СОСТОЯНИЕ И ДИНАМИКА ЭТНИЧЕСКОГО СОСТАВА НАСЕЛЕНИЯ РЕГИОНОВ РОССИИ (НА ПРИМЕРЕ ТЮМЕНСКОЙ И НИЖЕГОРОДСКОЙ ОБЛАСТЕЙ, КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ С РЕСПУБЛИКОЙ АДЫГЕЯ)1

В.В. Воронов

Доктор социологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник,

Институт социологии РАН (Москва)

Введение. Для реализации государственной задачи: консолидации полиэтнического пространства России в региональном аспекте необходимо понять объективные и субъективные причины межэтнического согласия или локальной социальной напряженности, межнациональных конфликтных ситуаций в тех или иных регионах страны, чтобы сформировать адекватные демографические, этнические, социально-экономические и политико-правовые условия равных возможностей, равных прав и обязанностей всех народов, проживающих на данной территории. Здесь встает научная проблема, связанная с судьбой и ролью русского народа в деле сохранения целостности территории страны и равного доступа к располагаемым на ней ресурсов. Хотя это государствообразующий народ, без которого, по нашему мнению, распад России на отдельные этнические или национальные территории под внешним управлением неизбежен, он не претендует в силу ментальности и характера на какие-то особые права и возможности. Более того, терпимость, доброжелательность, равноправие с другими — имманентные качества русского народа. Однако в условиях рынка присущие ему ценности традиционного трудового общества (коллективизм, семья, терпимость, социальная справедливость и равенство в отношениях между людьми и другое) подавляются и искажаются, а ценности рыночного потребительского общества (индивидуализм, прагматизм, ^[1]

стяжательство, неравенство и другое), чуждые ему, получают широкое распространение. При этом к ценностям рынка, его сфере обмена, достаточно легко адаптируются, например, многие народы Средней Азии, Кавказа и другие, исповедующие не православие и, где в силу исторических условий, сложились отношения к торговле как к одному из наиболее уважаемых дел. Однако апология существующей ситуации повышает уровень социальной напряженности и межнациональных конфликтных ситуаций в обществе, ибо причины таких ситуаций коренятся не в самих этнических группах, а в той социальной практике, в которой они взаимодействуют. Сфера обмена в России обходится ограниченным количеством занятых, а сфера производства, несмотря на отдельные позитивные примеры и ситуации, подорванная за десятилетия реформ, не может предложить квалифицированные рабочие места всем нуждающимся, не может стать местом реализации способностей значительной части экономически активного населения. Поскольку две трети и более населения страны — русские, постольку они и были массово представлены в производстве: аграрном и индустриальном секторах, где череда трансформаций и смены собственности, именно у этой этнической группы породили определенный уровень социальной апатии и отчуждения от государства, замыкание своей активности на текущих проблемах семьи, здоровья, выживания. Однако даже по этим последним скрепам постоянно и методично наносят удары для их разрушения. Это — навязывание обществу закона «о профилактике семейного насилия», предусматривающего контроль над человеком по признаку его социальной принадлежности к семейно-бытовой общности, где искусственно противопоставляются семейная и общественная сферы человеческих отношений (забывая, что беды семьи идут от бед общества, а не наоборот). В итоге оно может получить разрушение брачно-семейных отношений, ослабление межпоколенческих связей, уменьшение числа вступающих в брак и снижение, и без того низкой, рождаемости [Верещагин 2015:12-15]. Положение со здоровьем в обществе, в определенной мере, отражает факт роста неуверенности в завтрашнем дне, разрушение обычаев, традиций и устоев, что приводит к стрессам и не способствуют сохранению и укреплению здоровья. То же касается условий выживания: за последние 25 лет доля населения, живущая ниже границы бедности, установленной государством, выросла с 14,5 процентов в 1988 году до 17,5 процентов в 2014 г. Из всего взрослого малоимущего населения 94,6 процентов приходится на простых трудящихся — наемных работников физического и умственного труда [Трушков 2015:3]. Вместе с тем, геополитические интересы, сохранение целостности страны и ресурсов нуждаются в консолидирующей активности самой большой этнической группы — русского народа.

По мнению П.А. Сорокина, реформы, как проявление социальной динамики, не могут попирать человеческую природу данного социума и противоречить ее базовым инстинктам [Sorokin 1967: 99- 115]. Изменения в жизнеустройстве страны сместили систему основных ценностей советских народов и их ядра — русского народа из духовной сферы в материальную, потребительскую сферу, попирали эту «природу» и противоречили кодам российской цивилизации, солидарно-трудовой жизненной матрице, «базовым инстинктам» (ценностям) большинства советских народов^[2]. Такие изменения явились основным фактором их социальной деградации, резкого снижения жизнеспособности в течение всех последних двадцати пяти лет. Лишь обращение публичной власти к стратегическим задачам развития государства может переломить текущую ситуацию. К таким задачам следует отнести: укрепление его экономической роли, реализация инновационно-промышленной политики при ограничении вывоза капитала за рубеж, развитие внутреннего рынка страны, значительный рост производительности труда в промышленности через интеграцию производства на базе территориальнопроизводственных комплексов и наукоемких технологий, подчинение банковско-финансовой сферы интересам государства, предприятиям реального сектора, смена научно-образовательной политики в интересах общества труда. Последняя предполагает возрождение связки: фундаментальная наука (академическая наука, университеты) — прикладная (специализированные, научно-исследовательские институты, центры, лаборатории) — производство (профессионально-технические училища, техникумы). Эти и другие меры, особенно по укреплению и развитию института семьи, способны обеспечить достойное качество жизни для большинства населения, его расширенное воспроизводство, рост рождаемости, снижение смертности, обеспечить признание человеческой жизни как главной ценности трудового общества, его сплочение на основе исторически выработанных ценностей, поддержание значимой роли России в мире. Реализация таких задач без ведущей роли русского народа как конструктивного лидера среди других народов государства вряд ли возможна и это вернет его действительное значение в деле консолидации народов страны для ее суверенного и устойчивого развития.

Обзор отечественных и зарубежных подходов к исследованию демографических, этнических, социальных проблем современного общества. В последнее десятилетие многие отечественные и зарубежные исследователи обращаются к демографическим, этническим, социальным проблемам современности в самых различных аспектах. Заслуживает внимания критический анализ недостаточно проработанной стратегии и тактики государственной демографической и миграционной политики России, не в полной мере соответствующей национальным интересам страны [Рыбаковский 2015: 62- ТО]. Коллективное исследование миграционных процессов в России, наряду с уточнением понятийного аппарата проблематики, большое внимание уделяет характеру и особенностям внутренних безвозвратных миграций, разного рода временных миграций, особенно трудовых. Актуальность миграционных проблем обусловлена, по мнению авторов, базовыми геополитическими интересами страны, обеспечением безопасности государства и необходимостью повышения уровня заселенности страны [Миграционные процессы...2014:227]. С этих же позиций рассматриваются исследователями и этнические проблемы современной России в общефедеральном и региональном аспектах. Отмечается, что на смену локальным этническим конфликтам пришли «блоковые» конфликты, носителями которых выступают акторы, выполняющие внешний заказ и имеющие широкую геополитическую или международную субъектность. Это меняет специфику понимания текущих и будущих региональных этнических конфликтных процессов, что требует дополнительного их научного изучения и прогнозирования [Этнические проблемы... 2008: 9]. Отдельные ученые из стран ближнего Зарубежья исследуют особенности этносоциальной адаптации выходцев из других стран (диаспор) на основе социально-экономического, этнического, языкового, правового, ментального факторов, а также характера расселения на территории страны. В результате формулируется вывод о значимости всех указанных факторов для процесса «приживаемости» диаспор. У принимающего общества отсутствует ксенофобия в отношении этих выходцев, а уровень их адаптации представители принимающего общества оценивают выше среднего. При этом наиболее заметна их адаптация в экономической сфере — сфере рыночного обмена, торговли [Сакума, 2014]. В содержательном сравнительном исследовании современных этнических общин — диаспор и землячеств отмечается, что растущая мобильность населения в условиях глобализации и связанные с нею геополитические факторы, активно преобразовывают раздельно-компактные формы жизни этносоциальных общностей в дисперсную (диаспорно- земляческую) организацию таких общностей [Полоскова 1999: 6]. Другие ученые, на основе анализа большого массива западных этносоциальных исследований за последние 20-30 лет, рассматривают проблемы идентичностей этнических меньшинств и классифицируют их в рамках двух научных традиций. Согласно первой — идентичности подчиненных, малых этнокультурных групп рассматриваются исходя из того, способствуют ли они утверждению гражданской солидарности в рамках национального государства, невзирая на их социально-классовые, этнокультурные, религиозные отличия от доминирующих этнокультурных групп. Именно эта традиция стимулирует многих западных ученых исследовать идентичности этнических меньшинств лишь как объект политики национальной интеграции. Согласно второй — провозглашается равенство прав людей на социальный выбор и способы осуществления этого выбора. Тем самым не может быть речи о субординации ценностей, которая императивно навязывается большинством меньшинству. Эти идентичности включают в себя и те ценности, без которых представители этнических меньшинств не мыслят целостность своей идентичности и своего “неповторимого образа жизни”. Это означает не только признание обществом индивидуального права выбора меньшинствами своей идентичности. Признается и легитимность коллективных продуктов этого выбора, если он совершается в соответствии с принципами либеральной демократии [Волков, 2015:149-166]. Однако либеральные мультикультурализм и толерантность как основа для демократической версии взаимоотношений этнических меньшинств (их идентичностей) и этнонационального большинства, снижения межнациональных конфликтных ситуаций не выдержал проверку временем в странах Западной Европы (ситуация локальных межнациональных конфликтов осенью 2015 года в связи с массовым потоком в Евросоюз вынужденных мигрантов из стран Ближнего Востока и Северной Африки). Для России такой опыт имел бы, возможно, более печальные последствия: угрозу гражданской войны и распада государства, поэтому либеральные мультикультурализм и толерантность вряд ли могут выступать адекватными инструментами консолидации полиэтнической территории страны.

Отдельные исследователи связывают доминирование примордиа- листского, а не конструктивистского, подхода к этничности в России с исторически существующим в ней традиционным, малоподвижным обществом, где этнос рассматривается как объективное социальное образование групп людей на основе родства, общих интересов и целей. Происходящие трансформации этнического состава населения (скорость преобразовательных процессов, усложнение структуры этнической идентичности, активность внешней и внутренней трудовой миграции разных этнических групп, концентрация представителей диаспор в региональных центрах и столицах и другое), оказывают значительное влияние на внутреннюю и внешнюю политику страны и являются серьезным вызовом для ее будущего [Сафронов, 2015:138-153]. При анализе территориальных сдвигов в составе этнического пространства России отдельные авторы выделяют такие основные компоненты: а) «русское мегаядро», где более 80 процентов в этническом составе населения русских, и соответствующее в целом территориальным границам «русских» областей и краев, которые в большинстве относятся к Нечерноземной зоне, мало привлекательной в социально-экономическом плане (с позиций доходы/занятость); б) «национальные регионы», сильно дифференцированные по удельному весу в населении страны и доле титульных этносов (от 95,1 процентов чеченцев в Чечне, до 0,9 процента евреев в Еврейской автономной республике); в) переходные «этно- контактные зоны», структура которых после 1991 года значительно усложнилась [Сафронов, 2015:140]. Другие авторы отмечают, что в современном обществе углубляются противоречия между политической, культурной и экономической идентичностью индивидов и социальных групп. Ранее периферийные формы идентичности (этнические, субкультурные) смещаются в центральное пространство отношений, что можно оценить, по их мнению, как шаг назад в интеллектуальном и практическом конструировании гражданской российской нации. При этом сокращается «линейка» исторически общепризнанных идентификационных (празднично-обрядовых) символов государства, что свидетельствует о продолжающемся этнокультурном идентификационном кризисе как процессе поиска и становления новой российской идентичности [Когатько, Тхакахов, 2011: 81]. Все вышеобозначенные (и не только) мнения подтверждают сложность и многообразие этнического феномена в современной России, трудности его исследования. Поэтому предмет нашего анализа ограничивается поставленной в начале целью и задачами.

Методы исследования. Исследование опирается на данные общероссийской и территориальной статистики разных лет, данные вторичных социологических исследований, сравнительный анализ, многофакторность как методологический принцип анализа социальных процессов, а также на понимание того факта, что подходить к событиям и явлениям следует материалистически и оценивать их во взаимодействии, учитывая, что они все связаны между собой и взаимно влияют друг на друга.

Основные результаты исследования. Рассмотрим текущее состояние обследуемых регионов в демографическом, миграционном аспектах. По данным статистики, в двух из трех анализируемых регионах: Тюменском и Краснодарском есть устойчивый рост населения (0,5-1,2% в год), а в третьем— Нижегородской области наоборот, устойчивое снижение населения (0,2-0,5% в год) (см. табл.1).

Таблица 1

Численность населения в обследуемых регионах на начало _года, тысяч человек_

Источник: Росстат, Статистический ежегодник.

В качестве сравнения представим численность населения на этих территориях России 117 лет назад (по переписи 1897 г.), отдавая себе отчет, что границы территорий, следовательно, число их жителей не совпадают полностью с текущими значениями (см. табл. 2).

Таблица 2

Численность населения отдельных территорий России _по переписи 1897 г., тыс, человек_

Источник: Менделеев, 1906: 20-21

По национальному составу эти территории распределялись следующим образом (см. табл.З).

Таблица 3

Национальный состав населения отдельных территорий _России по переписи 1897 г., тысяч человек_

Источник: Менделеев, 1906: 38-39

Из таблицы видно, что удельный вес русских (великороссов) в Тобольской и Нижегородской губерниях прежде был выше нынешних значений, а вот в Кубанской области малороссы (украинцы) и великороссы (русские) почти поровну составляли в удельном весе 90 процентов, при перевесе численности первых над вторыми на 93 тысячи человек.

В настоящее время классификация национальностей более сложно структурирована из-за роста национального самосознания народов России в течение всего двадцатого века, а также обретением многих из них своей государственности, административно- территориальной автономии и других нормативных статутов. Представим распределение национальностей в обследуемых регионах по данным переписей 2002 и 2010 годов (см. табл. 4 — 6).

Таблица 4

Распределение населения по национальностям в Тюменском регионе, по данным переписей населения, человек_

Таблица 5

Распределение населения по национальностям в Нижего- родской области, по данным переписей населения, человек

Таблица 6

Распределение населения по национальностям в Краснодарском крае, в том числе Республике Адыгея, по данным перепи- _сей населения, человек_

Численность населения, ее рост был и остается для России одним из важных факторов развития страны, наряду с «приживаемостью» ее полиэтнического населения. России не хватало раньше и не хватает сейчас населения для освоения своей обширной территории (по геоэкономическим и геополитическим условиям развития страна нуждается в 300-400 млн., и более, населения): по переписи 1897 года численность населения всей Российской империи составляла 128,2 млн. чел., в том числе в границах современной России — 77,5 млн. чел., а в настоящее время— 143,3 млн чел. [Менделеев, 1906: 20-21; Миграционные процессы, 2014: 110]. Можно согласиться с мнением, что выход из трудного демографического положения в России и ее дальнейшее развитие в этом аспекте возможны лишь при комплексном подходе: стимулировании роста рождаемости, уменьшении смертности, привлечении мигрантов, рассмотрении человеческой жизни как главной ценности государства и в соответствии с этим разрабатывать меры демографической политики в целом, и миграционной политики, в частности [Миграционные процессы, 2014: 117-118J.

В результатах переписей 2002, 2010 годов, проявилась тенденция множественной или не вполне определенной этнической идентичности, что можно объяснить нарастающей миграционной динамикой, при которой развитие новых диаспор и землячеств, характеризуется следующими признаками. Во-первых, многие этносоциальные движения преследуют не интеграционные, а разделительные цели: распад в 1991 году единой страны привел распаду ранее единых диаспоральных и земляческих объединений. Например, некогда единая греческая диаспора разделяется на отдельные диаспоры в республиках бывшего Советского Союза [Полоскова, 1999: 103-104J. Появились различные общины: татар («татар», «сибирских татар», «казанских татар», «кряшенов»), коми («коми», «коми-ижерцев», «коми-пермяков») и другие. Во-вторых, множественность этнической идентификации выступает формой гибкой адаптации этнокультурных групп (диаспор, землячеств) к современным условиям проживания на определенной территории. В-третьих, неопределенность этнической идентичности (например, «казаки»), также выступает формой гибкой адаптации общин к условиям социокультурной, социально-экономической неопределенности. Кроме того, этой тенденции присуща быстрая смена этнической идентичности в условиях геополитической нестабильности и, наоборот, мобилизация в случае возникновения конфликтных ситуаций. Интерпретация таких тенденций нуждается в новых теоретических концепциях, объясняющих функции этничности, современные способы ее мобилизации и культивирования [Сафронов, 2015: 139]. Однако можно констатировать, что минимум неопределившихся со своей этнической идентификацией есть в тех регионах страны, где сильны позиции традиционной культуры, где этническая идентичность — политическое средство мобилизации населения в отстаивании своих социально- экономических интересов и сохранения культурной самобытности. Для этого используется целенаправленная политика внутренней и внешней миграции как средство привлечения титульных народов в свои регионы, в том числе из-за пределов России. В этом аспекте можно выделить три группы национальных субъектов в составе России по особенностям преобразования этнической структуры населения за последние десятилетия [Сафронов, 2015: 143-146]. Первая группа— республики Северного Кавказа, Калмыкия, Тыва, где идет быстрое уменьшение доли русскоязычного населения, его выдавливание, что усиливает сохранение традиционных для титульного этноса практик и институтов жизнедеятельности. Вторая группа — республики и автономные округа севера Европейской части, Урала, Поволжья, где естественная убыль коренного (титульного) населения сочетается с ассимиляционными процессами, способствующими незначительному росту доли в населении (до того уже значимой) славянских этносов: русских, украинцев, белорусов. Особняком в этой группе представлена динамика двух республик — Татарстана и Башкортостана, где проживают сопоставимые по доле три этноса: татары (24,8 %), башкиры (28,8%), русские (35,2 %). Последние тенденции изменений в этнической структуре населения этих республик исследователи связывают с влиянием административного фактора при проведении последних переписей. Третья группа— республики и регионы Азиатской части страны (Алтай, Бурятия и другие), где происходит заметный и устойчивый отток русскоязычного населения из-за экономических причин: снижения доходов и занятости. Для этих регионов характерно сочетание разных типов этнической идентичности, в том числе множественной [Стрелецкий, 2011: 143-148].

Текущая динамика миграционных процессов в стране также обусловлена в основном экономическими причинами, хотя нельзя сбрасывать со счетов и другие причины (военные, политические, этнические). Трудовая миграция, относящаяся к типу экономической миграции, стала важным амортизатором социального недовольства экономически активного населения страны и ее регионов. При этом чем выше различия в уровнях экономического развития регионов, тем более однонаправленным является характер миграционного обмена между ними, принимающий вид отношений: «регионы — миграционные доноры» и «регионы— миграционные реципиенты» [Ромашкина Г.Ф., Давыденко В.А., 2014.J. Например, Тюменский регион по темпам роста промышленного производства входит в число наиболее успешных в стране: в 2014 году индекс физического объема промышленного производства в целом по России составил 101, 7 процента, а в Тюменском регионе— 112,9 процента [Давыденко, 2015:413-423.]. При этом рост демонстрируют не только сектор добычи углеводородов, но и инфраструктурные производства: строительство, производство стройматериалов, машиностроение, металлургия, пищевая промышленность. Это способствует перемещению рабочей силы из одних отраслей региона в другие и ее притоку из других регионов. В немалой степени этому способствует модель развития, в которой государство является основным источником роста, определяя приоритеты развития и концентрируя на них ресурсы. Аналогичная картина наблюдается и в Краснодарском крае, включая Адыгею. Поэтому два автономных округа Тюменского региона— ХМАО и ЯНАО, являются специфическими трудодефицитными территориями-реципиентами межрегиональной миграции федерального уровня, привлекающими население других регионов России, включая Северокавказские республики, а также стран бывшего Советского Союза, особенно Средней Азии. Вместе с тем, не только привлекающими, но и в равных объемах теряющими «уже отработавшее и заработавшее на жизнь население» в более благоприятных западных и южных регионах страны. Краснодарский край с находящейся внутри его территории Республикой Адыгея, также является федеральным межрегиональным миграционным реципиентом. Тюменская же область без указанных автономных округов (Юг области) и Нижегородская область являются локальными межрегиональными миграционными реципиентами, привлекающими и теряющими население прилегающих к ней территорий своими достаточно высокими показателями соотношения доходов с прожиточным минимумом и низкого уровня безработицы. Другие регионы страны, особенно северо-западные (кроме Ленинградской области и Санкт- Петербурга), Сибири и Дальнего Востока, а также депрессивные территории европейской части страны, Предуралья, Северного Кавказа (для населения которых характерны низкие доходы и высокий уровень безработицы), являются в отношении этих регионов миграционными донорами [Миграционные процессы... 2014: 203].

Кроме внутри региональных и межрегиональных миграционных потоков, Тюменский регион имеет и активные внешние миграционные потоки. Например, в Тюменский регион в 2010-2014 годах внешние трудовые мигранты приезжали, в основном, из Средней

Азии (Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана) — от более 2 тысяч человек (2010 г.) до более 6 тысяч человек (2014 г.) ежегодно. С Украины поток добровольных мигрантов в 2010-2013 годах был небольшой (300-400 человек в год), но в 2014 году он резко возрос в три раза (1282 человека), что можно объяснить вынужденной миграцией людей из-за начавшейся гражданской войны на Украине [Демографический ежегодник...2015]. Из других стран заметное количество внешних легальных трудовых мигрантов в Тюменский регион прибыло в 2014 г. из Китая (285 человек) и из Сербии (350 человек), но обратно в Сербию выехало в том же году 441 человек, что можно объяснить сезонной внешней трудовой миграцией.

Несмотря на то, что руководством ХМАО и ЯНАО предпринимается все возможное для повышения приживаемости трудовых мигрантов: улучшается инфраструктура, растет уровень жизни, проводится действенная политика в области роста рождаемости и снижения смертности (ожидаемая продолжительность жизни в двух округах выше на 2-3 года средней по стране), — отток проработавших и не прижившихся не снижается, как это следует из данных таблиц 7 и 8.

В качестве одного из регионов-реципиентов для Тюменской области выделяется Краснодарский край, в который за 5 последних лет из северных округов выехало более 17 тысяч человек из Ханты- Мансийского автономного округа и более 7 тысяч человек из Ямало- Ненецкого автономного округа (см. табл. 7).

Таблица 7

Структура миграционных потоков из Тюменского региона по регионам исхода в РФ за 2010-2014 гг., количество человек

Краснодарский край фактически стал не только значимой российской территорией, благоприятной для проживания населения, но и в социально-экономическом плане территорией активного развития сельского хозяйства и обрабатывающей промышленности. Работники Тюменского региона везут свои доходы и пенсии в Краснодарский край, обеспечивая там платежеспособный спрос, способствуя в определенной мере развитию его региональной экономики. Надо отметить, что пространственное мозаичное развитие капитализма в России демонстрирует значительные темпы в крупнейших городах страны, где концентрируются рабочая сила («производители») и население («потребители»). Такие условия способствуют привлечению дополнительной трудовой миграции в мегаполисы, но формируют демографическую деградацию периферийных, по отношению к мегаполисам, территорий страны.

В качестве принимающего региона лидирует ХМАО, в котором за последние 5 лет прибыло 368,5 тыс. человек, что составило 23 процента населения 2014 года, а уехали из региона 22,5 процента населения. В ЯНАО приехали из других регионов и стран зарубежья с 2010 по 2014 год 180 тыс. человек, что составило 33 процента населения 2014 года, а уехали в другие регионы 36 процентов населения. На юге Тюменской области (без автономных округов) за последние 5 лет прибыло 276 тыс. человек, что составило 19,6 процентов населения 2014года, а уехали из региона 15 процентов населения. Наиболее полная и более рельефная картина динамики миграционных потоков Тюменской области по регионам исхода в РФ за 2010-2014 гг. представлена в табл. 8.

Таблица 8

Динамика миграционных потоков в Тюменской области по регионам исхода в РФ, количество человек._

Источник: Демографический ежегодник...2015: Статистический сборник. В трех частях. Часть 1. Тюменский регион. С. 144-147; Часть 2. ХМАО, ЯНАО. С. 278-288; Часть 3. Тюменская область без АО. С. 263-266. // Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Тюменской области. — Тюмень, 2015.

Ханты-Мансийский автономный округ (ХМАО) и Ямало- Ненецкий автономный округ (ЯНАО) — это два региона, доминирующие как основные миграционные реципиенты страны, которые притягивают народонаселение заработком «длинных денег» и карьерными возможностями для молодых специалистов, выступая адекватным индикатором социально-экономического благополучия для других регионов России (в аспектах уровня заработной платы и социально-экономических условий жизни).

Сделаем некоторые выводы. Результативность демографической политики в истории России, достаточно позитивно может восприниматься лишь относительно советского периода, когда страна имела один из самых низких в мире показателей общей смертности населения, показатель общей рождаемости был на уровне расширенного воспроизводства населения, средняя продолжительность жизни достигла 69 лет для обоих полов. В настоящее время эти показатели снизились, кроме последнего. Поэтому при принятии стратегических социально-экономических, политико-правовых проектов и программ развития страны необходимо учитывать их демографический аспект.

Трудовую межрегиональную миграционную ситуацию в стране за последние 10-14 лет можно охарактеризовать как нестабильную внешнюю и слабо управляемую государством внутреннюю. Последнее связано с тем, что основные миграционные реципиенты расположены в европейской части России (кроме Тюменского региона). В результате складываются две негативные тенденции: отток населения с окраин и периферии огромных территорий страны и, наоборот, концентрация населения в главных мегаполисах и прилегающих территориях. При реализации мобилизационной экономики в условиях растущего внешнего давления на страну эти тенденции могут обернуться большой государственной проблемой в оптимизации размещения производства и производительных сил на всей территории страны.

Усиление рыночных отношений в России ведет к росту социальной напряженности, к разобщенности территорий и населения, к подрыву консолидирующей роли в стране русского народа, к ослаблению его социальной активности. Основные причины этого в негативных тенденциях в рождаемости, семейно-брачных отношениях, доходах, динамике квалифицированных рабочих мест, которые порождаются, в немалой степени, существующей демографической, миграционной, семейной, экономической политикой государства.

Литература

Белокопытов К.А. 2013. Перспективы социально-экономического развития южно-российских регионов в контексте стратегического выбора России. // Тепа economicus. Том 11. № 4. С. 74-80.

Верещагин О. Насилие над семьей. [Электронный ресурс]. URL: http://www/gazzzeta.com/yjiHKH/2015/13(76) (режим доступа 26.01.2016).

Волков В.В. 2015. Идентичность этнических меньшинств в научной мысли Латвии в 1991-2014 гг.// Этнографическое обозрение. № 5. С. 149-166.

Давыденко В.А. 2015. Современный опыт новой индустриализации: на примере Тюменской области. В кн.: Социальные вызовы и ограничения новой индустриализации в регионах России: Материалы IV Тюменского социологического форума. 08-09 октября 2015 г. Тюмень: Институт социологии Российской академии наук, Тюменская областная Дума, Правительство Тюменской области, Тюменский государственный университет, Тюменский государственный нефтегазовый университет, Сургутский государственный университет. С. 413-423.

Данные переписи населения Российской Федерации в 2002 и 2010 гг. [Электронный ресурс] URL: http://www.perepis2002.ru/index.htmr?id=17; http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/perepis_itogil612.

Демографический ежегодник (2011-2015) 2015.: Статистический сборник. В трех частях. Части I, И, III. // Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Тюменской области. — Тюмень.

Когатько Д.Г., Тхакахов В.X. 2010.Российская идентичность: Культурноцивилизационная специфика и процессы трансформации. СПб: Алетейя.136 с.

Менделеев Д. 1906. Къ познанишю Россш. Съ приложешемъ карты Россш. Четвертое издаше. С.-Петербургъ: Издаше А.С. Суворина. 157 с.

Миграционные процессы в России. 2014. / Под. ред. В.В. Локосова и Л.Л. Рыбаковского. М.: Экон-информ, 383 с.

Мировой атлас данных. Российская Федерация. [Электронный ресурс] URL: http://knoema.ru/atlas /Российская-Федерация (проверено 18.09.2015).

Полоскова Т.В. Современные диаспоры. Внутри политические и международные аспекты. М.: Научная книга, 1999. 252 с.

Регионы России. Социально-экономические показатели. 2015: Статистический сборник. М.: Росстат.

Ромашкина Г.Ф., Давыденко В.А. 2014. Юг России и Тюменская область как основные миграционные реципиенты и доноры страны. // Известия Волгоградского государственного технического университета: межвуз. сб. науч. ст. No 13(140) / ВолгГТУ. — Волгоград, (Серия «Проблемы социально-гуманитарного знания». Вып. 17). С. 65-71.

Рыбаковский Л.Л. 2015. Концепция демографической политики России: опыт разработки и пути совершенствования. // Социологические исследования.

№ 9. С. 62-70.

Сакума С.Л. Особенности этносоциальной адаптации вьетнамцев, китайцев, корейцев и японцев в Беларуси в 1980-2011 гг. 2014. Минск: Беларуская навука. 123 с.

Сафронов С.Г. 2015. Современные тенденции трансформации этнического состава населения России. И Балтийский регион. № 3. С. 138-153.

Стрелецкий В.Н. 2011. Россия в этнокультурном измерении: факторы регионализации и пространственные структуры.// Региональное развитие и региональная политика России в переходный период. С. 146-176.

Трушков В. Классовые уроки дальнобойщиков.//Правда. № 144 (30350). 25— 28 декабря 2015. С. 3.

Этнические проблемы современности: выпуск 13. 2008. Ставрополь: Изд-во СГУ. 284 с.

Sorokin Р. 1967.The Essential Characteristics of the Russian Nation in the Twentieth Century. // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. Mar. Vol. 370. P.99-115.

• [1] Исследование проведено при поддержке Российского научного фонда, проект № 15-18-00093.
• [2] Коды российской цивилизации включают в себя: особую роль государства и православия в консолидации ресурсов, территории, социокультурный и религиозный плюрализм как проявление уживчивости и терпимости народа, коллективизм в хозяйственнойсфере в разных формах его организации, острое чувство социальной справедливости иравенства в отношениях между людьми.