности реальной ситуации с занятостью населения. Всего обследованием было охвачено 1,7 млн. человек, или 14,3 % общего количества населения в трудоспособном возрасте, более чем в 400 городах страны^[9].

Полученная информация позволила составить картину численности незанятого и нуждавшегося в трудоустройстве городского населения по республикам СССР^[10].

Таким образом, большая часть незанятых городских граждан трудоспособного возраста проживала в РСФСР и на Украине, в том числе половина обследованных выказали желание трудоустроиться, но не могла этого сделать по тем или иным обстоятельствам.

Основными причинами, затруднявшими трудоустройство граждан в середине 1960-х гг., были указаны следующие: уход за детьми (257,2 тыс. человек - 32,6 %); болезнь и перевод работника на инвалидность по 111 группе (174,9 тыс. человек - 22,1 %); занятость в домашнем хозяйстве или уход за больными членами семьи (125,2 тыс. человек - 15,8 %); отсутствие работы вблизи жилья или работы по специальности (96,5 тыс. человек - 12,2 %)^[11].

Среди лиц, указавших главным источником своего существования личное подсобное хозяйство, большинство составляли жители обследуемых городов Грузии, Казахстана и Туркмении^[12].

Таким образом, уже в середине 1960-х гг. проблемы трудоустройства отдельных социально-демографических групп довольно серьезно усложнились, не смотря на провозглашенную государством политику всеобщей занятости населения.

Таким образом, за фасадом внешнего относительного товарного благополучия в 1960-начале 1980-х гг. накапливался серьезный отрицательный потенциал в отраслевой структуре занятости населения:

• 1. продолжающийся отток сельского населения из деревни привел к нехватке рабочих рук в сельском хозяйстве, который еще более усугублялся низкой механизацией сельскохозяйственного производства;
• 1. росла абсолютная численность рабочих, занятых ручным трудом;
• 2. бюрократизация советского общества практически стала его институциональной характеристикой;
• 3. нарастание негативных демографических тенденций серьезно осложнило ситуацию восполнения трудовых ресурсов в РСФСР;
• 4. усложнилась ситуация с занятостью населения особенно в малых и средних городах с неразвитой производственной инфраструктурой;
• 5. возникла и увеличивалась вынужденная и добровольная безработица в республиках Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа.

Действительно, вплоть до второй половины 1980-х гг. промышленность и сельское хозяйство испытывали нехватку рабочих рук. Более того, были созданы бюро по трудоустройству, основная задача которых заключалась в поиске рабочей силы для промышленных предприятий, колхозов и совхозов.

«Службы трудоустройства занимались узкими проблемами, в основном поиском резервов рабочей силы для замещения вакансий, привлечением незанятого населения в общественное производство. Деятельность их носила пассивный характер и ограничивалась посредническими функциями. Граждане к услугам службы трудоустройства прибегали редко, особых затруднений в подборе рабочих мест они не испытывали. Предприятия же с ее помощью удовлетворяли свои потребности в кадрах на одну треть», - характеризовали деятельность бюро по трудоустройству руководители одной из таких организаций Московской области⁶⁷⁷.

Согласно исследованиям И.М. Козиной, невозможность в конце 1980-х гг. получить реальную помощь в плане трудоустройства от го- ⁶ Ишин В., Лохов И. Центр предлагает // Социалистический труд. 1989. №8. С.59.

сударственных структур, способствовала тому, что основными каналами трудоустройства являлись: знакомства (20,7 %), самостоятельные поиски (51,3 %), по распределению (27,2 %) через службу занятости (0,3 %)^[13].

Таким образом, уже в советское время роль личных связей при устройстве на работу была чрезмерно гипертрофирована.

Работа бюро по трудоустройству строилась на хозрасчетной основе, однако, на практике они всего лишь выступали ничего не значащим придатком местных партийно-государственных органов, лишенный каких-либо полномочий.

Результативность мероприятий территориальных бюро (отделов) по трудоустройству, не имевших совершенно никаких механизмов воздействия на советский рынок труда, не получила статистического отражения в официальных источниках, поэтому говорить об каких-либо результатах их деятельности не представляется возможным^[14].

Тем не менее, дефицит трудовых ресурсов в СССР причудливо переплетался с наличием значительного числа жителей малых и средних городов страны, желавших работать, но оказавшихся по тем или иным причинам вне сферы общественного производства.

По данным единовременного обследования ЦСУ СССР от 10 мая 1965 г., наибольшее число незанятого населения приходилось на возрастные группы 30-39 лет (223 тыс. человек, из них женщины - 213 тыс. человек) и 40-49 лет. Из жителей малых и средних городов, заинтересованных в трудоустройстве, больше всего приходилось на граждан двух возрастных групп, причем наиболее работоспособных: 20-29 лет и 30-39 лет. Таких незанятых насчитывалось 235 тыс. человек, или 64,3% от общей численности, искавших работу горожан^[15].

Серьезным препятствием стал в 1960-1980-е гг. т.н. дефицит рабочей силы, искусственный характер которого возникал из-за неоправданно большого разрыва между динамикой основных фондов и трудовых ресурсов. При большом увеличении нового строительства совершенно недостаточно капиталовложений шло на замещение устаревшей техники. В результате в промышленности появлялись новые вакантные места, которые не обеспечивались кадрами. При такой ситуации уже не приходилось искать квалифицированных специалистов, сплошь и рядом на производство принимались неподготовленные кадры.

Тем не менее, не смотря на значительную потребность советской экономики в рабочей силе, в 1960-1980-е гг., определенные социальные группы были поставлены в довольно сложные условия в плане трудоустройства.

Ранее упоминавшееся выборочное обследование, проведенное органами госстатистики 10 мая 1965 г., подтвердило то, что наибольшие сложности с приемом на работу испытывали преимущественно женщины, нежели мужчины. Так, по данным обследования бюджетов населения СССР на середину 1960-х гг. в каждых 100 семьях рабочих и служащих среди женщин трудоспособного возраста насчитывалось от 16 до 18 человек, не занятых в общественном производстве, тогда как среди трудоспособных мужчин- лишь 4-6 человек на 100 семей^[16]. Таким образом, незанятых женщин в трудоспособном возрасте было в 3-4 раза больше, нежели мужчин данной категории.

Сложности с трудоустройством женщин на протяжении 1960-х- 1980-х гг. сыграли не последнюю роль в стремительной алкоголизации отдельных представителей этой группы населения. Так, по сведениям Б.М. Левина, доля женщин в клиентуре медвытрезвителей составляла (в процентах) в 1966 г. - 2,6; в 1976 г. - 4,0; в 1986 г. - 7,9; в 1990 г. - 10,0. Среди находившихся на учете хронических алкоголиков женщин насчитывалось в 1960 г. - 8%; в 1983 г. - 12 %; в 1991 г. - 15 %^{[17] [15]}. Подавляющее большинство из них, как правило, нигде не работало и не училось.

Уже в середине 1960-х гг. среди категорий населения, испытывавших сложности с обеспечением собственной занятости, выделялись лица предпенсионного возраста. Женская (50-54 лет) и мужская (50- 59 лет) группа среди неработавших составляла 184 тыс. человек, том числе женщин - 170 тыс. и мужчин - 14 тыс. Из них нуждались в тру- доустроистве 38 тыс. человек .

На основании материалов единовременного обследования ЦСУ СССР представляется возможным сделать вывод о наличии значительного количества незанятого населения - около 330 тыс. человек не работали более 6 лет, из них 128 тыс. изъявляли желание трудиться, но не могли найти себе работу^[19].

Наибольшие сложности на пути социально-трудовой адаптации испытывали бывшие заключенные, вернувшиеся из мест лишения свободы и лица без определенного места жительства: на работу предприятия их не принимали, на общежитие они также рассчитывать не могли. После провозглашения гласности в стране в средствах массовой информации стали появляться письма этих людей.

Наиболее типичное письмо в адрес Херсонского горисполкома было следующего содержания: «Уже больше года, как я вернулся из колонии. Жена от меня ушла, из квартиры выписали. Куда бы я ни обращался, никто даже разговаривать не хочет. Мол, из заключения, да еще без прописки нам не нужны. За это время обошел, наверное, десятка два организаций, хотел устроиться на подсобную работу хотя бы грузчиком, но везде отказывали. Ни милиция, ни райисполком не в состоянии помочь. Ночую, когда можно, у приятелей, а то и где попало. Похожу еще летом по организациям. А если не возьмут - куда на зиму деваться? Снова в колонию?»^{[20] [21] [22]}.

Таким образом, трудности с социально-трудовой адаптацией граждан, оказавшихся в экстремальных ситуациях, создавали питательную среду для воспроизводства «социального дна» и преступности в том государстве, которое заявило о ликвидации безработицы еще в начале 1930-х гг.

Еще одно противоречие советской модели всеобщей занятости населения заключалось в том, что многие руководители предприятий старались держать определенную часть штата «про запас». В то же время большое количество специалистов продолжало обслуживать устаревшую технику, физически и морально изношенную, что подтверждалось износом промышленно-производственных основных фондов .

Естественно, существовавшая в то время затратная экономика требовала все больше и больше рабочей силы. Выступая в течение практически всего советского периода в качестве безвозмездного донора союзных республик, к моменту распада СССР Россия имела самый низкий среди них уровень рождаемости, один из худших показателей продолжительности жизни, убогий в сравнении с производимой ею продукцией уровень доходов и низкую жилищную обеспеченность на душу населения .

Не случайно, с конца 1970-х гг. в СССР начала складываться весьма проблематичная ситуация с занятостью населения на Северном Кавказе, Закавказье, Средней Азии. В этих регионах наблюдались самые высокие в Советском Союзе темпы естественного прироста населения.

Это в свою очередь способствовало возникновению серьезных диспропорций, в частности - несоответствие численности трудовых ресурсов и количества рабочих мест, что порождало т.н. скрытую безработицу.

Впервые после официального заявления о ликвидации безработицы в СССР очень остро проблемы неблагополучной ситуации с обеспечением занятости населения в отдельных республиках страны были обозначены в Постановлении Секретариата ЦК КПСС от 31 марта 1986 г. «О привлечении к общественно полезному труду незанятой части трудоспособного населения в союзных и автономных республиках Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа». К данному документу была приобщена записка Экономического отдела и Отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС^[23].

Согласно сведениям отделов ЦК КПСС, тенденции стагнирова- ния в сфере занятости населения в этих регионах обозначилась с 1984 г., когда доля незанятых по стране, в соответствии с принятой в СССР методологией, в общей численности населения в трудоспособном возрасте составила 10,4%. В начале 1980-х гг. средние показатели незанятого населения в общем составе трудоспособного населения в среднеазиатских, закавказских и северокавказских республиках составили более высокие показатели, нежели по стране (таблица б.З)^{[24] [25]}.

Также впервые в Записке Экономического отдела и Отдела организационно-партийной работы открыто прозвучало, что рост незанятости среди трудоспособного населения в этих регионах вызывает широкий спектр негативных последствий: от снижения жизненного уровня вплоть до «воспроизводства феодально-родовых пережитков» .

Таблица 6.3

Доля незанятого населения в республиках Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа в 1984 г.

В условиях прогрессирующего роста вынужденной безработицы среди наименее социально защищенных слоев населения, с одной стороны, и одновременного увеличения добровольной среди тех, кто мог позволить себе не работать, произошла серьезная криминализация национальных республик. Например, в Грузинской ССР, где в середине 1970-х гг. увеличилось число похищений детей с цель получения выкупа и угрозами их убийством в случае его неполучения. В 1984— 1988 гг. в Узбекской ССР резко возросла активность преступных элементов, объединенных в организованные преступные сообщества, которые фактически слились с высшим партийно-государственным руководством.

Растущее количество незанятого населения в Средней Азии, Закавказье и на Северном Кавказе представляется возможным охарактеризовать как добровольную безработицу, охватившей в этих регионах в первой половине 1980-х гг. около 3 млн. человек. Особенностью данной резервной армии труда являлось то, что большинство ее представителей были способны, но не желали трудиться ни в государственном, ни в кооперативном секторах экономики.

Основной причиной столь широкого распространения нежелания работать в общественном производстве являлась возможность получать высокие доходы, значительно превышавшие заработную плату в промышленности, сельском хозяйстве, медицине, культуре, народном образовании, в результате торгово-посреднических сделок, участия в теневой экономике. Исключение составляли только три сферы, в которых не было проблемы обеспечения кадрами: государственное управление, торговля и общественное питание, причем как в первой, так во второй мужчины абсолютно преобладали над женщинами.

«При наличии незанятого населения многие предприятия, стройки и совхозы испытывают хроническую нехватку рабочих, особенно квалифицированных. Нередко потребность в кадрах покрывается за счет привлечения их из трудонедостаточных регионов страны. В ряде республик в ведущих отраслях промышленности невысок удельный вес работников из лиц коренной национальности. В торговле, бытовом обслуживании, снабжении больше занято мужчин, что создает трудности для вовлечения женщин в общественное производство», - констатировалось в анализе отделов ЦК КПСС^[26].

При этом количество выявленных вакантных мест в этих регионах было достаточным для обеспечения работой в различных отраслях народного хозяйства подавляющее большинство незанятого населения (таблица 6.4)^[27].

Таблица 6.4

Количество выявленных рабочих мест по республикам Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа в 1986 г.

Центральные партийно-государственные органы предусматривали проведение комплекса мероприятий по стабилизации положения с занятостью населения в этих регионах:

совершенствование учета незанятого населения;

улучшение использования имеющегося производственного потенциала (за счет доведения в 1990 г. коэффициента сменности работы оборудования в промышленности до 1,7, осуществлению мер по повышению сменности режима работы предприятий - это позволило бы вовлечь в общественное производство дополнительно 252 тыс. человек);

строительство преимущественно в сельской местности филиалов и цехов, подсобных производств способствовало бы снижению проблем занятости населения, особенно остро вставших в сельской местности и малых городах;

увеличение в 12 пятилетке оргнабора до 100 тыс. человек против 35 тыс. в 11 пятилетке;

совершенствование профессиональной подготовки молодых специалистов в системе начального, среднего и высшего профессионального образования, а также улучшить работу по трудоустройству незанятой молодежи, общее количество которой по этим республикам составило в 1986 г. 347 тыс. человек;

развитие индивидуально-трудовой деятельности, поощрение создания кооперативов .

8 сентября 1987 г. Постановление Секретариата ЦК КПСС О неудовлетворительном выполнении постановления ЦК КПСС от 31 марта 1986 г. «О привлечении к общественно полезному труду незанятой части трудоспособного населения в союзных и автономных республиках Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа» констатировало дальнейшее обострение ситуации с обеспечением занятости населения в этих регионах.

«В связи с увеличением численности населения в трудоспособном возрасте его численность вне общественного производства продолжает расти: в 1985 г. она составила 5567 тыс. человек, в 1986 г. — 5581 тыс. человек, 1987 г. - 5615 тыс. человек. Это 43 % от общей численности незанятого трудоспособного населения страны»^{[28] [29]}.

В целом советская экономическая модель во второй половине 1980-х гг. оказалась уже не способной обеспечивать всеобщую занятость населения, что наиболее ярко проявилось в республиках Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа. Это обстоятельство в свою очередь имело далеко идущие последствия. Не случайно, именно в этих регионах в конце 1980-х гг. особую остроту приобрели социально-экономические и политические проблемы, практически повсеместно выплеснувшись в межэтнические конфликты и вооруженные столкновения - Нагорный Карабах, Северная Осетия, Чечено-Ингушская АССР.

Кризис советской экономической модели, принявший в 1970- 1980-х гг. скрытую, а в начале 1990-х гг. - открытую (спад производства, ускорение инфляции) формы, генетически связан с теми успехами, которые советская экономика демонстрировала в 1950-е и 1960-е гг. Мощный ресурсный и технологический потенциал, созданный в 1930-е и 1940-е гг., позволял в течение длительного времени успешно совмещать реализацию крупномасштабных целей: развертывания военностратегических программ и повышения жизненного уровня населения. Однако созданная в этот период индустриальная система оказалась неспособной противостоять социальным, ресурсным, военнополитическим вызовам 1970-80-х гг., что в конечном итоге привело к ее коллапсу.

Политика Ю.В. Андропова по «наведению порядка» в сфере трудовой и государственной дисциплины всего лишь явилась кратковременной реанимацией жестких административных мер при исчерпании реальных ресурсов и механизмов принуждения.

Именно в дисциплине руководитель советского государства увидел ниточку, потянув за которую можно распутать весь клубок обострившихся проблем. «Следует решительно повести борьбу против любых нарушений партийной, государственной и трудовой дисциплины», - считал Генеральный Секретарь ЦК КПСС^[30].

Однако в арсенале партийно-политического руководства страны не было действительно эффективных мер, способных остановить отчетливо обозначившиеся кризисные тенденции, кроме репрессивных.

Согласно сведениям бывшего начальника аналитического управления КГБ СССР Н.С. Леонова, в начале 1980-х гг. Министерство внутренних дел СССР впервые зафиксировало появление в стране массового бродяжничества. В 1983 г. были выявлены 390 тыс. взрослых, «не занятых общественно полезным трудом».

Данное явление выступало ярким диссонансом с официальной установкой на всеобщую обязанность трудиться, те же, кто не следовал государственной политике всеобщей занятости, подлежал принудительному «трудоисправлению». В том же году были осуждены таким образом 73 тыс. человек, остальным задержанным посчастливилось «отвертеться» от уголовного наказания, сославшись на то, что они живут временно на содержании родителей, на доходы от приусадебного хозяйства, на личные сбережения и т.д.^[31].

Однако столь массовое распространение бродяжничества в СССР, в начале 1980-х гг. было ярким проявлением упадка советской модели всеобщей занятости населения, лишенной материального стимулирования конкретного трудящегося. Значительное число граждан перестало привлекать общественное производство, даже страх уголовного наказания не мог принудить к труду год от года увеличивавшееся количество не желавших «работать на государство».

Приход к власти реформаторов во главе с М.С. Горбачевым в апреле 1985 г. оттянул, но не смог предотвратить неизбежного краха советской социально-экономической и политической системы. Контроль за сферой трудовых ресурсов к концу 1980 - началу 1990-х гг. все более утрачивался. В этой связи довольно примечательными выглядит статистика и выводы специалистов Биржи труда Мосгорисполкома.

«Так, по сравнению с 1989 и 1990 гг. резко возросла численность населения в трудоспособном возрасте, которое статистикой относится к занятому в домашнем и личном подсобном хозяйстве, - на 361 и 138,8 тыс. человек соответственно - и составила в абсолютном выражении 1,1 млн. человек. В реальных условиях переходного периода это означает рост скрытой (не поддающейся учету, в том числе и налоговых органов) формы экономической деятельности и самозанятости населения, наиболее подверженной стихийным колебаниям конъюнктуры рынка и слабо прогнозируемой»^[32].

Согласно расчетам отечественного экономиста О. Осипенко, теневая экономика в СССР, набравшая мощные обороты на рубеже 1980- 90-х гг., характеризовалась «внеучетной и внезаконной индивидуальной трудовой и артельной деятельностью», в которой было занято около 40 млн. человек^[33]. Рост теневой занятости выступал убедительным свидетельством эрозии государственной политики регулирования трудовых ресурсов и постепенной утратой контроля за сферой занятости населения.

Не смотря на вполне очевидные факты, среди отечественных экономистов и управленцев конца 1980-х гг. не было единства в отношении определения рынка труда и причин безработицы в СССР в этот период. «Оправдание безработицы противоречит ориентации перестройки на восстановление человека труда в положении подлинного хозяина на рабочем месте, в коллективе и обществе, возрастающей роли человеческого фактора в ускорении социально-экономического и научно-технического прогресса», - писала доктор экономических наук И. Маслова в ноябре 1989 г. в официальном журнале Государственного комитета по труду и социальным вопросам .

Иная точка зрения была высказана будущим руководителем Федеральной службы занятости населения России (ФСЗН) Ф. Прокоповым: «Сама жизнь показывает, что независимо от того, существует или не существует угроза применения карательных санкций, незанятость в ее уголовной и неуголовной форме уже есть и у нас. Если быть более точным, то была, есть и будет, не взирая на наши убеждения, симпатии или антипатии. К сожалению, незанятость пока остается неким запретным плодом, явлением, о котором знают все, но предпочитают не высказываться» .

Однако в повседневной действительности проблемы трудоустройства для многих категорий населения становились все более острыми. Только в республиках Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа более 3 млн. человек искали и не могли найти работы^{[34] [35] [36] [37]}.

Страх перед приближавшейся безработицей вынуждал людей обращаться к высшему руководству страны в поисках ответов на злободневные вопросы, за реальной помощью. Среди поступивших в первом полугодии 1991 г. обращений граждан на имя Президента СССР и в его аппарат (около 200 тыс.) значительное количество было посвящено социальным вопросам. Люди выражали серьезную обеспокоенность резким снижением уровня жизни, собственной «беззащитности перед наступающим рынком, безработицей, пустыми прилавками магазиИ далее Группа писем и приема граждан аппарата Президента СССР информировала высшее руководство страны о нарастании общественного недовольства: «Особый оттенок этой тревоге придают и ярко выраженные растерянность, непонимание, по существу игнорирование, в центре и на местах новых законов и указов, продолжающееся ухудшение условий жизни многих слоев населения, и, особенно, нарастающий страх в связи с новыми ценами и налогами, с приватизацией, разгосударствлением собственности и внедрением рыночных отношений, приближающейся безработицей»^[38].

В целом, советская модель всеобщей занятости населения не выдержала испытания временем. Либерализация общественно- политической жизни страны с середины 1950-х гг., безусловно, высвободила позитивный потенциал советского общества. Закаленное войнами, тяготами и невзгодами общество довольно быстро стало освобождаться от груза страха, боязни перед непредсказуемостью бытия. Государство и на словах и не деле отходило от практики жестких законодательных актов, преследовавших за малейшие нарушения трудовой и производственной дисциплины. В то же время власть по-прежнему пыталась осуществлять контроль над сферой занятости населения.

Нарастающая неспособность абсолютно всех трудоспособных граждан страны обеспечить работой в соответствии с их квалификацией и профессиональным образованием, с одной стороны, сопровождалась широкой кампанией по борьбе с теми, кто уклонялся от работы, вплоть до уголовного преследования за тунеядство. Эти репрессивные меры то вспыхивали, то затухали, но решительно изменить ситуацию с преодоление негативных тенденций в сфере занятости населения они уже были не в состоянии.

• [1] Народное образование в СССР. Общеобразовательная школа: Сборник документов, 1917-1973 гг. М„ 1974. С. 47.
• [2] Постановление ЦК ВКП(б) 21 июля 1951 г. О недостатках в деле распределения специалистов от 21 июля 1951 г. / КПСС о культуре, просвещении и науке: Сборник документов.М.,1963. С.396; Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР 30 августа 1954 г. Обулучшении подготовки, распределения и использования специалистов с высшим и среднимспециальным образованием от 30 августа 1954 г. / Там же. С. 397.
• [3] ЦАОДМ. Ф.З. Оп.175. Д.22. Л.93.
• [4] См.: Миронов Б. Россия уголовная. Преступность в годы реформ и в периоды застоя //Родина. 2002. № 1.С.53-57.
• [5] Гуров А.И. Указ. соч. С. 104.
• [6] См.: Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе: 1953 - начало1980-х гг. Новосибирск, 1999. С. 267, 403.
• [7] Козлов В.А. Указ. соч. С.407.
• [8] РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 44. Д. 51. Л. 42.
• [9] Там же.
• [10] Там же. Л. 58.
• [11] РГАЭ. Ф.1562. Оп. 44. Д. 51. Л. 46.
• [12] РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 44. Д. 51. Л. 46.
• [13] См.: Козина И.М. Поведение на рынке труда // Социологические исследования. 1997. №4.С.55-56.
• [14] См.: Сборники Госкомстата СССР, РСФСР. М., 1980-1989.
• [15] РГАЭ. Ф.1562. Оп. 44. Д.51. Л. 43.
• [16] РГАЭ. Ф.1562. Оп. 44. Д.3677. Л. 61.
• [17] См.: Левин Б.М. Главные факторы алкоголизации общества в условиях социальных перемен // Социологические исследования. 1997. № 4. С. 106.
• [18] РГАЭ. Ф.1562. Оп. 44. Д.51. Л. 43.
• [19] РГАЭ. Ф.1562. Оп. 44. Д.51. Л. 46.
• [20] 6X5 См.: Владимиров К., Петренко Н. Нетрадиционные формы занятости // Социалистическийтруд. 1989. №11. С.64-68.
• [21] 6X6 См.: Народное хозяйство СССР в 1975 году: Статистический ежегодник. М., 1976. С. 224,225.; Народное хозяйство СССР в 1987 г.: Статистический ежегодник / Госкомстат СССР.М„ 1988. С.109.
• [22] См.: Народное хозяйство РСФСР в 1975 г.: Статистический ежегодник. М., 1976. С.5, 16;Народное хозяйство РСФСР в 1985 г.: Статистический ежегодник / ЦСУ РСФСР. М., 1986.С.14-15.
• [23] См.: Постановление Секретариата ЦК КПСС. 31 марта 1986 г. (С запиской отделов ЦККПСС) О привлечении к общественно полезному труду незанятой части трудоспособногонаселения в союзных и автономных республиках Средней Азии, Закавказья и СеверногоКавказа // Известия ЦК КПСС. 1989. №5. С.27-32.
• [24] Записка отделов ЦК КПСС. 31 марта 1986 г. О привлечении к общественно полезномутруду незанятой части трудоспособного населения в союзных и автономных республикахСредней Азии, Закавказья и Северного Кавказа // Известия ЦК КПСС. 1989. № 5. С. 29.
• [25] См.: Записка отделов ЦК КПСС. 31 марта 1986 г. О привлечении к общественно полезномутруду незанятой части трудоспособного населения в союзных и автономных республикахСредней Азии, Закавказья и Северного Кавказа // Известия ЦК КПСС. 1989. № 5.
• [26] Записка отделов ЦК КПСС. 31 марта 1986 г. О привлечении к общественно полезномутруду незанятой части трудоспособного населения в союзных и автономных республикахСредней Азии, Закавказья и Северного Кавказа // Известия ЦК КПСС. 1989. № 5. С. 30.
• [27] Записка Экономического отдела и Отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС.30 июня 1986 г. О ходе выполнения постановления ЦК КПСС от 31 марта 1986 г. «О привлечении к общественно полезному труду незанятой части трудоспособного населения в союзных и автономных республиках Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа» // ИзвестияЦК КПСС. 1989. № 5. С.ЗЗ.
• [28] См.: Записка Экономического отдела и Отдела организационно-партийной работы ЦККПСС. 30 июня 1986 г. О ходе выполнения постановления ЦК КПСС от 31 марта 1986 г. «Опривлечении к общественно полезному труду незанятой части трудоспособного населения всоюзных и автономных республиках Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа» // Известия ЦК КПСС. 1989. № 5. С.32-35.
• [29] Постановление Секретариата ЦК КПСС. 8 сентября 1987 г. (С запиской Экономическогоотдела и Отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС). О неудовлетворительномвыполнении постановления ЦК КПСС от 31 марта 1986 г. «О привлечении к общественнополезному труду незанятой части трудоспособного населения в союзных и автономныхреспубликах Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа» // Известия ЦК КПСС. 1989. №5. С. 43.
• [30] Материалы Пленума ЦК КПСС. 22 ноября 1982 г. М., 1982. С.5.
• [31] См.: Леонов Н.С. Лихолетье. М., 1999. С.214.
• [32] Департамент труда и занятости Правительства Москвы: первые результаты // Человек итруд. 1992. № 6-7. С. 45.
• [33] См.: Осипенко О. В кривом зеркале (несколько суждений о теневой экономике) // Социалистический труд. 1990. №1. С.75.
• [34] Маслова И. Социализм. Формы собственности. Рынок рабочей силы // Социалистическийтруд. 1989. №11. С.4.
• [35] Прокопов Ф. Демократизация занятости населения: в ожидании реформ // Социалистический труд. 1990. № 2. С.43.
• [36] См.: Семенов А. Рынок труда и стоимость рабочей силы // Социалистический труд. 1990.№ 6. С.49.
• [37] 02 Архив Президента Российской Федерации (далее: АП РФ). Ф. 89. Оп.5. Д. В 2 01 10 07.
• [38] Там же.