Бихевиоризм: психология и психотерапия. «Корни»: Владимир Михайлович Бехтерев

Владимир Михаилович Бехтерев (1857—1927) родился в Вятской губернии в семье деревенского полицейского. Отец умер, когда Владимиру было восемь лет. Учится он хорошо, совершенный фанатик чтения книг. Надо сказать, что ему очень повезло, потому что в Вятской губернии в ссылке находился Герцен и основал там библиотеку.

Владгипир Бехтерев был не просто страстным и пытливым читателем, он постоянно призывал не просто к чтению как к накоплению информации, а стимулятору для развития собственных идей. Бехтерев считал, что «прочитанная книга — это ваш капитал, а ваши раздумья после этого — это проценты с капитала».

Он был физически крепким ребенком, но с очень ранимой психикой. У него не было явных отклонений, но он отличался повышенной чувствительностью. В шестнадцать лет Бехтерев направляется в Санкт-Петербург поступать в Военно-хирургическую академию (позже ее переименовали в Военно-медицинскую). Оказалось, что в эту академию можно поступать только с момента призыва в армию. Но, видимо, Бехтерев не зря обладал харизмой и невероятной силой внушения. Он каким-то чудом пробивается к ректору, они два часа беседуют, и ректор пишет ходатайство на имя Его Императорского величества с просьбой принять этого уникального человека, чтобы не потерять для науки ни одного года.

Интересно, что, поступив в Военно-хирургическую академию, Бехтерев сразу попадает в больницу. Я думаю, что это было, скорее всего, результатом нервного перенапряжения. Видимо, для того, чтобы пробиться в эту академию, он потратил слишком много интеллектуальных и духовных сил, и когда достиг почти недостижимой цели, как победивший олимпиец «рухнул без сил». Ему был поставлен диагноз «меланхолия». (Сейчас такой диагноз не ставится, это рассматривается как одно из проявлений депрессии.) Лечился он у ИЛ. Сикорского, выдающегося русского психиатра.

Надо сказать, что психиатрия в то время была молодая наука, с трудом отвоевывавшая себе самостоятельное место в медицине. Ранее считалось, что все психические нарушения имеют органическое происхождение. И только Крафт Эбинг (вторая половина XIX в.) начал рассматривать шизофрению как болезнь личности, которая поддается лечению (именно это утверждение, случайно прочитанное, Юнгом оказалось для него судьбоносным и заставило его уйти в психиатрию).

Сикорский, тоже был сторонником «психологизации» психиатрии (как стыковой области медицины и психологии). Он не просто лечил Бехтерева, а пробудил в нем интерес к этой еще недостаточно популярной области науки.

Но в психиатрию Бехтерев приходит через неврологию, считая, что для «психологизирования» надо иметь прочный материальный фундамент.

Бехтерев всегда стремился к научной объективности и раскрытию сущности физиологических причин, а на их базе и психологических процессов и явлений. Он был уверен, что в недалеком будущем психолог, который не знает «назубок» анатомию и морфологию мозга, будет считаться неграмотным специалистом, как архитектор, который планирует здания, не зная основ техники строительства.

Он доходит до такого фанатичного изучения мозга, что ученые и студенты говорили, что головной и спинной мозг по- настоящему знают только Господь Бог и Бехтерев.

Бехтерев разработал уникальную схему проводящих путей головного и спинного мозга. Своей работой «Проводящие пути головного и спинного мозга» он прославился на весь мир (она была переведена на разные языки). При этом у Бехтерева не происходит профессиональной деформации, типичной для многих невропатологов, которые считают, что все нервно-психические отклонения детерминированы только органическим (врожденным или посттравматическим) состоянием нервной системы.

Надо сказать, что и Фрейд пришел в психоанализ через неврологию. Но когда умные, творческие неврологи (в отличие от своих менее одаренных коллег) не получают ответа и решения проблемы, исходя из анализа органических причин, они начинают рассматривать психологические причины, причем не на уровне псевдонаучных толкований (с чем часто встречаемся в поликлиниках и санаториях), а серьезно углубляясь в научную психологию и психиатрию.

Бехтерев никогда не был узким специалистом, он понимал, что причины нервно-психических заболеваний нужно рассматривать комплексно, учитывая степень влияния различных факторов. Ради этого он не упускает ни малейшей возможности, чтобы расширить и углубить познания не только в своей, но и в смежных дисциплинах.

Бехтерев уезжает в Германию. Он даже знакомится с самим Вильгельмом Бундом и его замечательной лабораторией, в которой в 1870-е гг. зародилась экспериментальная психология, в которой было начато объективное и изучение психических процессов и их пороговых ощущений и восприятий. Это направление в дальнейшем получило название психофизика, так как экспериментальная психология стала пониматься шире (надо сказать, что сейчас нередко термин психофизика употребляется неграмотно, подразумевая под этим псевдонаучную трактовку единства психики и соматики).

Бехтерев увлекается психофизикой, т. е. объективным аппаратурным измерением физических проявлений психических процессов, но на этом не останавливается. Но Бехтерев слишком «широк», чтобы свести всю не только психологию, но и физиологию к цифровым показателям. Из Германии он уезжает под Париж, в госпиталь, в котором работал легендарный невролог Шарко (которого Фрейд считает своим главным учителем). Бехтерев проходит у него обучение и, так же как Фрейд и Юнг, проявляет огромный интерес к гипнозу. Шарко, первый, кто за счет своего авторитета, завоеванного в другой сфере деятельности (как психиатр), вывел гипноз из категории мошенничества и колдовства. Шарко показал, что гипноз можно использовать при лечении некоторых заболеваний. (Правда, надо сказать, что, когда не стало Шарко, гипноз опять был изгнан из клиник и стал полулегальным.)

Бехтерев возвращается на родину и начинает всячески пропагандировать гипноз и пытается снять с него табу в России. Гипноз считался аморальным с точки зрения того, что гипнотизируемый становится как бы игрушкой в руках гипнотизера. Бехтерев пытается доказать, что гипноз можно и нужно применять, но не во всех случаях, есть противопоказания, такие как, например, телевизионный гипноз, который может иметь для многих зрителей отрицательные последствия в связи с разнородностью аудитории и невозможностью индивидуального контроля.

Будучи еще совсем молодым (ему еще нет тридцати), Бехтерев отправляется в Казань, где получает кафедру нервных болезней, основывает первую научную психологическую лабораторию — строгую экспериментальную лабораторию по модели Бунда. Он начинает изучать не просто процессы, а создает целое научное направление — рефлексологию. Это по существу предтеча бихевиоризма. Рефлексология занимается изучением того, что вызывает какой рефлекс, как его можно учитывать и как на этот процесс можно воздействовать.

Идея изучения и толкования многих психических (а затем и психологических) явлений через теорию рефлексов (как ответов на внешние и внутренние раздражители) захватывает Бехтерева.

Бехтерев, как впоследствии и родоначальник бихевиоризма Джон Уотсон, видит возможности широкой экстраполяции положений рефлексологии. Начав с изучения рефлекса коленной чашечки, Бехтерев в своих гипотезах и размышлениях доходит до коллективной рефлексологии. Позже, исходя из своей теории, он будет очень серьезно заниматься изучением массового внушения, массового сознания, разоблачая механизмы манипуляции массовым сознанием в политике и религии.

В Казани Бехтерев выпускает журнал «Нейрофизиологический вестник», первую крупную ассоциацию «Общество невропатологов и психиатров». Там же он основывает Психологический институт и развивает потрясающую по активности и многосторонности деятельность по организации науки и подготовки специалистов в области современной, соответствующей лучшим мировым стандартам и в то же время несущей собственные, бехтеревские идеи неврологии и психиатрии.

Его приглашают в Петербург, в Военно-медицинскую академию. Там он создает свою уникальную лабораторию. Какое-то время он является начальником этой выдающейся академии. Там же, в Петербурге, Бехтерев создает знаменитый Психоневрологический институт, который теперь носит его имя.

Как мы уже говорили, Бехтерева всегда отличало стремление все привести к научно-экспериментальной точности, найти морфологические и неврологические причины, но его душа все время тянется за пределы строгого материализма. И в качестве «компенсации» он возглавляет общество по исследованию парапсихологических феноменов. Он писал: «К сожалению, строгие научные исследования в присутствии независимых экспертов не позволили достоверно обнаружить присутствие этих явлений, но я считаю, что исследования в данной области продолжать надо».

Бехтерев проводит ряд экспериментов совместно с Дуровым , величайшим дрессировщиком, который не просто работал с животными, но блестяще знал их физиологию и зоопсихологию. Они работали вместе, проверяли возможность телепатического воздействия на расстоянии, провели огромное количество экспериментов, но строго научного эксперимента у них не получилось.

Бехтерев очень интересовался различными видами массового внушения. Он считал, что психический вирус так же заразен, как и физический. Не правда ли, когда мы общаемся с человеком психически нездоровым, то долгое время после этого чувствуем какую-то «чернуху» и даже распространяем ее. Поэтому он рассматривал массовые процессы, революционные изменения как некое заражение. Конечно, такие подходы не очень нравились нашим идеологам.

Он вообще всегда был радикалом. Не успев попасть в академию (в возрасте семнадцати лет), он сразу начинает участвовать в забастовках студентов против правительства, против царя. Бехтерев всегда выступал против увольнений преподавателей за инакомыслие, за дискриминацию при приеме на работу или при служебном продвижении по непрофессиональным причинам.

В 1927 г. Бехтерева приглашают для лечения Сталина. Согласно первой версии, у Сталина был частичный психогенный паралич («сохорукость» — ограничение подвижности одной руки) — конверсионное проявление неотреагированной истерии, закрепленное страхом. По второй версии Сталин страдал депрессией. Поскольку Бехтерев был ученым, он не мог не поставить (хотя бы про себя) и диагноз личности. И он поставил диагноз Сталину — тяжелая форма паранойи. А первое проявление паранойи — это подозрительность и мания преследования: «Все враги, всех надо уничтожить» и пр. При этом параноик может быть умным и даже гениальным человеком. Тем он опаснее. Дело в том, что умный параноик обладает свойством убеждать в правоте своей подозрительности не только себя, но и всех окружающих, включая жертвы, — многие их них действительно начинают чувствовать себя виноватыми («врагами народа» и т.п.). Видимо, Владимир Михайлович поделился этим диагнозом с кем-то из близких. А на другой день скоропостижно скончался. Было ли это «заказное убийство» (многие говорят об отравлении) или вполне правдоподобна версия о судьбе независимого человека среди стада зависимых в тоталитарном режиме, сказать трудно, да и не принципиально. Печально то, что вместе со смертью Бехтерева всерьез и надолго было закрыто такое направление, как психотерапия, а психиатрия стала все чаще использоваться для подавления инакомыслия. Да и психологии едва удалось выжить, и то при условии, что она будет все время доказывать, что наш строй самый лучший в мире, а «наш паралич самый прогрессивный паралич».

Почему Бехтерев относится к «корням» бихевиоризма?

Как мы уже говорили, он постоянно изучает, учитывает и терапевтически использует связи причины и следствия, т. е. действия в ответ на определенный импульс. Фактически это и есть то, что бихевиористы выразили своей знаменитой формулой S—R («стимул—реакция»).

Бехтерев вводит понятие сочетательный (сочетанный) рефлекс. Это очень близко к тому, что Павлов несколько позже назовет более звучно «условным рефлексом».

В чем заключался этот рефлекс? Это приобретенный при жизни рефлекс. У нас есть врожденные рефлексы, которыми нас, как и животных, наделила природа для того, чтобы мы смогли выжить, а есть прижизненные, которые формируются в течение жизни. Вы касаетесь какого-то предмета, а в это время вас бьет током. Потом, когда вы касаетесь этого предмета, а он не под напряжением, то все равно идет реакция на ваше тело. Тока нет, а реакции те же. Это вызвано приобретенным рефлексом из физиологии, который переходит в психологию. Бехтерев вводит зуммер (как Павлов звонок), и, как только включается зуммер, у вас срабатывает рефлекс. На этой основе у Милтона Эриксона и в нейролингвистическом программировании формируются так называемые якоря.

Таким образом, учение Бехтерева о сочетательном рефлексе — это фактически и есть наука о поведении, или бихевиоризм. Потом Уотсон про это скажет: ((Мы можем наблюдать и изучать только поведение, все остальное скрыто за нашей душой. Мы вынуждены работать только с этим, это научно доказуемо, а остальное позволяет допускать различные толкования».

Бехтерев, считал, что наши мысли тоже могут быть рассмотрены с позиции рефлексологии. Определенные рефлексы, в том числе речевые, которые вырабатываются на разные ситуации. Уотсон за эту идею ухватился, так как понимал, что психология без психики выглядит весьма неполно и уязвимо, поэтому он добавил к поведенческим реакциям и стереотипам речь. Вслед за Бехтеревым он вводит такое понятие, как «внутренняя речь», которое послужило началу исследования некоторых мыслительных операций, не прибегая к неприемлемой для би- хевиористов (по причине объективной неизмеримости) категории «сознание».

Идеи Павлова очень близки к этому. Но здесь неправильно было бы говорить о том, кто у кого и что позаимствовал. Когда великие ученые в одно и то же историческое время работают над близкими проблемами, используя практически одно и то же научное наследие и одну и ту же современную информацию, они неизбежно во многих открытиях и экспериментах бывают аналогичны. Кстати, сам Павлов писал, что во многих экспериментальных исследованиях формирования условного рефлекса он признавал приоритет Торндайка.

Авторитет и вклад как Бехтерева, так и Павлова настолько высок, что вопрос о каком-то заимствовании идей никогда не ставился ни у нас, ни за рубежом. Каждый внес свой великий вклад в изучение условных (или сочетанных) рефлексов, работая в разных сферах и с разными контингентами. Разница в том, что Павлов рассматривал хотя и намного скрупулезнее и детальнее, с огромным количеством экспериментов, но значительно уже — главным образом он анализировал простейшие пищеварительные процессы (рефлекторное выделение слюны). Бехтерев же, начав занимался мускульными, моторными реакциями, в дальнейшем распространил идеи рефлексологии и на более крупные и сложные объекты вплоть до социальных. Однако, будучи практикующим врачом, он не имел возможности столь скрупулезной экспериментальной работы над простыми условными рефлексами, как Павлов, и построением социальных моделей, как Уотсон и Скиннер (еще и по причине разного общественного строя). Однако как практик поведенческой терапии (хотя тогда она еще так не называлась) Бехтерев является безусловно родоначальником.

Бехтерев вошел в историю как один из ведущих теоретиков и практиков гипноза и гипнотерапии. Как и психоаналитики, бихевиористы тоже применяли гипноз, но совершенно с другой целью. Психоаналитики — чтобы освободить подсознание клиента от подавленных импульсов, а бихевиористы (и первым это начал Бехтерев) — чтобы использовать и формировать условно-рефлекторные связи научения и переучивания поведенческих реакциям и стереотипам.

Бехтерев постоянно практиковал как невролог, психиатр и психотерапевт и оставил в наследие много практических методов, которые успешно используются в психотерапии и консультировании.

Бехтерева можно считать и одним из первых групповых психотерапевтов. Он разработал и успешно применял так называемую коллективную психотерапию для лечения лиц, страдающих алкоголизмом, подчеркивая при этом важность оптимального сочетания коллективной и индивидуальной работы с каждым пациентом.

Задолго до Милтона Эриксона Бехтерев активно использовал косвенное внушение, которое он называл «чрезпредметным» (т. е. с использованием окружающей обстановки и всего, что может повысить внушаемость пациента и внедрить ему идеи, минуя лобовое сопротивление сознания).

Этот прием пргшеняется в так называемой отвлекающей психотерапии по Бехтереву. Он заключается в отвлечении внимания пациента от патогенных мыслей, идей, болезненных воспоминаний и «дурных привычек» с одновременным укреплением воли и «привитием более возвышенных взглядов, дающих больному возможность справиться со своим болезненным состоянием ». Бехтерев называл этот метод «лечение перевоспитанием», в котором сочетаются методы убеждения и внушения. Причем внушение применяется лишь с целью отвлечения пациента о навязчивых мыслей, тогда как убеждение (осуществляемое в пассивном, но бодрствующем состоянии пациента) направлено на укрепление его воли и формирование новых ассоциаций, которые, согласно рефлекторной теории, закрепляются путем многократных повторений (те же «стимул—реакция—подкрепление» по бихевиоризму).

Бехтерев считал, что такой подход во многих случаях может быть более эффективен, чем «лобовая атака» прямым убеждением, которая рефлекторно вызывает сопротивление и забирает на это много сил. Процедурно это осуществляется следующим образом.

Пациенту предлагается закрыть глаза и углубиться в себя, ни о чем не думая. Если он не может отвлечься от мешающих мыслей, ему предлагают сосредоточиться на ощущение того, что он будто бы засыпает. Затем в нем стараются рефлекторно закрепить (путем повторов внушения) уверенность в том, что он сможет всегда отвлекаться от пагубной привычки и не поддаваться ей. При таких многократных стараниях у него образу ются автоматические рефлекторные связи и ему будет все легче блокировать, а в дальнейшем и не допускать нежелательные мысли.

Эти внушения, как мы уже говорили, сочетаются с четкими программами убеждения в более высоких нравственных принципах жизни, расширении и активизации жизненных интересов, повышении своей духовности, вере в безграничные возможности тренировки и укрепления силы воли.

Отвлекающая психотерапия по Бехтереву широко применяется при лечении и консультировании пациентов и клиентов с навязчивыми состояниями и действиями, при лечении посттравматических синдромов и особенно последствий нравственных потрясений, при профилактике и лечении зависимостей и т.д.

Не менее известна и психотерапия по Бехтереву в неврологии как дополнительный метод психологической поддержки при лечении органических заболеваний нервной системы. Бехтерев писал: «...при всяком органическом заболевании нервной системы имеются расстройства, обусловленные сопутствующими функциональными изменениями соседних или более удаленных участков нервной системы». Иными словами, любое положительное психотерапевтическое воздействие даже общего характера дает положительный импульс локальному восстановлению участкам нервной системы, причем при постоянных повторах подобных процедур отрабатывается все более четкая рефлекторная локальная «подпитка». Это и есть схема «стимул—реакция» в ее психотерапевтическом действии.

Наиболее завершенно рефлекторная психотерапия Бехтерева выражается в его знаменитой психотерапевтической триаде: убеждение, гипнотерапия (внушение) и самоутверждение (самовнушение).

Она успешно применялась им самим и применяется поныне для массового лечения алкоголиков, хотя находит все более широкое применение и при коррекции других зависимостей, фобий и неврозов как при групповой, так и при индивидуальной работе.

Бехтрев утверждал, что «метод лечения одновременно убеждением, гипнотическим внушением и самоутверждением приводит к наилучшим результатам без прочих врачебных процедур».

Пациентов располагали в удобных креслах и вводили в состояние повышенной внушаемости. Затем в максимально ярких образах описывали тот вред, который алкоголь наносит их организму, их семье, близким и т.д., сопровождая это эмоциональное изложение красочными иллюстрациями здоровой и больной печени и других органов, конкретными цифрами и наглядными графиками снижения длительности жизни, роста различных заболеваний, производственного травматизма, числа разводов, брошенных и больных детей алкоголиков и т.п. Этот раздел можно назвать рационально-эмоциональным.

Затем пациентов убеждают в том, что они могут избавиться от этой привычки, приносящей такие страдания себе и другим (если предыдущая часть сеанса была проведена правильно, то сидящие в зале уже очень сильно взволнованы и мотивированы на лечение).

После этого Бехтерев кратко и ясно объяснял основные принципы гипноза, чтобы развеять страх перед ним и убедить в объективных законах его лечебного воздействия. Для иллюстрации Бехтерев вызывал у нескольких наиболее внушаемых пациентов (опытный психотерапевт легко их различает) эффект каталепсии тела или отдельных конечностей и показывал, как легко он потом ликвидируется. После этого проводил сеанс гипнотического внушения пациентам ощущения силы воли и уверенности для преодоления недуга.

При пробуждении пациенты получали инструкцию с домашними заданиями по многократному повторению самовнушений и самоприказов с поддержания полученной установки на укрепление воли и на отказ от алкоголя.

Разумеется, гипнотерапию должен проводить только дипломированный специалист, так как она может вызвать и весьма негативные индивидуальные реакции. Однако если в этой триаде гипноз заменить простым и хорошо отработанным внушением о возможности преодоления проблемы или невроза и сопроводить это четко и грамотно составленными инструкциями самовнушений и самоприказов, то такой вид директивной (в отличие от гуманистической) психотерапии может быть достаточно эффективен. Особенно при наличии у психотерапевта и консультанта определенных харизматических задатков.

Идеи Бехтерева шире ограничений бихевиоризма. Так, его ученик, известный болгарский психиатр Крестовников разработал свою знаменитую искусственную репродукцию аффективных переживаний, успешно соединив рефлекторную теорию и приемы гипноза Бехтерева с катарсическим методом одного из учителей Фрейда (у которого Фрейд очень много взял для психоанализаМетод позволяет успешно бороться с фобиями и целым рядом невротических расстройствах.